Вряд ли имеет смысл оспаривать популярность некоторых общественных институтов – она держится примерно на одном, хоть и мало о чем говорящем уровне. Притом, что доверие граждан к грузинской армии и православной церкви крайне высоко, оно практически не меняется в результате процессов внутри и вне страны. Повод предположить, что предпочтения опрашиваемых складываются, так сказать, по остаточному принципу.
Не примите это как сомнение в высоком авторитете упомянутых институтов. Просто, когда нет адекватного выбора, респонденты не особо задумываются о мотивации. А это может несколько деформировать реальную картину. С персоналиями дело обстоит похожим образом. К примеру, зашкаливающий рейтинг Кахи Каладзе явно диссонирует с недовольством населения столицы решением коммунальных и транспортных проблем. То есть симпатии к мэру порой легче бывает объяснить не его политическими и хозяйственными заслугами, а славным футбольным прошлым.
Наблюдения экспертов подтверждают – социологические опросы не в состоянии учесть всех нюансов и тонкостей исследуемых объектов. Этого от них никто, собственно, и не требует. Однако правомерно поставить вопрос в несколько ином ключе – насколько верно проводимые опросы ухватывают тренды тех или иных фактов и событий? То есть в какой мере они позволяют грамотно строить прогнозы?
Непопулярные шаги, предпринятые за последнее время правящей "Грузинской мечтой", не могли не отразиться на уровне доверия общества к ней. Что, однако, не объясняет, каким мистическим образом по итогам исследования IRI не изменился рейтинг "Нацдвижения". Практически все эксперты признавали, что он еще никогда не падал так стремительно, как после обострения разногласий внутри партии и срыва обещаний добиться освобождения Михаила Саакашвили.
Или как объяснить, что, когда почти половина опрошенных указывает на то, что хотела бы увидеть в парламенте новые силы, суммарный рейтинг остальных партий, по мнению тех же персон, едва дотягивает… до 3%? "Если рейтинг упал у одних, это должно было сказаться на других показателях", – недоуменно разводит руками лидер партии "За социальную справедливость Мамука Тускадзе.
Мы давно смирились с тем, что каждая политическая сила в Грузии старается истолковать в свою пользу любые оценки и высказывания. Для аналитиков это стало малопривлекательной традицией. Но, похоже, и социологи, имеющие дело с, казалось бы, нейтральными опросными процентами, "грешат" субъективными выводами. Впрочем, обвинить их в подтасовке результатов было бы слишком просто. Тем более, если речь идет о такой авторитетной организации, как IRI – Международный республиканский институт.
Отвлечемся на минутку и обернемся назад, в историю. Считается, что первую попытку опросить граждан, чтобы предсказать итоги президентских выборов, предприняла в 1824 году одна из газет в штате Пенсильвания. Любопытно, что прогнозы не оправдались. Правда, на популярности занятия это не отразилось. Корень ошибки крылся не в пристрастности журналистов, а в несовершенстве технологии. Как заметил применительно к нынешним временам бывший депутат Дато Лордкипанидзе, проведя опрос на проспекте Руставели или в Лило, получишь абсолютно разные результаты.
Многое зависит от содержания и построения самих вопросов. Собственно, изначально целью социологических исследований было активное привлечение общества к выявлению назревших проблем и поиску путей для их решения. То есть они были ориентированы на тех, кто этими проблемами занимался – на производителей товаров или генераторов идей (если речь об идеологической продукции).
Но по мере перевода этого дела на многомиллиардную индустриальную почву грамотные маркетологи научились задавать вопросы так, чтобы получить благоприятный для заказчика результат, что гораздо хуже – опросами, особенно в общественно-политической сфере, теперь нередко манипулируют общественным сознанием. Благо широкая публика стала питать к ним, можно сказать, нездоровый интерес. Почти как к дешевым детективным романам.
"Считай на самом деле 62% грузинских граждан, что страна движется в неверном направлении, как это явствует из опроса IRI, отчаянные попытки оппозиции устроить революцию давно бы увенчались успехом", – рассуждает Дато Лордкипанидзе. Тем не менее при всех обоснованных сомнениях этот процент, особенно повторяясь, бесспорно, оседает в сознании граждан и способен отразиться на формировании определенного настроя в обществе.
Философ Заза Шатиришвили полагает, что, проанализировав ответы, не вызывающие доверия, нетрудно выявить цель и задумку заказчика. В частности, подозрительно маленькая разница между рейтингами правящей партии и националов подтверждает, по его мнению, что американцы не намерены мириться с поражением "коллективного" "Нацдвижения" на выборах 2024 года.
Подозрения популярного в общественной сфере философа разделяет и правозащитник Нана Какабадзе. Расчет прост: когда выяснится, что реально разница составляет 25-30%, а не 5%, как внушали избирателям до голосования, появится шанс запустить уже хорошо знакомый механизм. Оппозиция бросит клич: "Выборы фальсифицированы!", попытается вывести "одурманенный" опросами народ на улицу…
Только вот, судя по всему, в расчетах не была учтена ответная реакция общества. А она дала о себе знать в лице активно обсуждаемой в политических кругах акции консервативных сил 30 апреля. Оппозиционно настроенные эксперты успокаивают себя тем, что на митинге отсутствовала молодежь и собралось не так уж много людей. Но на самом деле людей на площадь Республики пришло много. Особенно если учесть, что митинг не являлся реакцией на конкретное событие, а был призван зафиксировать общественную позицию. Да и вообще представители среднего и старшего поколения предпочитают озвучивать свое мнение не на улице.
А главное, отмечает эксперт Рамаз Сакварелидзе, выяснилось, что у лозунгов "Нет войне!", "Мир нашей стране!", "Грузия прежде всего!" не так уж мало сторонников. И росту патриотических настроений способствовали сами европейские партнеры. Трудно не согласиться с мнением: если что и отдаляет страну от НАТО, то это решение самого НАТО. Понятно, на наглухо запертые для нас "открытые двери" альянса влияет масса факторов. Однако прошлогодний отказ в кандидатском статусе Евросоюза с трудом поддается рациональному объяснению.
Вдобавок у радикалов в качестве оружия против консерваторов остался единственный аргумент – русофобия. Дошло до того, что слова "грузин" и "грузинский" без преувеличения подаются ими как "антизападный" и "пророссийский". Это не подкрепляется никакими доводами и не может не раздражать патриотически настроенные слои общества.
Кстати, опрос IRI косвенно подтвердил, что назрела необходимость создания в Грузии нового оппозиционного центра. Об этом заговорили многие политологи, подтвердив, что патриотический вектор определенно должен сочетаться с нынешним гибким внешнеполитическим курсом.
Возможно, подобный центр наконец-то сможет позиционировать себя в качестве "третьей силы". Впрочем, почему же "третьей"?!
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.