Бывший высокопоставленный чиновник Грузии уверяет, что располагает документами, подтверждающими предположения о разработке биологического оружия в Центре Лугара близ Тбилиси, построенного при поддержке США.
Что все это значит? В интервью Russia Today Гиоргадзе подробно рассказал о деятельности биолаборатории и рисках, связанных с ней.
Скандал недели: сто тысяч страниц компромата на тбилисскую биолабораторию>>
— Игорь Пантелеймонович, расскажите, пожалуйста, подробнее о создании лаборатории, где, по вашим сведениям, американцы разрабатывали микробиологическое оружие. Кем она была создана и для чего?
— Лаборатория создавалась с 2004 года. А официальное открытие состоялось в 2011-м. Открывали ее представители руководства Грузии и заместитель министра обороны США. Лаборатории подобного характера обычно создаются под эгидой Агентства по сокращению военной угрозы (Defense Threat Reduction Agency, Управление Минобороны США по борьбе с оружием массового поражения — ред). Это структурное подразделение Министерства обороны США. С самого начала вокруг создания этой лаборатории, ее открытия и деятельности ходили разные слухи, разговоры, проводились расследования местного порядка. Она вызывала тревогу у тех, кто жил и живет рядом с ней. Лаборатория находится на территории бывшей российской военной базы, в 17 километрах от Тбилиси, в поселке, который назывался Алексеевкой.
— То есть к обычной больнице и к медицинскому центру никакого отношения она не имеет?
— Нет. Она не как медицинское учреждение создавалась. Заявленной целью было уменьшение последствий возможных бактериологических атак для населения Грузии.
— Интересно, атак откуда?
Арешев: лаборатория Лугара должна беспокоить Грузию не меньше, чем Россию>>
— Наверное, имелись в виду эпидемии и прочее. Первым, кто забил тревогу по поводу того, что в лаборатории не все в порядке, и она действует не совсем законно или совсем незаконно, был Джеффри Сильверман, бывший гражданин США (потом он принял гражданство Грузии). Он был советником президента Саакашвили. Говорил, что у него есть какие-то материалы — он проводил какие-то расследования — и что в лаборатории Лугара создается чуть ли не бактериологическое оружие и там проводятся эксперименты над…
— У него было недостаточно улик.
— Не было представлено никаких документов, которые бы подтверждали итоги расследования Сильвермана. Все, в том числе и я, к этим, так скажем, сенсационным заявлениям относились с точки зрения… Конечно, беспокойство, полемика. Конечно, тревога. Но отсутствие документов не давало оснований ни для каких серьезных заявлений.
И буквально на днях мои друзья, соотечественники, привезли мне документы, первичное исследование которых дает основания полагать, что в лаборатории, возможно (подчеркиваю — возможно), действительно проводятся эксперименты над жителями Грузии. Почему я говорю "возможно"? Потому, что на основании тех материалов, которые сейчас у нас на руках, мы не можем однозначно делать заключения.
Во-первых, я не специалист в области медицины, биологического и бактериологического оружия. Моя профессия — разведка и контрразведка. По образованию я юрист-правовед со знанием иностранных языков. И как юрист, и как руководитель, бывший руководитель спецслужбы, я не имею права огульно, не имея фактов на руках, заявлять, что это происходит в Грузии — совершаются преступления и так далее.
Но, с другой стороны, я уверяю вас, не надо быть ни правоведом, ни руководителем спецслужбы, ни политиком, ни руководителем общественной организации, которым я являюсь, чтобы почувствовать тревогу, озабоченность после первичного изучения этих документов. Есть желание привлечь экспертов: разберитесь, что там происходит. Почему? Первое же, что бросается в глаза: если смотреть результаты, в том числе с участием специалистов лаборатории Лугара, есть тенденция улучшения лечения гепатита С в Грузии. Это однозначно. Но на этом фоне происходят странные вещи, которые, кстати, усматриваются из документов.
Еще раз говорю, документов очень много. Предположительно, около 100 тыс. листов, может быть, чуть больше. Мы с лету посмотрели данные за 2015 и за 2016 год. Не все данные. Декабрь 2015 года — 30 смертей. Это из документов, полученных нами из лаборатории Лугара. 30 смертей, а 24 из них — в один день. И, что вызывает самое большое удивление, в графе "Причина смерти" значится "Неизвестно".
— Неужели столько смертей за один день не вызвали резонанса в обществе? Либо эти люди были из разных частей Грузии, либо…
— В документах мы не видим фамилий и имен этих людей. Они в лаборатории проходят по номерам. Я это не ставлю кому-то в вину, потому что есть врачебная тайна. Но в этих документах мы видим дату и год рождения, половую принадлежность и дату смерти.
То есть при желании нужно изучить эти документы, и мы сможем выйти на людей, которые умерли. А потом, знаете, больных ведь действительно много. Обращались, каждый получал лечение. И в разных частях Грузии. Даже если это в Тбилиси, то это же не соседи, не родственники. 24 человека — и в один день. Это в документах видно. А в жизни, вполне возможно, прошло так, как обыкновенная смерть человека, который лечился, но не вылечился.
— То есть, может быть, это даже не граждане Грузии, непонятно, откуда взялись эти люди…
— Номера.
— Просто номера?
— Да.
— Но то, что это люди…
— Из этих документов ясно, что основной препарат, которым лечили, — "Совальди". Там были и другие препараты. Это легальный препарат. Он, кстати, и в России используется. Но, когда смотришь, что в один день столько смертей, но это не становится резонансом каким-то и нет исследования… Передозировка. А может, эксперимент? А может быть, что-то еще? Мы не знаем. Это 2015 год, декабрь.
Дальше. В 2016 году, в апреле и августе. В апреле — 30 смертей, в августе — 13. Тоже у большинства причина неизвестна. Это взбудоражило. И если ты просто человек, не без души, не без сердца, если ты не хладнокровный циник, то ты не можешь держать эти документы в руках и не спрашивать экспертов, не привлекать их внимание, не обращаться никуда, мол, давайте изучим.
Что еще насторожило.
Интерес специалистов этой лаборатории вызвали некоторые патенты военно-биологического характера. Это патенты США, они там зарегистрированы. И, когда смотришь, чем интересовались специалисты лаборатории Лугара, ты не можешь не сопоставлять факты…
Это, еще раз говорю, на сайте лаборатории Лугара. Патент на беспилотный летательный аппарат для распыления зараженных насекомых. В аннотации сказано, что этот летательный аппарат предназначен для распыления зараженных насекомых над территорией, занимаемой противником, для нанесения ему смертельного удара с минимальными затратами. Дальше. Патент на патрон, то есть боеприпас, с биологически зараженным материалом. И на следующей странице вы видите пистолет, из которого этот патрон можно выпускать. И цель: "Проведение диверсионных акций". Прямо написано.
— Прошло уже несколько дней с момента вашего заявления. Давайте подведем промежуточный итог. Что произошло с того момента, как вы сделали заявление?
— Я и мои друзья выходим на специалистов очень сложного профиля. Это не журналисты, с которыми ты можешь по цепочке выйти на нужного журналиста, допустим, на военного и так далее. Это очень узкая специализация, и нам нужны грамотные… Причем я хочу, чтобы это были не ангажированные специалисты, подобранные по какому-то принципу: вот, например, я в России сделал заявление, и давайте российских специалистов. Я хочу, чтобы это были специалисты международного уровня из разных стран и регионов. Потому что, действительно, эти материалы требуют изучения. На сегодняшний день у нас нет какого-то сформированного пула, который бы изучал это. Может быть, нам придется идти по пути рассылки этих материалов. Но объем очень большой, вы понимаете. Мы сейчас открыли сайт, который называется "Грузия. Вчера, сегодня, завтра", и загружаем туда материалы, которые мне предоставлены, чтобы они были в открытом доступе.
И я хочу, чтобы в вашем сюжете для широкой аудитории прозвучало самое главное. Я не хочу сенсаций, не хочу "разоблачений". Во-первых, для этого недостаточно материалов. У меня нет цели кого-то приставить к стенке, пригвоздить к доске позора и так далее. Во-вторых, я, как бывший сотрудник спецслужб (хотя бывших здесь не бывает) и правовед, допускаю (я обязан это делать), что на том конце, с которого мы получили эти документы, возможны различные варианты. Тем, кто мне привез документы, я доверяю полностью. Они проверены годами. Это честные люди, у которых действительно болит душа за Грузию. Но я, во-первых, не имел морального права и не позволил бы себе докапываться, как они получили документы, откуда и так далее. Они сказали, что доверяют источнику.
— И не станете разглашать их личности, правильно?
— Естественно. Это было бы, во-первых, непрофессионально с моей стороны, а во-вторых, неэтично. У меня таких полномочий нет. Это закрытая тема.
Я приветствую всех, любую страну, которая окажет народу Грузии помощь в сохранении здоровья и в борьбе с болезнями. Но когда у тебя документы, которые подсказывают, что как минимум что-то происходит неправильно, ты, как человек, как гражданин своей страны, не можешь молчать.
— И даже если есть вероятность, что это вброс, преследующий цели каких-то третьих людей, вы все равно не могли не обратить на это внимания, да?
— Все равно, да.
— А какую цель тогда они преследовали, если это просто вброс? Опять рассорить Грузию с Россией?
— Нет, дело даже не в Грузии и России. Это могут быть внутриполитические какие-то (интересы. — ред). Выборы, борьба. Неважно. Мы с вами можем нафантазировать 400 вариантов, а в жизни — 401-й. И докопаться до этого — это не моя цель. Моя цель — привлечь экспертное сообщество на международном уровне, посмотреть, заглянуть. Если там что-то противозаконное, то приостановить, прекратить, закрыть. Если противозаконного нет — господа, я готов извиниться. И, наверное, на сцену выйдут и те, кто привез эти документы, и скажут: "Простите, нас подвели".
— Директор центра уже выразила свое мнение. Кажется, она сказала: "Грязная политика"…
— Я заранее говорю, что это не политика. Это сфера гуманитарная. Я сейчас не политикой занимаюсь. Я не участвую в выборах, моя партия не участвует в выборах. Для меня это никакой не пиар. Для меня это гонг, колокол — обратите внимание. Поэтому я и обратился к президенту США Дональду Трампу…
— Вы обратились к нему? Чтобы проверить возможность…
— Нет. Я обратился с просьбой назначить расследование о законности действий тех, кто работает в лаборатории Лугара и выполняет поручения предыдущей администрации США по договоренности с предыдущим президентом Грузии.
— Как вы думаете, ответ от них какой-нибудь будет?
— Вы знаете, во-первых, это обращение еще не дошло. Мы его переводим. Кстати, я хочу обратиться и к конгрессменам, чтобы это была не какая-то жалоба, клевета и так далее. И мы обращаемся не для того, чтобы сказать: "Видите, конгрессмены, какие вы плохие". Наоборот: "Господа конгрессмены, обратите на нас внимание, загляните, что там. Расследование назначьте". Мы не просим о другом.
Мы знаем, что в истории США были случаи, когда проводились запрещенные эксперименты.
Проходили годы, материалы рассекречивались и предавались гласности. Это делали сами Соединенные Штаты. Приносились извинения.
Мы помним извинения президента Клинтона в 1997 году (за исследования сифилиса в 1932—1972 годах в городе Таскиги (США), которые проводились на афроамериканцах. — ред). В 2010-м Министерство обороны Соединенных Штатов приносило извинения за незаконные эксперименты, в том числе над своими гражданами (правительство США принесло извинения за исследование сифилиса на людях. — ред). Я и хочу обратить внимание и сказать: "Господа, а не имеем ли мы дело с подобными моментами?" И мне бы не хотелось, чтобы через 10, 20, 30 лет мои сограждане, мои соотечественники прочитали рассекреченные правительством США материалы, и им принесли бы извинения, которые, знаете, как мертвому припарка.
Я абсолютно не хочу ни рассорить какие-то государства, ни встать в пику. Нет таких задач. Это задача гуманитарного характера. В Грузии катастрофически сокращается население. А после открытия лаборатории массово подскочили показатели самых разных болезней. Кстати, особенно почему-то за последние годы онкология. Даже в народе об этом говорят. И очень часто встречаются опухоли мозга, в том числе у детей. Об этом мы получаем сигналы даже от турецких медиков — в Турцию наши ездят на лечение. Кто-то собирает деньги, кому-то помогают. Приезжают туда, лечатся. И турки нам говорят: "Что с вами происходит, почему такая вспышка? У нас очень много грузин приезжают лечиться от онкологии". У нас в Грузии в прессе публиковались интервью с людьми, которые живут рядом с лабораторией. Люди жалуются, говорят: "Обратите на нас внимание". Головные боли, тошнота, синдромы, какие-то запахи и так далее. Я не исключаю, что, когда человек знает, что там какая-то лаборатория, идет самовнушение. Давайте разберемся. Я никаких вариантов не исключаю.
— Если действительно все так, если имеет место худший сценарий, то почему выбрали Грузию?
— Худший сценарий не направлен против Грузии. Когда говорят, что Соединенные Штаты — неправовое государство, я не согласен. Они у себя внутри очень четко следят за исполнением закона. И мы помним большой резонансный вброс насчет закрытых тюрем… секретных тюрем на территориях других государств. Помните?
— Да, конечно.
— Почему? Потому что то, что там происходит, нельзя делать в США. Нельзя так себя вести с заключенными. И это такой выход для узких специалистов по тем же методам допросов, содержания заключенных и так далее. Это узкая специализация. Они понимают, что в Соединенных Штатах это недопустимо. Возможно, и здесь такой вариант. Потому что на территории США проводить такое невозможно — запрещено конвенциями.
— Получается, американцы в Грузии делают все что хотят…
— Вы знаете, американцы в Грузии — это тема отдельной передачи. И я в эту тему внедряться не хотел бы.
Я хочу услышать, для чего специалистам, которые согласно заявленным целям должны защищать граждан моей родины от инфекций, смертей, заболеваний, на сайте биопатрон? Зачем на сайте патент на полый патрон, который можно заполнить вирусом любого штамма и использовать его, как там в пояснении написано, на территории противника? Или патент на летательный аппарат, который может распылять химическое и бактериологическое оружие? Вот это мне непонятно.
И я бы хотел, во-первых, расследовать, что произошло с теми моими согражданами… Может быть, это не сограждане, может быть, их привезли откуда-то. Возможно. Давайте изучим. Как в один месяц умирают 30 человек, 24 в один день — и причина не установлена? Где они? Сожгли их, захоронили? Они инфицированы? Что это? Какой-то вторичный эффект от того, что произошло? Скажут места их захоронения или нет?
Не у одного меня болит душа за то, что происходит на территории Грузии.
— А кто еще, кроме вас, будет подписывать это обращение?
— Давайте так. После того как оно будет подписано, я покажу, потому что я могу заявить, а люди по каким-то причинам…
— Обстоятельства разные бывают.
— Да. У меня, допустим, просят содействия, выхода на территории Грузии на людей, которые могут помочь расследованию. Я говорю: "Господа, приезжайте туда, задавайте вопросы". Они говорят: "Мы задаем — нам не отвечают". Как я отсюда буду заставлять? Люди обходят острые углы, боятся попасть в какие-то неприятные ситуации.
Кстати, Джеффри Сильверман, который первым озвучил эту тему, несколько раз попадал в неприятные ситуации, однажды его просто избили.
— Уже когда он был гражданином Грузии, да?
— Да, он, если я не путаю, в начале 1990-х получил гражданство Грузии. Есть люди, которые готовы об этом говорить. А есть такие, которые воздерживаются из каких-то своих соображений.
— После вашего заявления уже были разные политические ток-шоу… Все это обсуждали. Бывший главный санитарный врач Геннадий Онищенко считает, что эта лаборатория, точнее комплекс лабораторий в Грузии, работает против России.
— Геннадий Онищенко — гражданин России. Он должен о ней заботиться, и это правильно. Я гражданин Грузии. Очень многие путают, считают, что у меня гражданство какой-то другой страны, России. Я гражданин Грузии, и у меня грузинский паспорт. Я в России нахожусь, кстати, в статусе беженца.
Опасно ли это для России? Эксперты скажут. Но я, как сотрудник спецслужб, знаю, что любая лаборатория в соседнем государстве, расположенная близко к границе, конечно, может нести какую-то угрозу.
Но опять же у нас есть документы, давайте изучим их, посмотрим, несет она угрозу или нет. Кстати, специалисты, мои близкие, изучали эти документы вместе со мной, что называется, по горячим следам… Один из них медик. Он посмотрел и говорит: "Этому человеку такое лечение нельзя было проводить, а ему проводили".
— Да, и вы еще говорили, что без согласия этих пациентов…
— Так скажем, без учета их мнения. Там и эти документы есть. Во всех международных документах, разрешающих эксперименты с новыми видами лекарств над людьми, оговорено, что пациент может выйти из эксперимента в любой момент. Он говорит: "Все, дальше я не хочу экспериментировать". И даже если медики будут ему говорить, что нельзя останавливать, что это может кончиться летально, он имеет право сказать: "Я не хочу больше".
Из документов усматривается, что мнение некоторых пациентов, которые проходили эти курсы лечения, не учитывалось. Там есть набор, скажем так, намеков на то, что не все так спокойно в лаборатории Лугара.
— В мае 2013 года, если я не ошибаюсь, распоряжением грузинского правительства Центр Ричарда Лугара был закрыт, а все имущество передано Центру контроля заболеваний и общественного здоровья имени Л. Сакварелидзе при Минздраве Грузии. Сейчас лаборатория действительно контролируется грузинской стороной?
— Спасибо, что задаете этот вопрос. Это неточная информация. Но точно одно: как только нынешнее правительство пришло к власти, первым делом, подчеркиваю, одним из первых шагов правительство заключило договор с Соединенными Штатами о передаче этой лаборатории в юрисдикцию Минздрава Грузии. Почему? Потому что, находясь в оппозиции к режиму Саакашвили, те, кто пришел к власти, слышали, что народ беспокоится. Чтобы избежать дальнейших пересудов и чтобы лаборатория действительно стала приносить пользу Грузии, был подписан этот договор.
Там оговорено, что до 2017 года. То есть лаборатория должна перейти на финансирование из бюджета Грузии. Ведь это сложная ситуация. По разным оценкам, в лабораторию вложено около $300 млн, хотя первоначально говорили о $40 млн. Мы не знаем. У нас есть документы, которые говорят о проведении исследований и финансировании. Но общей суммы нет в этих документах, то есть мы пока не видим. Но неважно, $40 млн было затрачено или $300 млн.
Важно (то, что необходимо время. — ред.), чтобы передать всю лабораторию. Это длительный процесс. И на сегодняшний день, по заявлению Минздрава Грузии, основная часть передана. В этом году должно закончиться финансирование США, будет финансировать уже грузинское правительство.
— А контролировать?
— Из 50 сотрудников лаборатории, которые сейчас там работают, только шесть американцев, остальные — граждане Грузии.
— Наверное, не в должности дворников они там, правильно?
— Естественно. Я не могу предположить, даже теоретически, что Грузией может управлять правительство, которое будет знать, что на жителях страны ставятся эксперименты ее же гражданами. Поэтому еще раз: давайте проведем совместную экспертную оценку документов, которыми мы располагаем. Я не говорю: "Завтра высаживаем десант экспертов в лабораторию Лугара в Грузии". Нет, это нереально.
Мы поэтапно будем давать эти документы, с максимальным ускорением. Как можно быстрее наполним сайт. Давайте посмотрим. Может быть, мы бурю в стакане поднимаем, а может быть, раскроем бесчеловечные эксперименты. Я хочу, чтобы меня услышали: я не стараюсь придать этому политический характер. Это сделают без меня. Я хочу привлечь гуманитарное внимание к этой проблеме. Кроме того, мы будем обращаться и к организации "Врачи без границ", в топ-100 правозащитных организаций. Максимум внимания, максимум компетентных экспертов, которые дадут нам заключение.
— У вас есть связи с правозащитниками, с людьми, которым была бы эта тема интересна именно в Грузии? Там заинтересовались этой темой? Обратились ли к вам за дополнительными комментариями?
— Нет, ко мне никто не обращался за дополнительными комментариями. А тема Грузию, насколько я отслеживаю грузинские СМИ, не взбудоражила. Но не потому, что она не имеет значения. Она не новая. Сейчас идут выборы, там не до этого вопроса (28 октября в Грузии пройдут президентские выборы. — ред.). Почему? У них на руках нет документов. Они не могут опираться только на мои заявления.
Я показал часть документов. И я хочу, чтобы было понятно: это одна сотая того, что имеется. Когда это будет наполнено, когда изучат, вероятно, тогда и реакция появится, и, наверное, вопросы.
— С переходом этой лаборатории под полный контроль Минздрава Грузии есть ли перспектива, что лабораторию просто закроют и избавятся от всех?
— Я думаю, что эксперименты (если они были), скорее всего, прекратились. Но в лаборатории есть документы, показывающие, что заключены договоры на проведение некоторых исследований. Они не касаются экспериментов над людьми…
То, что у нас на руках, — до 2022 года. И я не думаю, что эти договоры будут прекращены, если они не носят того характера, который нас тревожит. Если это не работа над биологическим и бактериологическим оружием, я думаю, они будут продолжены. Лаборатория должна выполнить обязательства перед заказчиком, в чьей бы она юрисдикции ни была. Но я больше чем уверен, по крайней мере хочу быть уверен, что теперь лаборатория полностью на содержании Грузии, и если увидят, что это нечто противозаконное, то найдут способ решения этого вопроса с правительством США. Другого я не могу допустить. Грузия не может себя подставлять под санкции международных организаций, запрещающих производство и испытание биологического и бактериологического оружия.
— Игорь Пантелеймонович, вы сами сказали, что бывших сотрудников спецслужб не бывает…
— Уверяю вас.
— Да. На протяжении многих лет, что вы живете в России, в разных местах, естественно…
— Я жил в восьми государствах. Сейчас в России.
— Была ли у вас информация или, как вы считаете, есть ли подобные лаборатории по разработке либо химического, либо биологического, либо бактериологического оружия в других государствах постсоветского пространства?
— Есть. Кстати, я думаю, что вы и в открытом доступе найдете. В 1990-х годах лаборатория, аналогическая лугаровской в Грузии, была и в России. С приходом президента Владимира Путина ее закрыли. У меня такая информация из открытых источников. Если я ошибаюсь, прошу простить. Поинтересуйтесь.
А что касается постсоветского пространства… Это не секрет, это в открытом доступе. Такие же лаборатории есть в Армении, Азербайджане, Казахстане. Есть болгарская журналистка Диляна Гайтанджиева, она проводила свое расследование. И там речь шла, если мне память не изменяет, о 22—25 лабораториях аналогичного характера.
— Я читал ее материалы.
— Да. Лабораториях, разбросанных по миру. Так что это не данные, полученные из секретных источников, и не профиль моей работы. Хотя, когда я был министром безопасности Грузии, мы заключали с рядом государств, в том числе с США и Россией, договор об обмене информацией о нераспространении ядерного, биологического и бактериологического (оружия. — ред). Если одна из стран получает такую информацию, в соответствии с таким соглашением она обязана ею обмениваться. На территории государств, в которых мне довелось находиться за время моего политического изгнания, я не сталкивался с проблемой таких лабораторий.
В принципе, я с помощью вашей передачи и вашего канала обратился бы к президенту США с просьбой рассмотреть возможность закрытия и прекращения всех программ. Если население это тревожит, зачем делать то, что его беспокоит? Тем более, если он назначит расследование и обнаружит что-то противозаконное, я уверен, он предпримет такие шаги.
— Опять же, готовясь к интервью с вами, я читал ответ руководителя Центра Ричарда Лугара. По ее словам, 10 ноября они собирают различных экспертов, приглашают их к себе в лабораторию посмотреть, чем они занимаются. Будете ли вы каким-то образом участвовать?
— То есть кто-то из моих там, да?
— Да.
— Это не первый такой шаг грузинской стороны. В 2012 году один из российских журналистов находился в этой лаборатории, сделал подробный репортаж. После этого грузинская сторона широко раскрывала двери лаборатории и… Но, знаете, я не хочу проводить аналогии между тем, что сейчас вы озвучивали.
— Она отметила, что приедут эксперты из 18 стран. Но Россия не подала заявку. Может быть, просто не знали, что там такое будет?
— Я думаю, что дело здесь в том, что, к огромному сожалению, между нашими странами нет дипломатических отношений. Но, думаю, это не препятствие, если российская сторона захочет, она найдет возможность присутствовать там. Вы понимаете, все эти экскурсии по лабораториям напоминают те, которые ваш покорный слуга устраивал для широкой общественности. Я приводил на базу, где мы готовили спецподразделения, показывал подготовку десантно-штурмовой бригады специального назначения Министерства безопасности. К нам в помещение органов государственной безопасности приходили журналисты. Давайте у них спросим, они, побывав там, узнали, кто агенты? Они узнали, какие мероприятия мы планировали и проводили? Они узнали о материалах, которые мы добывали и получали из иностранных источников? Это примерно то же самое.
— Как в том анекдоте: есть туризм, а есть эмиграция, правильно?
— Совершенно верно. Я не к тому, что грузинская сторона знает и скрывает. Есть моменты, которые друзьям о друзьях даже не говорят. Они могут добросовестно заблуждаться, они могут не знать. Но если они точно уверены, что там ничего не происходит, то я только рад. И если они знают это достоверно. Но давайте мы заглянем в документы, которые у нас есть. Может быть, там что-то появится такое, что их наведет на мысль, что беспокойство не беспочвенно. Вот это главное, вы понимаете. Поэтому, еще и еще раз подчеркиваю, это чисто гуманитарная область. Если там происходят эксперименты, давайте их прекратим.
Но если они действительно происходят, то надо привлекать к ответственности тех, чьи действия повлекли за собой летальные исходы. Нельзя так: прекратить — и все, закрыли. Это надо изучить, исследовать, расследовать. Углубиться в проблему.