Заключительный этап приватизации, который предстоит России в ближайшие годы, вызывает много вопросов, особенно в том, что касается приватизации Российской Академии Наук. Об основных проблемах в этой сфере РИА «Новости» рассказывает вице-президент РАН академик Александр Некипелов.
Вопрос: Андрей Дмитриевич, России предстоит заключительный этап приватизации. Официально заявляется, что к 2007 году Россия должна приватизировать все предприятия, которые непосредственно не выполняют функции государственного управления. Для чего проводится эта приватизация, и как она отразится на экономике в целом?
Ответ: Такое положение действительно сформулировано правительством в проекте среднесрочной программы развития. В нем говорится о том, что государство должно оставить в своем распоряжении только те активы, которые непосредственно служат выполнению публичных функций государства. Казалось бы, правильные слова. Зачем, действительно, правительству иметь предприятия, не выполняющие непосредственно тех функций, для реализации которых правительство и существует? Однако у нас, к сожалению, провозглашается много лозунгов, которые воспринимаются недостаточно критически. Я глубоко убежден, что сама эта постановка вопроса является очень примитивной и, по-моему, ошибочной. Представьте себе: у вас существует абсолютно свободная совершенная рыночная экономика, вы создаете государственный сектор с нуля, и государство решает, какие предприятия ему нужны, а какие – нет. Тогда предлагаемый подход вполне оправдан, поскольку не факт, что государство может использовать предприятия эффективнее, чем это делает частный сектор.
В: Однако у российского государства до сих пор имеются большие активы.
О: Мы существуем в ситуации, когда нам достался от прошлого большой кусок государственной экономики. В этом случае можно пойти таким путем, каким собирается пойти правительство. Но в чем недостаток этой позиции? Он заключается в том, что Правительство, вставая на путь массовой распродажи своих активов, отказывается от возможности выбора. Пусть государство устраивает справедливые конкурсы, следит за их проведением, пусть они проходят совершенно, без всякой коррупции, что уже трудно себе представить. Но факт того, что собственник, в данном случае государство, имеет только один вариант действий – вариант продажи актива, автоматически увеличивает предложение активов и сбивает их рыночную цену. Любой разумный собственник, принимая решение, взвешивает две возможности. Это возможности получения доходов от использования собственности и от ее продажи. Если дисконтированный поток наличности от использования собственности превышает ту сумму, которую он может выручить, продав ее, то никакой разумный собственник никогда продавать свои активы не будет. А в условиях, когда вы себя обязали продавать, вы принимаете нерациональное экономическое решение, поскольку второй возможности вы сами себя лишили. С моей точки зрения, важно не бороться с государственной собственностью, а взглянуть на этот вопрос, открыв глаза и без идеологического надрыва. Намного эффективнее было бы создать нормальную, действующую в рыночном режиме систему управления государственными активами, в рамках которой эти активы попадали бы в оборот.
В: Как это можно сделать в современных условиях?
О: Можно создать систему государственных холдингов, выведенных из прямого подчинения исполнительной власти, задача которой была бы сугубо рыночной – обеспечить теми средствами, которые имеются у рыночных субъектов, максимальную отдачу от имеющихся активов. Максимальную отдачу они бы обеспечивали, в одних случаях, сохраняя эти активы у себя, в других случаях – продавая и приобретая новые и т.д.
В: Каков сейчас статус Российской Академии Наук?
О: Академия наук является организацией с государственным статусом. Это означает, что с одной стороны, вся собственность РАН – это федеральная собственность. Академии Наук передано право выполнять функции собственника от имени государства. Однако РАН – непростое государственное учреждение, поскольку в отличие от того, что в соответствии с гражданским кодексом ассоциируется с государственными учреждениями, она действует на основании принципа самоуправления. У нас все должности, начиная от младшего научного сотрудника и кончая президентом РАН, – выборные. Мы сами принимаем решения в соответствии с законом о том, какие учреждения и организации нам создавать, какие ликвидировать и т.д. Мы сами определяем направления исследований. Такой порядок формировался в течение длительного периода времени.
В: Возможно ли такой порядок сохранить?
О: На наш взгляд, этот порядок разумен, потому что отражает особенности научной сферы деятельности. Науку характеризует высочайшая степень неопределенности результатов. К Академии Наук нельзя подходить, как к обычному предприятию. Мы не можем планировать достижение какого-то результата, поскольку, если бы мы его знали, тогда не нужен бы и научный процесс. Эта сфера в силу высокой неопределенности результатов ее деятельности требует принятия решений по ключевым вопросам именно экспертным сообществом. Мы очень рады, что это до настоящего времени осознается и соблюдается.
В: Насколько глубоко предстоящая приватизация затронет Академию Наук?
О: Академия – это не некая священная корова, которая не должна адаптироваться к изменяющейся ситуации. Мы понимаем, что современная Россия не может позволить себе содержать Академию наук в таких размерах, как мог позволить себе Советский Союз, и серьезно работаем над тем, чтобы действовать эффективно. Мы понимаем, что нужны определенные меры по сокращению сети учреждений и численности некоторых научных институтов. Академия наук считает, что на это можно пойти, но только в том случае, если одновременно будут предприняты меры, обеспечивающие нормальное воспроизводство научного потенциала. Пусть и в меньших объемах, чем раньше. Мы считаем, что России досталось уникальное наследство в лице РАН, и гордимся тем, что в течение 1990-х гг. удалось не допустить ее разгрома. Однако если не будут приняты определенные меры, в том числе и нами, то РАН может просто вымереть.
В: Какого рода меры?
О: Среди прочего, меры по созданию инновационного пояса и коммерческого сектора, который способствовал бы реализации выходов в прикладную науку. А они постоянно возникают в Академии. Сегодня мы пока еще одна из самых сильных в мире научных организаций, но демографические факторы крайне неблагоприятны для нас. Поэтому мы активно работаем в этой сфере.
В: Какие учреждения Академии Наук могут быть приватизированы?
О: Мы выступаем против огульных программ приватизации. Однако, вполне допускаем, что некоторые учреждения РАН, ведущие деятельность, результаты которой в значительной степени приобретают характер товара, пользуются спросом на рынке, можно будет приватизировать. Например, трансформировать в акционерные общества, пакет акций которых следует оставить за государством и передать в управление Академии Наук. Такие организации могут выпускать новые акции, привлекая частный капитал и действуя в рыночном режиме. По нашему законодательству, трансформация учреждения в АО, где 100% акций принадлежат государству, уже считается приватизацией. Мы считаем, что это вполне возможно, но высказываемся против бездумного подхода к этому процессу. Академия Наук пытается добиться, чтобы за ней было закреплено право на управление государственным пакетом акций соответствующих приватизированных организаций.
В: Что ждет учреждения РАН, результаты деятельности которых не являются товаром на рынке?
О: Значительная часть наших учреждений занимается фундаментальной наукой. Здесь необходимо сохранение того статуса, который есть сейчас – государственного статуса с финансированием из бюджета. Фундаментальная наука нигде в мире не является объектом купли-продажи. Если у России есть амбиции, чтобы в перспективе занимать достойное место в мире в области высоких технологий и других сферах, это одна политика. А если мы собираемся жить исключительно на эксплуатации природных ресурсов, то тогда исследования в области ядерной физики, кстати, очень дорогие, нам ни к чему. Долгосрочный выбор должно сделать общество и власть, которая призвана представлять его интересы. Какую страну, а, соответственно, и какую науку мы хотим иметь?
В: Вы упомянули, что демографические факторы не благоприятны для РАН. Насколько сейчас молодежь идет в науку?
О: К сожалению, многие вещи мы не можем решить без договоренности с властью. Например, необходимо обеспечить нормальные условия оплаты труда, чтобы и молодые люди шли в науку. Мы надеемся, что ситуация с оплатой труда в научной сфере скоро изменится в лучшую сторону. Кроме того, недавно мы создали Московскую школу экономики, которая действует как факультет МГУ, но в коммерческом режиме. Эта школа – пример интеграции экономической науки и образования. Все преподаватели здесь – это ведущие сотрудники РАН и Высшей Школы Экономики, квалификационный состав которых очень высок. Цель школы - обеспечить выпускникам фундаментальное экономическое образование и привить им навыки научной деятельности. В школе дается очень серьезный объем экономической теории и математики. Студенты ведут исследования на базе экономических институтов РАН, имеют возможность познакомиться с исследованиями, которые там ведутся, с людьми, которые ведут эти исследования. Мы хотим надеяться, что часть наших выпускников найдет свое место и в науке. -0-
