Еще месяц назад даже трудно было представить, что это полуразрушенное подполье с неровными кирпичными стенами превратится в место, где рождается настоящее искусство.
Воплощением этой безумной идеи в реальность занялся 39-летний Георгий Апхазава - грузинский актер и режиссер. Выражение "Искусство требует жертв" - это про него. Ведь Георгий ради этого театра, в котором грань между зрителем и актером практически стерта, продал собственный дом.
О том, почему он это сделал и что нового может предложить его камерный театр гостям и жителям Тбилиси, Георгий рассказал в эксклюзивном интервью Sputnik Грузия.
"Эти три спектакля – самые яркие воспоминания детства"
— В одном из интервью вы сказали, что иметь собственный театр было вашей детской мечтой. Почему пятилетний ребенок поставил перед собой такую недетскую цель?
— Три спектакля. Конкретных три спектакля, которые навсегда засели в моей памяти и остались яркими, мощными детскими впечатлениями. Это спектакль Роберта Стуруа "Кавказский меловой круг", который я впервые посмотрел в раннем детстве, потому что мама хотела привить любовь не только к театру, но и вообще к искусству и творчеству.
Поэтому с детства меня водили по спектаклям и выставкам, концертам. Второй спектакль, который произвел на меня впечатление - это "Буря". Эта была какая-то приглашенная труппа и воспоминания о том дне до сих пор остались во мне. Видимо, поэтому я открыл театр "Бурей".
А третий – "Бременские музыканты" в ТЮЗе, который поставил Гия Кития. Именно он позже стал моим педагогом. Эти три спектакля – самые яркие детские воспоминания. Наверно, это все перекрестилось в подсознании ребенка и то, кем я сейчас являюсь – заслуга тех ярких моментов.
— Как вы шли к своей мечте? Какие препятствия встречали на пути?
Говорить об этих факторах довольно сложно. Потому что, оглядываясь сейчас в прошлое, я могу сказать, что все, что происходило в моей жизни, происходило только во благо, и за это я благодарен богу и судьбе. В принципе, вся моя жизнь пролетела очень феерично. Недавно, разговаривая со своими друзьями, я признался, что сейчас, смотря на свою жизнь, я понимаю, что это огромная сказка, это цепь каких-то фантастических переплетений и случаев. Я не могу сказать, что мне что-то мешало. Даже самое негативное, которое встречалось мне на пути, после откликалось в моей жизни положительными моментами. Это помогало, закаляло, давало опыт. Поэтому я не могу назвать их мешающими факторами. Были наверно какие-то проблемы, но все это было так мелко и несущественно. Все было к добру, все шло к этому.
— Мы знаем, что вы уже не очень любите говорить на эту тему, но все-таки, как вы решились продать квартиру для того, чтобы достичь всего этого?
— Да, я не люблю говорить на эту тему, потому что этому придается какой-то пафосный оттенок. А ведь это вовсе не так. Просто возникла такая необходимость. Я сделал это для того, чтобы в нашем городе появилось место, куда люди придут, посмотрят спектакли и останутся счастливыми. Так что я не вижу в этом ничего такого, просто этого требовали обстоятельства.
— Как ваши родные отреагировали, когда узнали об этом?
— Мне очень повезло с семьей, у меня потрясающие родные. Это редкий случай, когда ты всегда чувствуешь полную поддержку и доверие. Со стороны родителей, стороны моей сестры и зятя, учителей, наставников. Мне никогда ничего не запрещали, мне все было разрешено. Я мог заниматься, чем захочу, только было одно условие: чем бы ты ни занимался, ты должен делать это серьезно и отдаваться полностью. Поэтому родные меня поддержали. Они знали, что этому делу я отдаюсь весь. Они прекрасно понимали, что это не мой каприз или прихоть. Они также прекрасно видели, что мне это нужно потому, что это нужно другим. Поэтому вопросов никаких и не возникло.
"Я в ту же секунду откажусь от всего"
— Вы не испытывали страха, когда с театром уже почти получилось? Не боялись конкуренции, что зритель вдруг не полюбит?
— Просыпаясь каждым утром, я задаю себе вопрос: "А нужно ли мне это?" Это началось очень давно. И пока что я получаю только положительный ответ от самого же себя. Я хочу вас заверить, как только я получу отрицательный ответ или же он будет не таким убедительным, я в ту же секунду откажусь от всего. Что касается зрителя и понятия конкуренции, я не считаю, что театры должны конкурировать между собой, потому что у каждого театра (даже если он создан по образу и подобию какого-то другого) есть что-то свое, ведь там работают разные люди, поэтому любой коллектив в этом плане уникален. Разговоров о конкуренции быть не должно, а если возникают такие мысли, то нужно все пересмотреть. Ведь мы, театры, должны друг другу помогать.
Что же касается зрителя, то он нас полюбит. Знаете, бывает, когда смотришь плохой спектакль, аплодисменты и эмоции зрителей проявляются только в конце на поклоне, потому что они будто обязаны это сделать. Вспоминая наш спектакль, я могу сказать, что энергетика зрителя чувствовалась на протяжении всего представления. Поэтому я абсолютно уверен, что зритель полюбит наш театр. Это место станет пристанищем для душ, которые очень устали от понятия существования, во что постепенно превращается наша жизнь.
— В вашем театре служат только профессиональные актеры?
— В общем, в труппе человек двадцать сейчас, если говорить только об актерском составе. Когда у нас было открытие и первый спектакль, то у нас не участвовали известные актеры. Мы не хотели, так скажем, "торговать звездами" и привлечь таким образом внимание. Мы подумали, что лучше открыть театр своими силами, от начала и до конца. Но в будущем мы, конечно, собираемся приглашать известных актеров и режиссеров.
— Расскажите историю о месте, где сейчас расположился театр? Как вы нашли его?
— Об этом месте я знал давно, а об его продаже узнал из Интернета. Мы пришли и увидели здесь абсолютно заброшенный подвал…
— У этого места ведь необычная история, в 90-х это был рок-луб, куда вы часто приходили, так?
— Да, здесь я практически вырос. В 90-е годы это была отдушина. Было темно, холодно, стреляли, на улице было небезопасно. И это было реальным местом, где ты чувствовал себя свободно, ведь само понятие рок-музыки связано со свободой выражения. Это было единственным местом, где ты не чувствовал себя потерянным.
— Странно, и сейчас это место имеет похожую историю.
— Да, абсолютно верно. Сейчас, естественно, ничего не запрещено и жизнь намного свободнее, но сегодня запрещено чувствовать себя живым человеком, проявлять эмоции, показывать, кем ты являешься на самом деле. А здесь зритель может спокойно сидеть и плакать. То, чего он не может позволить себе в реальной жизни, которая находится за пределами театра. Так что запреты все же есть, они просто внутренние. Это довольно спорный вопрос, что ужаснее: когда тебе запрещают быть самим собой, общество навязывает свое мнение или же когда идут какие-то конкретные вопросы, скажем, длинные волосы – это плохо, а куртка не черного цвета – это неправильно.
— Георгий, часто при осуществлении давней мечты, люди ощущают разочарование, не знают, что делать дальше. Что вы чувствовали, когда поняли, что давняя цель достигнута?
— Нет, никакого разочарования у меня не было и нет. Знаете, я вообще не мечтатель. Я никогда ни о чем не мечтал. Ничто для меня не имело какую-то форму неосуществимой мечты. Я знал, что это нужно и это нужно делать. Как только я понял, что появилась возможность, я это сделал. Наоборот, сейчас я только рад, что физически мне больше ничего делать не надо, не нужно разгружать мусор, заливать пол бетоном. Осталось только подправить ту стену и все! Это великая радость, поверьте мне.
"Он выгнал нас из театра"
— Насколько известно, перед тем, как создать театр, вы будто оставили эту деятельность, так ли это?
Да, верно, это было в 2008 году. Я работал в ТЮЗе. Сначала был там актером вспомогательного состава, монтировщиком сцены, даже ночным сторожем работал. Одним словом, овладел всеми профессиями, которые были в театре. Потом, поступив в театральный и окончив несколько курсов, меня взяли в режиссерский штат. Я связывал свою жизнь с этим театром, где я вырос, который был для меня домом. А потом в 2008 году поменялось руководство – пришел очень злой и плохой человек. Он выгнал нас из театра, началась такая тотальная чистка. Выгнали художественного руководителя Николая Джандиери, главного режиссера Гию Кития, меня, других актеров.
Тогда у меня возникло такое ощущение досады. В тот же год меня взяли преподавать в театральный, я принял решение переключится с практической режиссуры на педагогическую деятельность. Да и в театре мне ничего не нравилось из того, что я видел. Был такой общий неприятный фон. А потом я увидел несколько спектаклей, которые вновь разбудили во мне тот внутренний огонь, и я поставил несколько постановок в театре имени Туманишвили. А вот режиссуру и театр я никогда не бросал, просто это изменило форму, оттенок, это пошло больше в сферу педагогики.
"У меня есть все"
— Считаете ли вы себя человеком, который для достижения цели готов на все?
— Это скорее не амбициозность, а целеустремленность. Это планка, на которую стоит ориентироваться. Это даже похоже на какой-то недостижимый горизонт: чем ближе мы к нему подплываем, тем он дальше. У всех есть такая наивысшая точка, к которой мы стремимся и взяли за ориентир именно ее, а не какие-то мелкие, сиюминутные блага и радости. Я не думаю, что это стоит называть амбицией, это просто такой подход.
Я не люблю понятие "цель оправдывает средства". Я считаю, что все, что ты творишь, имеет конкретные последствия. Естественно, лучше, когда эти последствия добрые. Тогда ты понимаешь, что все твои действия имели благие намерения и что-то положительное. Нельзя ради цели идти на все. Нельзя терять себя, принижать кого-то. Это абсолютно непозволительно. Надо работать во благо театра, а не во благо своего или чье-либо благополучия.
— Георгий, вы как то сказали, что театр – это не та сфера, где можно разбогатеть. Скажите, что вы хотите получить взамен, занимаясь этим?
— Я ничего не хочу. У меня все есть, чего я желал бы.
— Самое дорогое, что у вас есть сейчас?
— Это театр. Но театр – это не только помещение, не просто стены, прожектор или динамики. Театр – это те люди, которые его создают, зритель. Это самое дорогое, из-за чего мы здесь собрались.