ТБИЛИСИ, 17 июл — Sputnik.
Светлана Глинкина, Наталия Куликова, Ирина Синицина — Институт экономики РАН
3. Финансовая помощь
Объемы средств, предоставленных для освоения новым членам ЕС, были значительны: только для периода 2004-2006 гг. для первых восьми вступивших стран сумма составляла 21,4 млрд. евро, для периода 2007-2013 гг. (для 10 стран) — 172,4 млрд. евро, а для периода 2014-2020 гг. — 192,6 млрд. евро.
Новые члены стали основными потребителями средств политики сплочения ЕС. На их долю в 2007-2013 гг. пришлось более 50,4% объема структурных фондов (при том, что на эти страны приходится лишь около 20% населения ЕС).
В 2014-2020 гг. совокупный бюджет фондов политики сплочения составит почти 350 млрд. евро, а с учетом ожидаемого национального участия и использования других финансовых инструментов общий вклад ЕС в развитие экономики и социальной сферы превысит 500 млрд. евро.
Для нового программного периода (2014-2020 гг.) введены новые, более жесткие правила финансирования социально-экономического развития из пяти европейских бюджетных фондов. Изменения предусматривают концентрацию усилий на ограниченном наборе целей в рамках действующей стратегии "Европа-2020"; установление прямой зависимости между предоставлением средств из европейских фондов и выполнением странами-членами обязательств по сокращению бюджетного дефицита и размеров государственного долга; сохранение лишь двух целей региональной политики: 1) инвестиции в рост и рабочие места, 2) европейское территориальное сотрудничество.
Распределение средств фондов сплочения между странами-членами ЕС, и в особенности между старыми и новыми членами, далеко не всегда осуществляется на основе декларированных объективных критериев — уровней душевого дохода, численности населения, уровней безработицы и др. На практике используются и иные критерии, устанавливаемые арбитрально, в ходе закрытых переговоров о распределении бюджета ЕС. Результатом является высокая степень страновой дифференциации по показателю подушевых выплат из структурных фондов.
Максимальные значения душевых выплат характерны для более развитых стран ЦВЕ (Чехия, Венгрия, Эстония), тогда как менее развитые (Болгария и Румыния) получают в расчете на душу населения в 3-3,5 раз средств меньше.
В начальный период членства в ЕС значительную часть средств фондов страны ЦВЕ расходовали на инфраструктуру экологического характера (водоочистка, санитарно-канализационные сооружения и др.) — 41,5% средств в 2004-2006 гг.; на мероприятия, связанные с охраной окружающей среды — 27,3% в тот же период. В следующем плановом периоде доля средств на эти цели в ЕС-11 снизилась.
Невысок интерес к вложениям средств фондов ЕС в развитие НИОКР новых членов ЕС. Повышенной долей субсидирования здесь выделяются лишь Словения и Эстония (20-25%).
О подъемах и отставании в экономике
Как уже отмечалось выше, выбор стран ЦВЕ в пользу интеграционной модели развития объяснялся надеждами на то, что она поможет модернизации и ускорению роста экономики, а в итоге — ликвидации отставания от стран Западной Европы по уровню доходов. Насколько оправдались эти ожидания?
Главные преимущества евроинтеграции — возможность широкого привлечения иностранного капитала и гарантированный спрос на продукцию экспортных секторов экономики.
От половины до трех четвертей прироста регионального валового продукта с середины 90-х годов обеспечивалось за счет повышения общей факторной производительности, в том числе производительности труда.
Однако положительные эффекты сопровождались и отрицательными последствиями, во многих отношениях экономика стран ЦВЕ ослабла. Приведем некоторые примеры.
Увеличение вклада в ВВП отраслей с более высокой добавленной стоимостью стал в значительной степени результатом структурной перестройки экономики по правилам Евросоюза. При этом Общая сельскохозяйственная политика ЕС сдерживала наращивание выпуска сельхозпродукции, что обернулось ликвидацией многих аграрных хозяйств в странах ЦВЕ. Часть предприятий пищевой промышленности были закрыты ввиду несоответствия европейским нормам, многие традиционные производства не выдержали наплыва импортных товаров. В то же время гипертрофированно рос финансовый сектор и сектор платных услуг.
Полное открытие экономики для иностранного капитала вылилась в фактически неуправляемую кредитную экспансию западных банков. Легкодоступные кредиты отучили производителей соизмерять удовлетворение своих потребностей с реальными финансовыми возможностями и, в конечном счете, превратились в нездоровый источник экономического роста. К началу мирового кризиса объем кредитов в странах ЦВЕ превышал объем депозитов, как правило, в 1,4 — 1,8 раза (в Латвии — в три раза).
Уровень безработицы во многих странах снизился не столько благодаря росту числа занятых, сколько вследствие сокращения численности трудоспособного населения (прежде всего его новых поколений), а также по причине значительной эмиграции в Западную Европу. Во многих странах даже наблюдалась депопуляция.
Ставка на модернизацию имитационного характера на основе ПИИ отвлекла внимание стран ЦВЕ от развития собственных исследований и разработок. Эта важнейшая для экономики научно-техническая сфера хронически недофинансировалась. Страны ЦВЕ расходуют на НИОКР от 0,5 до 1,5% ВВП, в то время как Германия, Швеция и Финляндия — от 2,6 до 3,6% ВВП.
Слабый научно-технический прогресс и почти полное отсутствие диффузии технологий, поступивших с ПИИ, привели к фактическому распаду экономики стран ЦВЕ на два сектора: иностранный — более эффективный, ориентированный на экспорт, и национальный — отстающий в производительности и реализующий продукцию преимущественно на внутреннем рынке.
Состоялась ли конвергенция?
С начала 2000-х годов и вплоть до мирового кризиса страны ЦВЕ стабильно превосходили по темпам экономического роста старую Европу. В результате общее отставание, которое существенно увеличилось за время трансформационного спада 90-х годов, сокращалось.
Однако разрыв между старой и новой Европой сужался медленно и остался значительным. По душевому объему ВВП, рассчитанному по ППС, Словения и Чехия, самые развитые из стран ЦВЕ, продолжают уступать ЕС-15 в 1,2-1,4 раза, а наиболее отсталые — Румыния и Болгария — в 2,5 раза.
При оценке масштабов конвергенции нельзя не учитывать, что динамика душевого объема в странах ЦВЕ определялась не только темпами экономического роста, но и изменениями в численности населения. В большинстве стран население неуклонно сокращалось, как вследствие неблагоприятных демографических факторов, так и большой чистой эмиграции. Это естественно, увеличивало душевой объем ВВП в ЦВЕ.
Можно использовать и иные способы оценки масштабов конвергенции стран старой и новой Европы. Нагляднейшим примером низких темпов сближения является показатель нахождения в зоне бедности. Как известно, он определяется как доход в размере менее 60% от среднего по стране. К бедным относят также экономически активное население, вынужденно работающее в течение года менее 20% потенциально возможного времени.
Бедный в ЕС-15 в среднем в 3,8 раза богаче бедного в странах ЦВЕ. При этом бедный люксембуржец (доход 19 981 евро в год) в 11,4 раза богаче бедного болгарина (1754 евро) и в 16 раз — румына (1240 евро). Однако бедные словенцы (7111 евро в год) богаче греков (5023 евро) и португальцев (4902 евро). То есть сохраняется не только дифференциация по уровням бедности между ЕС-15 и ЦВЕ-11, но и высокая неоднородность пространства "старого" ЕС по этому показателю.
Анализ сближения уровней экономического развития свидетельствует, что ускоренного догоняющего развития, на которое так рассчитывали страны ЦВЕ, не происходит. При нынешних темпах роста в новых странах-членах, даже при сохранении крайне вялой экономической динамики в "старом" ЕС, полная конвергенция центрально-европейского региона невозможна в принципе.
Даже наиболее успешным новым странам-членам, уже достигшим уровня наименее развитых стран ЕС-15 по показателям ВВП в расчете на душу населения (Словения, Чехия), потребуются десятилетия для выравнивания социально-экономических условий жизни по европейским стандартам. Лидер ЕС по темпам экономического роста — Польша — по оценке, сможет достичь среднего по ЕС уровня развития к 2030 г.
Выводы. Модель экономического роста, сложившаяся в странах ЦВЕ, не способна гарантировать те темпы развития, которые необходимы для преодоления исторически унаследованной экономической и социальной полупериферийности. Ограниченность потенциала торговых и финансовых связей с западноевропейскими странами как источника догоняющего развития стран ЦВЕ сегодня стала очевидной. Более того, опыт показал, что европейская экономическая интеграция несет в себе серьезные риски для экономически слабых участников.
Большинство стран ЦВЕ за годы относительно динамичного докризисного роста накопили множество внутренних проблем структурного характера. Именно Центрально-Восточная Европа острее других регионов мира реагирует на нестабильность европейской экономики, товарных рынков и потоков капитала. Падение деловой активности в Западной Европе выбивает из-под экономики стран ЦВЕ опору на экспорт, а проблемы западноевропейских банков — на иностранный финансовый капитал. Показательно, что наибольшую устойчивость демонстрирует экономика Польши, наименее интегрированная в рынок ЕС (и имеющая относительно здоровые макроэкономические балансы).
Цель возвращения экономике способности к уверенному и устойчивому росту неизбежно поставит страны ЦВЕ перед необходимостью реформировать интеграционную модель экономического роста. Для этого придется добиваться снижения зависимости от западноевропейского капитала, диверсифицировать экспорт и переходить от импорта технологий к созданию собственных инновационных товаров.
Если эти ключевые задачи не будут решены, страны ЦВЕ вряд ли смогут выйти на такие темпы экономического роста, которые обеспечат сокращение их экономического отставания от развитых стран в долгосрочной перспективе.
Полная версия: http://inecon.org/publikaczii/nauchnye-doklady/
