— Ну, здравствуй, Мцхета! Давно не виделись. Как ты?
Мцхета улыбнулась лучами июньского солнца и пахнула в меня первыми летними ароматами вперемешку с запахом свежеиспеченного хачапури, как бы давая понять, что все по-прежнему.
И правда, все как прежде – навстречу торопливо идет мужчина, по походке водитель, по внешности – Георгий, а во взгляде искорка коммерции.
Совместив первое, второе и третье, понял, что сейчас будут активно предлагать оказать четырехколесные услуги. Ну и да.
— На Джвари хочешь?
— Мадлоба, батоно водитель Георгий, не хочу. Я хочу кофе и гулять ногами.
Улыбкой ответив на его недоумевающий взгляд я шагнул на мощеную мцхетскую улочку. Все знакомое, почти родное: детские велосипедисты, звуки пандури невдалеке.
А вот и он – седовласый Светицховели. Все такой же величественный, могучий и спокойный.
Каменной стеной отгородившись от всего мирского, он делает, что должен: крестит младенцев, венчает молодоженов, умиротворяет всех в него зашедших. И ничто его не тревожит. Ни вспышки фотоаппаратов; ни крики детей, шумящих на все лады; ни многообразие языков и диалектов мира; ни расположенный рядом сувенирный рынок.
О, этот рынок!
Здесь работают исключительно короли коммерции и царицы маркетинга. Некоторые из них дремлют. Кто-то говорит по телефону. Иные ведут учет вновь прибывших туристов с обязательным указанием их национальности. Ну, и нарды, само собой. Но нет. Это не раздражает, скорее забавляет и умиляет.
И еще раз подчеркивает, что жизнь Мцхеты и ее обитателей никуда не торопится, а идет неторопливой, благородной поступью.
Арагви за всех поторопится. Вот она, под боком. Шумит, озорная, впадая в объятия своей старшей сестры – Мтквари. И уже вместе они устремляются дальше, на встречу с Каспием. На это можно смотреть вечно. Джвари не даст соврать.
Возвышаясь над Мцхетой, этот красавец наблюдает за слиянием Арагви с Курой вот уже четырнадцать веков.
Святая Нино, хорошо-то как! Началоиюньское солнце, прохлада Арагви, я и Мцхета.
— Эй, батоно водитель Георгий, хочу на Джвари, хочу! Только сперва в Самтавро заедем. Ну, и покушать, там, где Пушкину накрывали.
— Так чего стоишь? Садись, поехали.
