Если бы можно было наделять неодушевленные предметы человеческими чертами, то я бы об этом доме рассказывала бы не иначе, как о кокетливой красавице. Девушке, разодетой в голубой наряд, отороченный многочисленными кружевами. Именно девушке, а не даме, хотя возраст у нее и преклонный. Дом по проекту известного в те времена архитектора Корнелия Татищева был построен в 1897-ом. Но это ничего не меняет. Нет в нем солидной степенности, столь характерной для старцев. А легкости и ветрености хоть отбавляй! Смотришь на него и думаешь: вот зашелестит сейчас ветер в деревьях и разлетятся кружева на платье. И так много изящества в их ажурном узоре, что, кажется, они не из дерева вырезаны, а из тончайшей нити вытканы.
Дом этот единственный и неповторимый. Второго такого не найти ни в городе, ни за его пределами. Но несмотря на то, что находится он в самом центре города, в двух шагах от станции метро Руставели, во дворе Академии наук, о нем не каждый тбилисец знает. Только не виноваты наши горожане, он сам с ними играет в прятки. Даже войдя во двор, его не сразу замечаешь. Сворачиваешь налево, делаешь несколько шагов, и только тогда показываются деревянные рюши застенчивой барышни. Устроилась в укромном месте, чтобы не мозолить глаза и живет себе тихой и неприметной жизнью. Впрочем, тихой жизнь в особняке была не всегда.
Неравный, но счастливый брак
Конец XIX столетия. Ольгинская улица. На месте, где сейчас понатыканы свидетельства соцреализма, еще стоят жилые дома. Некоторые из них принадлежат князю Василу Габашвили. Он состоятелен, владеет золотыми рудниками на российских просторах, земельными участками за Тифлисом, в районе нынешнего района Сабуртало, и занимает приличное положение в обществе.
У землевладельца Васила Габашвили большая семья. Жена и восемь детей. Двое из них умерли еще в младенчестве. Осталось четверо мальчиков и две девочки – Нина и Дарья. Проходит время, дети подрастают и разлетаются. Сыновья, в основном, выбирают военную карьеру, девочки выходят замуж. Нина — за князя Вахтанга Цицишвили, а Дарья — за простолюдина Николая Кипшидзе.
Где и при каких обстоятельствах познакомились эти двое, сегодня мало кто расскажет. Потомки не помнят, а историки на таких мелочах не концентрируются. Они больше работают над фиксацией дат и важных событий. Нам же остается предполагать, что между молодыми людьми вспыхнуло то самое – настоящее, искреннее и горячее. Чувство, ради которого и на амбразуру лезут, и в омут с головой падают.
Даро Габашвили была девушкой из дворянской семьи. Окончила Институт благородных девиц, владела русским и французским языками. А Николай Кипшидзе был человеком достойным, но бедным и безродным. Не сложно представить, что родители Даро были не в восторге от ее выбора. Но молодые люди браком все равно сочетались, несмотря на явное недовольство княжеской семьи. Хотя не скажи своего веского слова бабушка, их история любви могла завершиться и не хэппи эндом. Фраза ее оказалась такой резонансной, что благодарные потомки до сих пор передают ее из уст в уста. А сказала она следующее: "Да, Николай крестьянин, который нам понадобится". И надо сказать, бабушка, как в воду глядела.
Молодые поженились и стали жить в доме с кружевным балконом, который построили по проекту известного архитектора Корнелия Татищева. Оригинальный чертеж дома хранится в особняке и по сей день. Дом с голубыми кружевами достался Даро Габашвили в качестве приданого.
Перед домом был разбит сад. В нем был крохотный фонтанчик, сохранившийся до наших дней. Правда, скульптурной композиции, которая его венчала, больше нет. Перед парадным дома останавливалась карета, из нее выходили обитатели большого дома. Проходили через массивную, деревянную дверь с ажурными решетками и терялись в многочисленных комнатах.
На первом этаже примечательного дома жил обслуживающий персонал: экономки, горничные, повара. На втором — владельцы особняка. Некоторые из комнат сдавались и приносили хозяевам доход. Мирный уклад полетел в тартарары, когда грянула революция. Большевикам показалось, что у представителей фамилии во владении чересчур много недвижимого имущества. Дома конфисковали и разрушили, а большая семья перешла в дом с голубыми кружевами.
Казалось бы, в доме должны были воцариться идиллия и покой. Но покой членам этого большого семейства только снился, потому что новая власть мало того, что отняла принадлежащее им имущество и уничтожила его, но еще и подселила к ним в дом жильцов. Проще говоря, красивый дом отныне стал коммунальным жильем. Но это, как говорится, мелочи по сравнению с теми тяготами и испытаниями, которые выпадали на долю другим. Нужно было благодарить провидение уже за то, что в прошлом дворянская семья не подвергалась репрессиям.
Впрочем благодарить нужно было в этом конкретном случае скорее счастливое родство. Послушай Даро Габашвили родителей и не выйди замуж за скромного, подающего большие надежды молодого медика Николая Кипшидзе, все могло бы сложиться гораздо хуже. В общем, бабушка оказалась еще той провидицей. Славный молодой человек, вышедший из крестьян, как изволила заметить еще до брака бабушка, действительно, очень даже понадобился…
Спаситель и личный врач вождя
Супруг Дарьи Габашвили Николай Андреевич Кипшидзе окончил в 1914 году Военно-медицинскую академию Петербурга и пошел служить врачом в армию. А по возвращении домой женился и начал строить врачебную карьеру. Вначале Николай работал в качестве ассистента кафедры госпитальной терапии медицинского факультета Тбилисского университета, а через год, в 1931-ом, стал заведующим кафедрой факультетской терапии Тбилисского медицинского института. Профессиональная карьера Николая стремительно пошла вверх. Он написал около 70 научных работ. Разработал консервативные методы лечения амебных абсцессов печени и добился снижения смертности среди больных.
Помимо этого, он занимался изучением лечебных факторов курортов Грузии (Боржоми, Бахмаро, Коджори и других). Однако самым ярким штрихом его биографии оказалось то, что Николай Андреевич Кипшидзе был не только одним из ведущих терапевтов и лучших специалистов своего времени, но и личным врачом вождя всех народов. Лечил Николай Андреевич не только Иосифа Виссарионовича, но и его мать Кеке (Екатерина Джугашвили).
Много лет спустя после того, как большевики отняли и разгромили имущество князей Габашвили, им вернули еще две комнаты в их собственном доме. Но вернули их не Габашвили, а известному и заслуженному врачу Николаю Кипшидзе. Благодаря особому положению профессора репрессии обошли стороной эту семью. Представители мужской половины семьи Габашвили преимущественно были люди военные и служили в царской армии. Семья была хлебосольная. Они собирались за общим столом, обедали. Затем Николай Андреевич Кипшидзе удалялся работать в свой кабинет. А князья, собравшиеся за столом, продолжали пир. В доме было много портретов членов семьи, написанных их родственником, известным художником Гиго Габашвили. Впрочем из страха пострадать за эти портреты члены семьи их сожгли. В доме до сих пор хранится мольберт художника Гиго Габашвили, которым сегодня пользуется супруг Нино Кипшидзе художник Давид Сулакаури.
Кружева, плетенные вручную
Время шло, и дом, некогда служивший предметом гордости для его владельцев, приходил в запустение и ветшал. В нем продолжала жить семья Кипшидзе. У Николая Андреевича родилось двое сыновей. Один из них Нодар пошел по стопам отца и стал известным в Грузии терапевтом. Спустя годы он переехал в другой дом. А потом Нодар Кипшидзе и вовсе покинул Грузию. В 1957-ом его командировали в ООН в Нью-Йорк. Там у него родилась дочь Нино. В Америке он оставался недолго. После завершения миссии Нодар Кипшидзе с семьей вернулся в Грузию.
Дочь выросла, получила образование и вышла замуж за художника Давида Сулакаури. Говорят, место рождения, а иногда и зачатия неудержимо, как магнитом, притягивает. Притом на протяжении всей жизни. Может, человеку нужно вернуться к какому-то истоку, чтобы понять что-то важное. Так вот, Нино возвращалась в Америку не раз. Как говорится, Нино из Нью-Йорка уезжала, но он из нее нет. А потом уехала туда уже с семьей – мужем-художником Давидом Сулакаури и дочерьми Элисо и Даро. Там они прожили десять лет. Когда ее спрашиваешь, кем она себя больше ощущает – грузинкой или американкой, Нино, не задумываясь, отвечает – грузинкой, безумно любящей Нью-Йорк.
Вообще, у нас с визитом в этот дом вышел занятный случай. В первый раз мы пришли поглядеть на дом и поговорить с хозяевами в холодную, промозглую погоду. Покрутились у дома, вошли во двор и с задней стороны дома стали трезвонить в звонок. Мы уже отчаялись поговорить хоть с кем-то, когда дверь наконец открылась и на пороге вырос солидный и приятной наружности человек. Он представился, сказав, что зовут его Давид Сулакаури, и пригласил войти внутрь. И вот мы сидим за старинным, овальным столом. Слушаем рассказ художника. И от неторопливой беседы и доброжелательного настроя на душе становится тепло.
Давид охотно рассказывает о владельцах дома. О том, что заняться реставрацией старинного дома они решили по возвращении из Америки. К тому времени дом уже полностью принадлежал семье Габашвили-Кипшидзе. На протяжении многих лет семья выкупала комнаты у квартирантов. Восстановление дома, по его словам, заняло полных девять лет.
"Мы с самого начала изучили, каким же цветом был покрашен балкон, — рассказывает Давид. – Хотели сделать качественную реставрацию. Поэтому нам нужно было знать и состав краски, и породу дерева, из которого была сделана такая резьба. Оказалось, что всего было восемь слоев краски на этом балконе. Мы пригласили известного реставратора, который обнаружил, какой из этих цветов был натуральным, то есть первым. Современные технологии позволяют "вычислить" по черно-белой фотографии оригинальный цвет той или иной детали. К тому же все эти сложные узоры на дереве реставраторы воссоздавали вручную, как во времена Татищева. Штамповочные фигуры не смотрелись бы столь изысканно".
И тут Давид невзначай замечает, что мы, наверное, захотим поговорить с прямой наследницей Габашвили-Кипшидзе, его супругой Нино.
"Она вам заодно покажет архивные снимки дома", — добавляет Давид.
И вот мы приходим в гости уже во второй раз. С надеждой застать прямую наследницу Габашвили-Кипшидзе и посмотреть на архивные снимки. В этот погожий день мы попадаем в дом с парадной. Нино садится напротив и начинает односложно отвечать на вопросы. Да, нет, не помню, нет, бабушка ничего не рассказывала. Потом спохватывается и идет на поиски старых фотографий. Проходит минута, другая, наконец она появляется. Фотограф уже настраивает аппарат, чтобы ее сфотографировать, но Нино отказывается, смущенно объясняя: "Плохо получаюсь на снимках. Давайте, я вас лучше кофе напою, или зеленым чаем", — предлагает она.
И со вздохом облегчения удаляется на кухню. Возвращается уже с пирогами и заваренным чаем. Разливает его по старинным чашкам. Насилу отпивает его сама. И тут на минуту проносится крамольная мысль, что эти отлучения то за фотографией, а потом на кухню за пирогами, служили неким спасательным кругом, на котором Нино уплывала от общения с незнакомыми людьми.
"Знаете, я всегда убегаю от общения с журналистами, хотя понимаю – они задают вопросы, потому что это их работа. Вообще, я с трудом иду на контакт", — со скупой улыбкой извиняется Нино. Как бы между прочим она замечает, что когда в музее проходят выставки (Нино работает искусствоведом в музее прикладного искусства), то сторонится общения с представителями СМИ.
В комнате на минуту повисает тишина, и хозяйка, мягко улыбаясь, замечает: "Это была плохая идея – с зеленым чаем".
— Напротив, оригинальная! Чаще угощают кофе. И пирог яблочный у вас очень вкусный.
— Иногда у меня что-то получается, — скромно роняет Нино, в очередной раз преодолевая природную застенчивость. Потом я спрашиваю ее о деталях реконструкции, и Нино начинает потихоньку "оттаивать".
"Крыша требовала капитального ремонта давно. Особенно сильные повреждения принесла зданию трагедия, которая случилась 1 июня 1990 года. Трос канатной дороги, которая связывала проспект Руставели с горой Мтацминда и проходила по воздуху прямо над историческим домом, оборвался. В результате трагедии погибли 19 человек. Обломки канатных кабинок свалились на крышу дома".
В доме наконец становится так же тепло, как за окном. И покидать его не хочется. Бросаем последний взгляд на парадную, с сохранившейся в ней великолепной скульптурной лепкой. Хозяевам хотелось восстановить ее, но без ремонта канализации дома, который прилегает к стене парадной, реставрация не имеет смысла. Как говорит Давид, два раза они чинили соседям сантехнику. На третий обратились в мэрию. Чиновники пришли, поговорили, выслушали и ушли.
На реставрацию, несмотря на то, что это кружевное чудо внесено в список памятников культуры, владельцы дома у государства денег не просили. Просят всего лишь отремонтировать соседям сантехнику. Но тщетно. А ведь из дома можно было устроить музей. Приглашать в него туристов, которые и так часто штурмуют этот гостеприимный дом. Рассказывать о его истории и тайнах. А плату за вход в него использовать на нужды дома.
