Французский "Король абстракции" – история художника Александра Беридзе

Посмотреть на картины художника Александра Беридзе – что попасть кому-то в голову: вы четко видите мысли, фантазии, желания, намерения, видения и образы. И это не мнение одного человека. Не зря французские ученые назвали его первым художником, который нарисовал мыслительный процесс.

Александр Беридзе – внук известного живописца Федора Холенкова, выросший в Грузии и России. Рисует в стиле экспрессивной абстракции. Его работы хранятся в частных коллекциях Иваны Трамп, Джоан Коллинз, Алишера Усманова и многих других знаменитостей. Его выставки проходят по всему миру, а картины впечатляют тысячи поклонников уникального направления Science Art.

Кем художник ощущает себя на самом деле, что ему дала Грузии и почему Париж не открылся ему полностью даже спустя десятки лет, Александр Беридзе рассказал в эксклюзивном интервью Sputnik Грузия.

– Я преподаю в МГУ и в аспирантуре педагогического, и часто говорю своим студентам, что не принимаю понятия "понимать искусство". Для меня искусство, прежде всего, не понимается, а чувствуется. Искусство, а особенно живопись – это не загадка, не ребус, не шарада, там нет какого-то скрытого смысла. Мы, художники, наоборот, пишем картины, чтобы что-то донести до человека, открыть, показать, а не скрыть.

Поэтому я говорю: не понимайте искусство – чувствуйте его. Если трогает, то ваше. Если не трогает – не ваше. Просто проходите мимо. Это не значит, что художник плохой или вы необразованы, это просто не ваше. Значит вы найдете ваше в другом, потому что живопись настолько обширна, многогранна, в ней каждый может найти что-то свое.

– Да, так и было. Причем это было сделано не специально. Дедушка, как и многие художники, был всесторонне образован. Неплохо разбирался в музыке, в литературе, поэзии. И живопись стала одной из последних вех искусства, которую он мне привил. Изначально это была классическая музыка.

И мое наказание в детстве (потому что я ее в детстве не любил). Меня ее заставляли слушать, насильно водили на концерты. Вы представляете, да? В 5-6 лет водить в оперу и на концерты классической музыки – это не самое интересное. А сегодня, в сорок с лишним лет, я очень благодарен ему за это.

А что касается живописи, в детстве, как все мальчишки, я любил играть в войнушку, в солдатики, самолетики, и постоянно просил деда нарисовать то танк, то самолет, то солдатиков, то еще что-то. А мой дедушка воевал на войне и очень не любил всю эту военную тему. И когда в один прекрасный момент я ему надоел своими просьбами, он подумал и сказал: "Саш, а давай я тебя научу и ты сам себе нарисуешь, сколько хочешь, самолетов, пароходов, солдат". И я такой: "Давай, с удовольствием".

И он мне вручил опасную бритву, которой я неделю учился затачивать карандаши. Потому что многие непрофессионалы этого не знают, а профессионалы знают и понимают: карандаш затачивается по-разному, в зависимости от той работы, которую вы будете делать. Ни один профессиональный художник не точит карандаш точилкой.

– Мой прадедушка по материнской линии Кононов Александр Дмитриевич был лесопромышленником и одним из самых богатых жителей Санкт-Петербурга. А род Кононовых выходит из генеалогического древа Романовых. Мы с ними дальние родственники, но я не наследник и не потомок Романовых, как об этом пишут в Интернете.

Кстати, мой прадед был также известным меценатом и помогал музыкантам, в том числе Римскому-Корсакову, который жил у нас дома последние шесть месяцев, заканчивал "Снегурочку". Премьера первого акта "Снегурочки" состоялась именно у нас дома в Питере, на Фурштадской улице.

– Грузии я обязан всем. Особенно тем, что я там из маленького мальчика превратился в юношу. Мое становление мужчины произошло именно в Грузии. Когда я в 19 лет вернулся в Питер и встретился со своими одноклассниками, я смотрел на них ну просто как на наивных ребятишек. А я в свои годы все понимал и знал. Я в тот момент осознал, что всего мне дала Грузия.

И что касается какого-то человеческого становления, таких основополагающих ценностей, как воспитание, семья, ответственность, вообще, что такое быть мужчиной – этому я научился в Грузии. Я очень рад, что во мне есть грузинская кровь и грузинские корни, которые и дают мне эту силу, такую первозданную, натуральную.

– Я вообще не очень люблю все эти этнические привязки, потому что во мне намешано очень много кровей, в том числе французская. Но мне всегда кажется, что если ночью меня разбудить и спросить, кто я по национальности, то я скажу, что грузин.

И хоть у меня мама русская и я родился в России, которая географически является моей родиной, по факту своей родиной я считаю Грузию. В Грузии я стал тем, кто я есть сегодня. А вообще я считаю себя космополитом, человеком мира, ведь у художника нет национальности.

– Очень трудно. Я сам не большой поклонник термина "везения", но признаю, во многих моментах здесь мне действительно повезло. Судьба была ко мне благосклонна. Хотя я всегда считаю, что судьба благоволит именно амбициозным личностям, которые что-то делают, чего-то хотят. Я не верю в падение с неба каких-то благ, сюрпризов, чемоданов денег.

Первые три моих года в стране у меня не было документов и я жил в получеловеческих условиях. Но мне повезло. Еще до приезда в Париж в Тбилиси я познакомился с владельцами одного из французских рекламных агентств, которые в разговоре мне сказали: "Александр, будете в Париже, заходите!" Ну и я зашел.

Но даже сегодня, по прошествии 22 лет жизни во Франции, я не могу сказать, что Франция такая приятная и легкая для покорения страна. Наоборот, я бы сказал, что она одна из самых сложных. Один из известных писателей сказал, если вы покорили Париж, считайте, что вы покорили мир.

Представьте, я столько лет живу в Париже, и каждый год не перестаю удивляться и его для себя открывать. Париж, как слоеный пирог, который ты познаешь со временем. Прошли первые пять лет и я сказал, что вот Париж-то я знаю, но потом я встречал кого-то, и он вводил меня в какие-то новые круги, и я понимал, что я ничего о Париже не знаю. Каждые 2-3 года такое повторялось, и так продолжается по сей день. Я думаю, что каждый город грешит этим моментом, но у Парижа есть какая-то сильная особенность – он не открывается просто так первому встречному.

– С 2017 года я начал публиковать в соцсетях картины из серии Reflexion под одноименным хэштегом. И через полтора года со мной связалась большая группа французских ученых, менталистов, нейробиологов, психологов, философов. Они сказали, что исследовали мое творчество и пришли к выводу, что я первый художник, который визуализировал, изобразил мыслительный процесс.

Они первыми дали этой серии название "ментальный фигуратив". Как они сказали, они больше 20 лет работают с человеческим сознанием и подсознанием, и так или иначе вынуждены представлять, как происходит мыслительный процесс, и когда они увидели мои картины – все сошлось.

Кстати, украинский ученый Александр Пустовит – он современный философ, культуролог, музыкант, лектор, кандидат физико-математических наук, один из ведущих пушкинистов – в прошлом году выпустил научный труд "Введение в логику" и я полностью оформил своими работами это издание.

А в 2018 году мы вместе с известным французским менталистом Жаном Луи Трипоном написали книгу "Открытие нашей мыслительной жизни". Издание было создано на базе 64-х моих картин: слева картина, а справа менталист дает ее "объяснение".

– Я всегда был сторонником не смешивать личное с искусством. Да и характер – вещь такая сугубо настроенческая. Я считаю, что людям меньше всего надо задумываться о том, какие художники, певцы или писатели по характеру, в жизни.

Лично мне доводилось встречаться в реальной жизни с какими-то своими кумирами и очень часто я даже жалел, что я их встретил.

Лично я всегда очень позитивный человек. Да, действительно, в чем-то похож на свои картины – упорядоченный, гармоничный, светлый. А вообще я считаю, что за всю свою жизнь художник рисует один-единственный шедевр – это он сам. Я не верю в некрасивых людей, которые создают красоту. И я не о физической красоте, а о внутренней.