Александр Шаравин, директор Института политического и военного анализа
- Недавно президент США Дж. Буш заявил, что победить терроризм нельзя. И это, к сожалению, правда. Полностью искоренить терроризм невозможно, как невозможно полностью искоренить преступность вообще. Но существенно его ослабить – в силах миролюбивого человечества.
Как противостоять терроризму? Есть достаточно распространенный сегодня в Европе (особенно в ее общественном мнении) подход. Его наглядно продемонстрировала Испания. Он сводится к тому, чтобы обезопасить одних себя путем удовлетворения любых требований террористов. Задобрим их – и они нас не тронут.
Казалось бы, Европа должна помнить попытки «умиротворения агрессора» в Мюнхене в конце 30-х годов прошлого века. Эти попытки только развязали руки агрессору. Да и сегодня мы видим, что Франция, активно выступавшая против войны в Ираке, «откупиться» не смогла. Сегодняшнему терроризму (как, впрочем, и Гитлеру в свое время) компромиссы не нужны. Он ведет войну на уничтожение нашей цивилизации. Следовательно, и с ним война должна вестись на уничтожение. Даже если полная и окончательная победа недостижима.
И в России деятели, так сказать, правозащитной ориентации неустанно призывают власти к переговорам с «повстанцами». Они словно забыли, что такие переговоры уже велись неоднократно, причем тогда, когда, в отличие от нынешней ситуации, в Чечне были и более легитимные, и дееспособные субъекты переговоров, и более реальный предмет для них. Даже соглашения заключались. И что? Улучшилась ситуация в результате? Как мы помним, дело закончилось абсолютной криминализацией режима и вторжением в Дагестан.
Надо понимать, что переговоры с террористами в принципе не могут принести пользы. Потому что переговоры – способ человеческого общения. А мы имеем дело с нелюдями. Это не значит, что можно использовать в борьбе с ними их методы. Мы не можем брать заложников, посылать самоубийц взрывать ни в чем не повинных людей, отрезать головы и снимать это на пленку. Но все позволенные человеку методы должны быть максимально ужесточены.
В частности, важно понимать, что международная террористическая сеть, безусловно, существует. Может быть, она не управляется из единого центра. Но объединяется общей идеологией, имеет родственные финансовые источники и организационные основы. Одно из ее свойств – анонимность.
Эту анонимность надо разрушать. Все государства и государственные образования, так или иначе поддерживающие террористов (или даже попустительствующие им), должны быть названы. Можно описать характерную технологию внедрения «агентов терроризма» в другие страны. Сначала готовятся и засылаются якобы проповедники-богословы фундаменталистского толка. Они прибывают с немалыми деньгами и группой поддержки. Потихоньку такой «богослов» вытесняет местного муллу. И мечеть из религиозного центра превращается в центр подготовки террористов.
Такие технологии используются и в России, и не только на Северном Кавказе, но и в Поволжье. А светские власти никак на это не реагируют, боясь вмешиваться в «религиозную жизнь». Это совершенно неверно. Верующие – граждане своей страны и обязаны подчиняться ее законам даже в мечети. Государство должно контролировать законопослушность всех своих граждан повсеместно, тем более, когда речь идет о безопасности страны и самом ее существовании. В этом смысле стоит брать пример с Франции, где власти отважились настоять на соблюдении конституции светского государства.
Конечно, действия террористов в каждой стране имеют свою специфику и окраску. Можно ли говорить о том, что в России сегодня эти силы крепнут? Последние активные действия террористов в Москве, в воздухе и на Кавказе – не свидетельства укрепления их силы. Существенный критерий успеха террористов – поддержка населения. В этом смысле в очаге «российского» терроризма, в Чечне, дело обстоит совсем не однозначно. Безусловно, там есть люди, поддерживающие террористов.
Но далеко не все они делают это из «идейных соображений». У кого-то имеются родственники среди бандитов, кто-то запуган, кто-то полностью куплен. Ведь и само террористическое движение сильно изменилось за последние годы. Если изначально оно формировалось под лозунгами «освободительной борьбы» и тем самым реально привлекало на свою сторону местное население, то со временем эти цели как-то подзабылись.
Зато стало ясно, что в республике разрушено все, что можно было разрушить, - производство, образование, здравоохранение, всякое подобие права, и народ подталкивается к полному одичанию. Соответственно уменьшалась и «база поддержки». Свидетельство тому – увеличение числа наемников в рядах боевиков. Теперь же, по сути, идет смена лозунгов, происходит идеологическая интернационализация чеченского конфликта, наряду с финансовой и организационной. Он все больше вписывается в контекст мировой войны с евро-атлантической цивилизацией. Так что можно сказать – конфликт меняется качественно, а не разрастается количественно.
Что делать в этой ситуации России? Попытки «отрезать» Чечню и забыть о ней обречены. Она в таком случае сама о себе напомнит. После провала Хасавюртских соглашений это, казалось бы, должно быть очевидно всем.
Надо вообще понять, что чудодейственных способов решения чеченской проблемы нет. Понадобится, может быть, не одно десятилетие для нормализации жизни в Чечне. Нужно, чтобы выросло новое поколение людей, которые жили бы в обычных домах, ходили бы в школу и делали уроки, пока родители на работе, владели бы русским языком и видели другие места своей страны, России, кроме горного селения, где родились.
Для всего этого требуются комплексные меры – политические, экономические, социальные, культурные и т.д. Плюс обязательно силовые. Пока же нельзя быть уверенными, что все старики в Чечне получают пенсию, что в больницах хватает врачей и лекарств, что всем потерявшим жилье выплачиваются компенсации. И что организация силовых действий находится на должном уровне.
Чего, на мой взгляд, нельзя делать категорически – это раздавать местным лидерам подачки в виде особых льгот и привилегий. Не может быть чеченского гражданства и суверенитета, не может быть эксклюзивных прав на доходы от полезных ископаемых. Это приведет в прямо противоположную от желаемой и заявленной цели сторону – не к интеграции Чечни, а к ее обособлению.
Последние теракты в Москве и Северной Осетии напомнили об одной особенности человеческой психики. Нормальный человек не может постоянно находиться в состоянии напряженной бдительности, защитный инстинкт требует расслабиться. Это нормально, но, к сожалению, сейчас не очень нам позволительно. Сегодня борьба с терроризмом не может быть делом одних спецслужб. В каждом человеке должен сидеть свой «антитеррористический центр».
А что касается спецслужб, то им не следует ощущать себя просто техническими исполнителями полученных заданий. Они, безусловно, имеют политические функции, а их руководители несут политическую ответственность и в случае серьезных провалов должны уходить в отставку, даже если их личная вина невелика. Так принято во всех демократических странах, и это имеет большое политическое, даже символическое значение.
И, наконец,– международный аспект проблемы. Если существует «террористический интернационал», то и антитеррористическая коалиция должна из заявлений о благих намерениях превратиться в осязаемую повседневную реальность. Необходимо наладить прямые контакты между государствами, обмен опытом и информацией, а при необходимости – и непосредственное взаимодействие силовых структур. Следует исключить из политической практики применение двойных стандартов, когда один боевик – террорист, а другой – борец за свободу маленького, но гордого народа, и потому не может быть выдан властям той страны, где он брал заложников и взрывал мирных жителей.
Подводя итоги: сегодня речь идет о сохранении нашей общей цивилизации. В этой войне Россия и страны западного мира могут и обязаны быть союзниками. Шестьдесят лет назад, перед лицом схожей угрозы, мы доказали, что умеем это делать.-0-
