Неожиданный Достоевский — язвительный сатирик и автор детективов

Весь мир празднует 200-летие Достоевского — пожалуй, самого известного и популярного русского писателя. Сегодня Федор Михайлович актуален как никогда. Уже не столько как морализатор, а как острый сатирик и главный детективщик XIX века.

Ученые и публицисты, раскрывая образ Достоевского, довольно часто сосредотачиваются на нравственной и социальной стороне его творчества. И здесь вроде бы ничего ни убавить, ни прибавить: практически все философские подтексты Федора Михайловича полностью раскрыты литературной критикой.

Но вот беллетристическая — и порой сатирическая — сторона оказалась за бортом профессиональных исследований. А между тем феномен писателя, включая и его мировое признание (Достоевский — один из самых переводимых и, соответственно, читаемых русских классиков), во многом основан именно на фабуле его произведений.

Вот "Преступление и наказание" — не просто детектив, а история о расследовании и раскаянии, возможность посмотреть на ситуацию глазами преступника: автор фактически помещает нас внутрь его сознания. И это задолго до появления "Убийства Роджера Экройда" Агаты Кристи, первого детектива, написанного от лица человека, совершившего преступление. Достоевский же — просто в силу писательского таланта — еще и создает такой образный текст, что мы не только понимаем мотивацию Раскольникова, но можем сродниться с его специфическим чувственным миром.

Ровно то же и с другими романами: "Идиот" — детектив, в котором мы видим, как убийца Рогожин приближается к преступлению, как череда событий доводит его до невозвратной точки. "Бесы" — так это просто невероятно плотно закрученное повествование о террористической ячейке. "Братья Карамазовы" — идеально сшитый судебный детектив, в котором у каждого из героев есть мотив убийства отца.

Конечно, опытный литературовед может обвинить данную точку зрения в поверхностности, когда моральная и философская стороны произведения оказываются оттенены фабулой.

Он и сам это прекрасно понимал и порой решал поквитаться с оппонентами в собственных произведениях. Вот тут и появлялся совершенно не знакомый Достоевский: едкий сатирик, невероятно острый на язык, но при этом ничуть не менее глубокий.

Вот, например, "Крокодил" — лихой и смешной рассказ. Он о том, как мелкий чиновник пошел в зверинец, раздразнил там рептилию, а она его возьми да и проглоти. В итоге герой вещает из пасти животного — ему там внутри уютно, тепло и хорошо.

Начальство подозревает всякое: а ну как он скрылся в крокодиле из каких-нибудь, упаси Господь, либеральных тенденций? В образе такого чиновника — худенького, едкого и в очках, современники, конечно же, увидели злую пародию на Чернышевского. Достоевский от обвинений защищался в "Дневнике писателя", уверяя, что никого конкретного в виду не имел.

И здесь классику стоит поверить — конечно, это образ не конкретного Чернышевского, а скорее коллективного. Довольно мелочного западника, лишенного стройности размышлений о реальном мире. Оттого ему и в крокодиле хорошо.

Юрий Тынянов отыскал у Достоевского и пародию на Гоголя, причем — на позднего, времен "Выбранных мест из переписки с друзьями", предполагая, что великого предшественника Достоевский вывел в образе Фомы Опискина.

Эдакий "литератор с претензиями", читающий лекции по истории и мечтающий, как на них будут собираться "тридцать тысяч человек" (опять же пародия на вранье Хлестакова).

"Коллективный морализатор" — еще один критикуемый Достоевским образ. То, что некоторые видят в нем черты позднего Гоголя, не лишено основания.

Или писатель Кармазинов в "Бесах" — тут сатира практически прямая. Он читает свой рассказ "Merci", в котором изобилуют описания природы, воспоминания о первой любви, имена различных иностранных композиторов. Неудивительно, что в этом герое многим видится карикатура на Ивана Тургенева, с которым у Достоевского сложились непростые отношения.

Внешне они вели себя предельно корректно (Иван Сергеевич когда-то даже дал проигравшему Достоевскому денег в долг — Федор Михайлович вернул их с сильным опозданием). Порой литераторы обменивались уколами: то Тургенев на Достоевского эпиграмму напишет, то Достоевский "Дым" поругает. Но, прочитав "Бесов", Тургенев возмутился: увидел в Кармазинове карикатуру на себя. И тут даже формальное примирение было невозможно, хотя Достоевский предпринимал попытки наладить отношения.

И все эти элементы биографии Федора Достоевского, о которых порой не упоминают в "парадных" исследованиях, раскрывают нам куда более глубокий и яркий образ классика. Он предстает не забронзовевшим морализатором, а рефлексивным, ярким, готовым к острому диалогу писателем с невероятной сюжетной мощью.

И как раз то, что он казался многим современникам неудобным, неоднозначным, спорным, и говорит о его неустаревающей актуальности. Значит, есть такие пласты его творчества, которые еще ждут как нового исследователя, так и читательского внимания — и, соответственно, понимания.