Sputnik, Лев Рыжков
Корреспондент Sputnik встретился с Амалией Гогешвили – желанной гостьей лучших мировых оперных сцен, одной из главных звезд предстоящего концерта.
Тайны звездных селфи
- Амалия, в афише концерта вы указаны номером первым. Вы, наверное, были самой любимой ученицей Зураба Соткилава?
— Зураб Лаврентьевич одинаково вкладывал во всех нас душу, силы и время. У него не имелось каких-то любимчиков. Все были равны. Но мы по-разному впитывали знания и навыки, которые давал нам мастер. И у всех были разные характеры. По окончании консерватории судьба каждого из учеников сложилась по-разному. Кто-то стал выступать в лучших оперных театрах, а кто-то просто дает концерты.
На концерт 11 марта мы хотели собрать тех артистов, которые успешно выстроили профессиональную жизнь. В общем-то таких — большинство. Также у нас будут участвовать совсем молодые артисты, которые закончили консерваторию буквально на днях. Я очень рада, что мы их тоже сможем задействовать, потому что это последнее поколение, которое взрастил Зураб Соткилава.
- Он преподавал до последнего дня?
— Да! Даже будучи больным, он все равно ходил в Консерваторию. Он был открыт к общению, как истинный грузин, всегда был гостеприимен. Даже в гримерке. А уж там-то – поверьте мне! – певцы не очень хотят кого-либо видеть. А Зураб Лаврентьевич так не мог. Он всегда охотно общался с людьми, соглашался позировать с ними для селфи.
- Охотно вам верю. Я и сам заходил в гримерку к Зурабу Лаврентьевичу и был принят очень душевно. Но неужели он всегда был в хорошем, ровном настроении?
— Он мог занервничать, только если плохо себя чувствовал, если был простужен. Но все равно даже тогда он был очень корректен. Всегда объяснял причину, почему именно сейчас не может уделить человеку время.
Есть некоторые исполнители, которые взяли у Соткилава по одному-два урока. А теперь они заявляют, что они – тоже его ученики. Собственно, это происходит со многими великими певцами, художниками. У всех появлялись лже-ученики. Этим людям невдомек, что для того, чтобы называться настоящим учеником Учителя, нужно потратить много времени, сил, энергии. Как своих, так и мастера.
- И кто эти люди? Откуда они берутся?
— Например, это могут быть артисты хора. Такой может подойти к маэстро и сказать: "Мне так хочется с вами позаниматься. Научите меня чему-нибудь!" И певец по доброте душевной дает маленький урок этому человеку. А потом новоявленный ученик говорит: "Я учился у великого маэстро!"
- Как отличить фальшивого ученика от настоящего?
— Посмотреть его биографию. У кого он учился и что закончил. А главный признак подлинности – участие в концертах с Зурабом Соткилава. Нас он, например, всегда старался задействовать, "обкатывал" на сцене, чтобы мы к ней привыкали, чувствовали себя свободно.
Дуэты с пуделем
- Как вы попали к Зурабу Лаврентьевичу?
— Мне было четырнадцать лет. Я училась тогда на теоретическом факультете в музыкальном училище (тогда еще не институте) им. М. М. Ипполитова-Иванова. Педагог по гармонии расслышал у меня хорошие вокальные данные и дал телефон Соткилава.
А у меня папа – грузин. Он сразу позвонил Зурабу Лаврентьевичу, и мы пришли к нему в гости на прослушивание всей семьей. Тогда Соткилава сказал, что у меня потрясающий диапазон, красивый тембр голоса. И что он готов со мной работать. Это было самое важное.
Жили мы – не могу сказать, что бедно, но небогато. А я примерно понимала, сколько может стоить урок у такого мэтра. И мне было страшно! Потому что я очень хотела петь, но при этом осознавала, что мои родители не потянут эти уроки.
- Кто они по профессии?
— Папа у меня был физиком-теоретиком, а мама окончила Институт иностранных языков. Оба ушли в бизнес в 90-е годы. Но все складывалось по-разному, естественно, не всегда успешно. А Зураб Лаврентьевич предложил дать мне десять пробных бесплатных уроков.
- Где вы занимались?
— Я приходила к нему домой. Он тогда еще не преподавал в Консерватории. Вся его семья – жена Элисо и дочери Кетеван и Тея – стали мне родными людьми. После десятого урока папа пришел к нему поговорить о какой-либо благодарности. Зураб Лаврентьевич очень возмутился и сказал, что за работу с таким талантом никогда в жизни денег не возьмет.
- Интересны бытовые детали этих уроков. Вспомните что-нибудь?
— У Соткилава был потрясающий карликовый пудель по имени Дуся. И когда мы занимались с Зурабом Лаврентьевичем, этот песик нам подпевал. Притом, в той же тональности. Смешно было невероятно! И приходилось иногда просить Дусю выйти из комнаты и закрывать дверь. Еще у маэстро стоял маленький, кабинетный рояль. И вокруг него висели фотографии со спектаклей, концертов, с автографами его партнеров. И всегда, когда пела, я все это разглядывала. Конечно, в 14-15 лет это очень воодушевляло.
- Что было после тех десяти уроков?
— После этого Зураб Соткилава надолго уехал на гастроли, сказал: "Занимайся сама". А как я могу заниматься сама, в таком возрасте, без профессионального "уха"? И когда я к нему пришла после его возвращения, он был очень огорчен тем, что у меня нет такого быстрого роста, как за десять совместных уроков. И он сказал: "Так! Все! Я принял решение. Я иду преподавать в Консерваторию. Давай с тобой готовиться к поступлению".
Правила маэстро
- Вы поступали на общих основаниях?
— Поступать было очень тяжело. Сейчас боюсь соврать, но конкурс был точно не меньше двадцати человек на место.
- Чем-то отличался Зураб Лаврентьевич как педагог?
— Первое правило: мы обязательно слушали друг друга. Мало петь самой, необходимо понимать с технической стороны, как это делают другие. У кого-то лучше получалось, у кого-то хуже. Иногда к нам приходили из других классов. Эти люди не могли встать к роялю и заниматься. А вот сидеть и слушать Соткилава никогда не запрещал. Всегда был открыт к тому, чтобы люди перенимали мастерство.
Такие открытые уроки были очень полезны, потому что у нас пропадало чувство страха, закомплексованности. А еще у нас было правило "трех выгонов".
- Это как?
— Зураб Лаврентьевич, конечно, был очень лояльным педагогом. Он постоянно нас хвалил. Но иногда его что-то могло разозлить, и он мог выгнать ученика из класса. Сказать: "Выйди! И чтоб я тебя больше не видел!"
- Вас тоже выгоняли?
— Три раза (смеется).
- За что?
— Сейчас не вспомню. Но, например, один ученик про другого не имел права плохо сказать, осудить другого человека. Это могло вывести Зураба Соткилава из себя. Или если человек вообще ничего не вынес на сцену, над чем он работал с маэстро. У любого, конечно, возникнет негодование, когда ты вкладываешь душу, время, силы, а твой ученик выходит на сцену и дает даже не ноль, а "минус сто".
Разные вещи вызывали у него негодование. Но я с высоты сегодняшнего дня могу сказать, что эти претензии всегда были справедливы. Он воспитывал нас, наши души, закалял наш дух. И люди, которые пережили "три выгона", проходили и три ступени посвящения. То есть осознавали и понимали свою неправоту.
До конца своих дней Зураб Лаврентьевич пел в театре. Теперь-то я понимаю, что театральная жизнь – это ежедневная тяжелая работа. А с самого начала нашего обучения Соткилава соединил в себе две жизни. Он бежал из театра к нам. А потом от нас – в театр. Для своих учеников Зураб Соткилава был готов на все. Однажды он спас мне жизнь.
Признания по телефону
- Ничего себе! Как это произошло?
— Однажды в Грузии проходил очень масштабный фестиваль. Зураб Лаврентьевич тоже был приглашен туда как основной участник. С собой он брал двух учениц – меня и еще одну девушку. Но в последний момент он заболел. А на нас с оркестром был заказан частный самолет. И пришлось лететь без Соткилава.
И вот мы – молодые, неопытные певицы — спускаемся по трапу, а все ждут Зураба Лаврентьевича. Репортеры, одних телекамер штук двадцать, красная дорожка, цветы! А его нет! И вы не представляете лица этих несчастных корреспондентов, которые так его ждали.
Я сама была на четвертом месяце беременности. Но никому об этом не говорила. И вообще я думала: лететь мне или нет? Потому что медики это не очень приветствовали.
Фестиваль прошел на ура. Мы не подвели нашего учителя. Но за день до отлета, когда все закончилось, я увидела на огромном грузинском банкете из трехсот человек просто очень-очень пьяных пилотов нашего самолета. Я позвонила Зурабу Лаврентьевичу и сказала: "Я не полечу! Они не протрезвеют! У нас вылет – очень ранний. А я – беременная!" И Зураб Лаврентьевич моментально по-отечески отреагировал и сделал все, что мог – нам поменяли команду. Так что Соткилава, можно сказать, еще и жизнь мне спас.
- Потрясающая история! А вы часто бываете в Грузии?
— Бываю там редко. Но я очень люблю Грузию. И мы хотим наш концерт именно в том виде, как он пройдет 11 марта в Москве, провести в Тбилиси, чтобы публика могла услышать продолжателей школы их великого соотечественника. Ведь он так любил Грузию. Потому и завещал похоронить себя именно там.