За историей о великой любви, великой победе и о простом человеческом счастье мы отправились в город Ахалкалаки, в сторону границы с Арменией. Наша героиня – Зоя Гургеновна Раисян, которая в детстве, во времена Второй мировой войны прошла через концлагерь, потерю семьи, но – эта история с хорошим концом.
Въехали в город, ждем героиню на центральной площади, ища взглядом старушку. Появилась пенсионерка с палочкой – оказалась, не наша. Вдруг рядом лихо тормозит красная Suzuki – женщина, которую язык не поворачивается назвать пожилой, кричит нам – "за мной!" и моментально берет старт.
"У меня были тяжелые дни – работа! За трое суток впервые вместе с вами зайду в дом", — говорит нам Зоя Гургеновна, приглашая в красивый двухэтажный дом.
Зое Гургеновне – любительнице быстрой езды и одному из ведущих гинекологов города, этим летом исполнится 76 лет. Родилась она в разгар войны, в далеком 1942, в городе Орел, где перед войной поселились ее родители – русская девушка Лидия Макарова и грузинский армянин Гурген Райсян.
Первое, что бросается в глаза в доме – их портреты на стене.
"Каждый день говорю с ними. А как же? Как я могу иначе?", — говорит хозяйка, улыбаясь и начиная рассказывать свою удивительную историю.
Германский плен
"В 1943 году Орел был оккупирован. Мы сначала немного жили в оккупации, а потом немцы начали принудительно забирать молодежь на работы в Германию. Так мы с мамой попали в Штутгарт", — рассказывает Зоя Гургеновна.
Зое тогда был всего год. Немцы разрешили матерям взять детей с собой. В Штутгарте были детские бараки, в которых оставляли малышей. Мама Зои разгружала грузовые вагоны из России со старым металлоломом, а после спешила к дочери.
Отец попал в австрийский концлагерь Маутхаузен. В концлагерь через некоторое время попали и Зоя с мамой – но в чешский Терезин. Здесь для детей был открыт отдельный концентрационный блок – родителям посещения были запрещены, и мамы, с риском для жизни, тайком пробирались к решетке, чтобы увидеть своих детей.
Дни, проведенные в концлагере, Зоя Гургеновна, безусловно, не помнит, ей было слишком мало лет. Но ее мама рассказывала, что у детей в концлагере брали кровь. Однажды ей удалось увидеть дочь через решетку, у ребенка была перебинтованная рука.
"Жить хочется даже в 100 лет" — история ветерана Отечественной войны >>>
"Мама позвала меня и спросила, что случилось, почему у меня перевязана рука. Я уже чуть-чуть говорила и сказала ей: "Мама, вава, бобо". Это оказывается, у нас, у детей, брали кровь. Что брали в концлагерях? Волосы, золотые зубы. У детей кровь брали – живая кровь нужна была", — рассказывает со слов матери Зоя Гургеновна.
И тут маленькой Зое повезло первый раз – на нее обратила внимание жена начальника местного гестапо.
"Это была молодая и бездетная немка, которая очень хотела меня удочерить, но ей не разрешили взять русского ребенка. Тогда она нашла в Праге русскую женщину Анастасию Широка. У нее был муж — чех Андрей Ганке. Жена начальника гестапо попросила их удочерить меня, чтобы я не погибла в концлагере. Так я попала в приемную семью и спаслась", — рассказала Зоя Гургеновна.
"Папульчик и мамульчик"
Зоя называла приемных родителей "папульчик" и "мамульчик".
Для девочки остались позади ужасные дни детского концлагеря. Приемные родители души не чаяли в маленькой Зое. Семья была обеспеченной, хозяин держал пивной бар в Праге. Зое накупили игрушек и целый гардероб красивых нарядов.
Анастасия была православной христианкой, а Андрей католиком. Было принято решение крестить Зою в русской церкви Праги. Крестили ее помпезно. Крестным стал сам бельгийский архимандрит. Судьба подготовила еще один поворот — после крещения архимандрит неожиданно захотел забрать девочку к себе на воспитание, но Анастасия и Андрей не отдали.
А тем временем война подошла к концу, советские войска освободили концлагеря, и вышедшая на свободу мама Зои начала искать дочь и мужа.
"Жена гестаповца успела шепнуть моей маме, что я в Праге. Она не могла дать ей точный адрес, но сказала: "Знайте, ваша дочка в Праге", — рассказывает Зоя Гургеновна.
Причуды судьбы: как Грузия стала домом для белорусского партизана ВОВ >>>
Лидия потом рассказывала, что купила карту Праги, расчертила ее на квадраты и дала себе слово, что будет осматривать каждый уголок города, пока не найдет дочь. Несколько месяцев она заходила в каждый дом, в каждую квартиру, пока не попала на улицу Земидельская, дом 4 — там жила маленькая Зоя со своими приемными родителями, уже не помнившая родную мать.
"Мама нашла меня в 1946 году, она не видела меня где-то два года. Мама предоставила все доказательства, документы, подтверждающие, что я ее дочка. И назвала мои характерные признаки, которые могут знать только мамы – где расположена родинка, какие у меня сросшиеся пальцы на ноге и так далее", — говорит Зоя Гургеновна.
Еще на два месяца Лидии пришлось задержаться в Праге — девочка отказывалась идти.
"Я уже привыкла к новой маме, а родную не помнила. Поэтому она приходила каждый день, чтобы вновь сблизиться со мной", — говорит Зоя Гургеновна.
Из Праги Лидия с Зоей уехали обратно в родной Орел. Тем временем, Лидия не переставала искать мужа, о котором не было никаких известий.
Конец разлуке
Отца Зои, Гурген Райсян, после освобождения из концлагеря, отправили в армию на полгода. После демобилизации он вернулся в родной Ахалкалаки и рассказал семье, что у него в России остались жена и дочь.
"Папа после концлагеря был невыездным. Его каждый день вызывали на допросы в НКВД. Он ходил на допрос и никуда из Ахалкалаки уехать не мог. Поэтому на наши поиски отправился дядя, его брат. Он нашел нас в Орле и привез к папе. С тех пор мы не расставались", — рассказывает Зоя Гургеновна.
Это первая фотография Зои после приезда в Ахалкалаки. Она на снимке вместе с отцом, который тогда весил всего 33 кг.
Родители Зои долгое время ничего не рассказывали дочери о жизни в плену.
"Знаете, мама с папой в течение многих лет не вспоминали о днях, проведенных в концлагере. Мы даже не знали, что они там были. Я не знала свою историю, они настолько были преследуемы НКВД, что не говорили об этом долгие годы. Об этом нельзя было говорить, иначе были бы изгоями. Рассказали мне все потом, когда наступили другие времена", — говорит Зоя Гургеновна.
Долгожданная встреча
Жизнь в семье Райсян шла своим чередом.
У родителей Зои в послевоенные голодные годы родились сестрички-близняшки, но обе не смогли дожить и до года. Так Зоя осталась единственным ребенком в семье — родители постепенно строили красивый двухэтажный дом и делали все, чтобы их дочь ни в чем не нуждалась.
А в 1970-х годах Зоя смогла добыть путевку в Чехословакию, нашла улицу Земидельская, 4 и пришла к своей приемной матери.
"Когда я нашла ее, она уже была старенькая. Увидев меня, сказала: "Зоя, какая ты стала взрослая, а я тебя так любила, так хотела вырастить тебя…". Я назвала ее "мамульчик". Точно так, как она меня учила в детстве. Я отдала ей все, что на мне и при себе было ценное – серьги, кольца, часики, банку икры, кофе. Она не брала, сказала, зачем мне все это", — вспоминает Зоя Гургеновна.
"Я сказала, что помню Мацика. У Анастасии был кот Мацик. Я его ненавидела, а для нее он был родным ребенком. Я этого кота так гоняла, что он нашел место на гардеробе и жил там. Вот я помнила этого Мацика. Он прыгал на шкаф и прятался от меня. Приходила Анастасия и спрашивала, где Мацик, а он отвечал ей мяуканьем. Говорила мне: "Опять ты, Зоя, гоняла Мацика?". Мы смеялись с ней, вспомнив эту историю. Это была наша последняя встреча", — рассказала Зоя Гургеновна.
Напоследок Анастасия просила Зою забрать ее богатую библиотеку — единственное, что осталось. Зоя взяла из квартиры только маленький кувшин с надписью "Прага".
После встречи с приемной матерью они постоянно переписывались. Последнее письмо пришло в 80-е годы. Анастасия писала, что попала в больницу и ее самочувствие резко ухудшилось. После этого писем больше не было. Зоя поняла – мамульчик умерла.
На память осталось фото с надписью: "Золотой дорогой нашей маленькой крошечке Зоиньке от мамы и папы, 1945 год, Прага".
Не падать духом
Спустя много лет немецкий Фонд взаимопонимания и прощения объявил компенсационные выплаты пострадавшим во время войны. Родители Зои получили контрибуцию, деньги были перечислены из немецкого фонда "Память, ответственность, будущее".
Мама Зои Гургеновны всю жизнь хранила кусочек своей лагерной робы. Теперь ее бережно хранит Зоя Гургеновна и ее четыре дочки: Ирина, Ася, Нина и Лидия. Все они по стопам матери стали врачами – трое стали гинекологами, а одна — стоматологом.
Зоя Гургеновна сегодня жалеет, что не смогла родить еще одного ребенка, сына. Она рано овдовела, муж попал в аварию и погиб. Родители Зои всячески помогали, чтобы все девочки в семье получили хорошее образование и никто и никогда из них не знал, что значит голод.
"Мама говорила, что никогда нельзя терять бодрость духа. Можно потерять даже надежду, но только не бодрость духа, иначе погибнешь. Несмотря на то, что я могла сделать замечательную карьеру в другой стране, я отказывалась. Я всегда помнила, с каким трудом родители вернули меня, воспитывали. Я поклялась, что всегда буду рядом с ними", — говорит Зоя Гургеновна и, улыбаясь, смотрит на портреты.
Выходим из дома. Зоя Гургеновна провожает нас до выезда из города и сворачивает в сторону больницы. "Извините, у меня сегодня сложный случай!", кричит в окно. Теперь ее черед спасать жизни маленьких.
