Если есть на земле рай, то я попала в него. Это первая мысль, которая приходит в голову, когда ты попадаешь в Джихетский монастырь. Я никогда не соблюдала постов, не причащалась и не исповедовалась. Не воцерковленный я человек, одним словом. Но готова поклясться чем угодно, что ни разу в жизни не чувствовала себя безопаснее и спокойнее, чем в этом месте. И чем дальше я отдалялась от монастырских ворот и продвигалась вглубь зеленых зарослей и монастырских келий, тем острее я это ощущала. Будто кто-то нашептывал: "Эй, не трусь, я с тобой! Я всегда с тобой!" И я шла, оставляя там, у ворот, что-то важное. Нет, не что–то, а кого-то! И этот кто-то был не кто иной, как я сама. Я уходила от самой себя, объятой непонятной тревогой и беспочвенными страхами. Уходила туда, где все понятно и ясно до конца: что главное, а что может отойти на второй план…
Мелодия наступающего дня
Знакомо ли вам, как занимается утро в горах? Это сказочное явление. Под ногами — росистая трава, над головой шелестящая листва, а вдалеке трель редкой птицы, перебивающая журчание ручейка. И все эти звуки не заглушают друг друга, а дополняют и сливаются в одну красивую мелодию. В мелодию наступающего дня. Это весеннее утро и есть самое священное и важное, а не то, что люди выдумывают, чтобы властвовать друг над другом. И вот тут, на высоте 225 метров над уровнем моря, осознаешь это с особой ясностью.
На территории монастыря несколько храмов. Тропинка, усыпанная щебнем и отороченная по бокам засохшими ветвями, ведет к самому старому из них — храму Пресвятой Богородицы.
В этих местах бытует легенда, согласно которой царица Тамар, путешествуя по Гурии, заночевала на одной из здешних гор. Монахини, узнав про это, посчитали место святым и основали на нем храм. Многие годы монастырь тот служил матушкам пристанищем. Но со временем строения начали разрушаться, к тому же земля, на которой трудились монахини, давала скупые всходы. И тогда матушки, обращаясь с молитвами к Богу, попросили послать им более благодатное место для возведения храма. Они выпустили трех голубей, которые, пролетев расстояние, начали кружить над этим самым местом.
Храм Пресвятой Богородицы построили тут в 1896 году. Хотя монашеские поселения появились задолго до этого. Первой на этой территории поселилась монахиня Елена Мгалоблишвили — в 1886 году. Постепенно там образовался целый монашеский приход, который построил храм. В монастыре функционировала школа, где учили грамоте и рукоделию.
В храме хранится чудотворная икона Богородицы. Она была пожертвована в 1905 году мужским монастырем Иоанна Богослова с Афонской горы. Икона писалась специально для действующего женского монастыря в Гурии. Перед храмом много могильных камней. После смерти тела монахинь предавали земле тут же. Многие из надгробных камней датированы XIX веком. Толщина ствола раскинувшего ветви дерева наводит на мысль, что и оно из той же эпохи.
По левую сторону от храма приземистые, одноэтажные кельи. Сохранилась и самая первая из них, построенная еще в XIX веке. В ней проводили службы еще до того, как построили храм Пресвятой Богородицы. Келья действующая. В ней и по сей день живут монахини.
Монашеский постриг вместо мирской суеты
Во двор заезжает машина. Сидящая за рулем монахиня лихо подруливает к храму. Багажник джипа открывается, и затворницы начинают вытаскивать из нее различную снедь. Cказать по правде, затворницами их можно назвать с большой натяжкой. Улыбки и доброжелательность не сходят с их лиц и невольно передаются мне.
"Женщины приходят сюда с разными судьбами, у каждой свой путь до храма. Кого-то бог приводит сюда через испытания, кого-то через поиски. Я жила долгое время церковной жизнью. И в какое-то время поняла: все, готова отказаться от мирской жизни", — говорит моя собеседница матушка Тамар.
Это имя, благодаря царице Тамар, возведенной в лик святых, тут настолько популярно, что так зовут почти каждую вторую монахиню. Сама она служит с 2003 года. Поднялась в монастырь 4 декабря, в день Джихетоба — празднования храма. И осталась, приняв монашеский постриг.
"Это происходит у каждого по своему, — продолжает матушка. – А готовность к постригу и принятию другой жизни измеряется тем, что в тот самый момент ты вдруг понимаешь, что мирское тебя уже не интересует и теряет для тебя всякую цену. Не все, переступая порог монастыря, уверены в том, что они хотят выбрать этот путь. К некоторым это решение приходит с течением времени", — говорит матушка.
— Ну что, прогуляемся по нашему лесу? – спрашивает матушка Тамар. И мы начинаем уходить в чащобу, туда, где зелень становится гуще, и тропинка сужается и становится извилистой.
На сегодняшний день Джихетская женская община состоит из 25 насельниц. В летнее время в монастыре людей гораздо больше. Приезжают на время пожить монастырской жизнью.
Джихетский монастырь примечателен, как поведала мне матушка, еще одной историей. В одной из его келий проживал иеромонах Федор (Темур Чихладзе), расстрелянный в 1984 году как соучастник скандального дела об угоне самолета в Тбилиси. Эта трагическая история легла в основу романа грузинского писателя Дато Турашвили, а в 2017 году состоялась премьера художественного фильма российского режиссера грузинского происхождения Резо Гигинеишвили, снятого по мотивам этой истории.
Проходим несколько метров, и из густой листвы выныривает маленький храм с разбитым перед ним крохотным бассейном. Церковь Иоанна Крестителя возвели в 2002-м, тогда же построили и бассейн, в который стекается родниковая вода. По словам матушки Тамар, вода в нем чудодейственная, помогает избавиться от бесплодия.
Напившись родниковой воды, следуем дальше. Проходим мимо парников, пчелиной пасеки, выгона для скота, всего здешнего хозяйства, которое ведут обитатели монастыря. У пчелиных ульев замечаю нескольких мужчин. Их пребывание тут не ограничено. Есть работы, которые требуют физической силы. И тогда на помощь приходят мужчины. У них отдельная келья за оградой монастыря.
Без технических благ цивилизации
Где-то вдалеке пасется скот, звеня колокольчиками, журчит ручеек… На всем лежит такой отпечаток безмятежности, что кажется, время замедлило ход. Наш обратный путь пролегает через аллею, образованную сосновыми деревьями. Солнцу проникнуть сюда непросто. И те редкие лучи, которые находят брешь в цепких сосновых объятиях, весело с тобой заигрывают. Издалека слышится звон колокола…
— У нас тут свое, монастырское время. Вот сейчас три часа. Взгляните на свои часы, — говорит матушка. Я кидаю взгляд на стрелки наручных часов – они показывают четыре. — Мы давно живем по одному времени, не переходя на летнее время или зимнее. И оно отличается от мирского времени.
"Многие, попадая сюда, желают остаться. Если не навсегда, но хотя бы на время, — рассказывает матушка, скорее предвосхищая вопрос, который мучал меня с того момента, как я переступила порог монастыря. — Для того, чтобы попасть в монастырь, человек должен быть близок к Богу. Причащаться, молиться. Договориться с наставником и остаться тут. Монастырь для всех открыт. И живут тут по монастырскому укладу. Тот образ жизни, который мы ведем, не так прост. Мы поднимаемся в четыре часа утра, до рассвета молимся. Служба идет в храме каждый день. В советское время, когда монахи поднимались сюда, здешние жители забрасывали их камнями. Тут даже воды не было, и им приходилось платить три рубля за ведро воды. Слава богу, проблема воды решена. В монастыре у каждого из нас есть свои повинности. Архимандрит, игуменья распределяют, кому сегодня чем заняться. К слову, сегодня ты можешь работать в огороде, в парниках, завтра убирать храм, а послезавтра заниматься трапезой", — рассказывает матушка Тамар.
— У нас нет электроосвещения, — продолжает она. — Года три назад, при содействии благотворительного фонда "Карту", который и кельи новые строит, были установлены солнечные батареи. Мы стараемся максимально использовать дневной свет. Зимой мы бодрствуем до девяти-десяти часов. Летом ложимся позднее. По воскресеньям отдыхаем, тогда можем читать книги, заниматься духовным развитием. В основном, читаем духовную литературу. Можно почитать грузинских авторов – поэтов, прозаиков. Делать это удается лишь вечером, но если ты просыпаешься в четыре утра, то и спать ложишься пораньше. Монаху шесть часов сна должно хватать. Когда ты делаешь этот шаг, то должен быть готов к тому, что в твоей жизни будет меньше комфорта. Раньше тут было намного сложнее. Условия жизни были тяжелее. Сегодня у нас есть газ, в кельях тепло. От того, что у нас нет света, мы не можем тут стирать и содержать стиральные машины. Мы приобрели участок внизу, где живут две наших послушницы. Они и занимаются этими делами. Монастырь обрел жизнь после прихода настоятеля Андрея Кбилашвили. Он провел воду, построил храмы. Говорит, что мы столько рушили за времена Советского Союза, что сейчас время строить. Отец Андрей — очень трудолюбивый человек. И сам не отдыхает и нам не дает отдохнуть, — улыбается монахиня.
Напоследок мы заходим в музей, который тоже находится на территории монастырского комплекса. В нем фотографии монахинь, служивших в монастыре, предметы быта, использовавшиеся в кельях в XIX веке. Фотография священника Темура Чихладзе, того самого "героя" из "Поколения джинс", старейший молитвенник, монастырская печать. Есть даже патефон, принадлежавший Иосифу Сталину. Отец одного из прихожан был секретарем Ланчхутского района. Патефон – личный подарок Иосифа Виссарионовича. Сын решил передать патефон в музей. Экспонаты музея, в основном, являются пожертвованиями прихожан.
— Вот так мы и живем, — говорит, мягко улыбаясь и закрывая на замок двери музея, матушка Тамар. – У нас нет ни телевизоров, ни Интернета. Но мы не испытываем их нехватки. С одной стороны, провести тут интернет стоит больших денег, с другой — будет отвлекать от серьезных дел. Все здесь хорошо, кроме климата, который очень сырой в этих краях. Для перемены климата ездим в высокогорное место Бахмаро. Там есть храм, кельи, в которых мы некоторое время живем.
— Приезжайте к нам еще, — говорит, прощаясь, матушка. – Летом тут особенно хорошо. Сюда поднимаются и местные, и туристы. Устраиваются прямо на лужайках. Отдыхают, обретают спокойствие…
Остаться тут. Взять и выпасть из привычного уклада жизни, став временно недоступным абонентом… Вот чего больше всего хочется.
Но вместо этого я медленно направляюсь к ограде, за которой меня ожидает машина. Джип насилу отпыхтелся, одолев подъем по горному бездорожью. Ему, кажется, вообще не хочется двигаться с места. Так же, как мне. Но обстоятельства, как мы любим повторять, сильнее нас. Единственное, что меня утешает в эти минуты, так это мысль о том, что когда-нибудь я обязательно вернусь сюда. Не знаю, на день, два или на неделю, но вернусь. Хотя бы для того, чтобы снова обрести себя…
