Попробуйте-ка пройти мимо этого дома и не обратить на него внимание. Он для этого слишком важный, заносчивый, выпуклый. С ним все слишком, все через край. Без половинчатости и усредненных эмоций. Если балкон, то роскошный, арочный. По нему впору Джульетте дефилировать в ожидании Ромео. Если же наружная отделка, то богатая, почти королевская. Прямо над дверью барельеф, львиный, устрашающий. А на макушке, под крышей изящная буква "М" – инициалы первого владельца - купца Милова. И на ограде балкона такие же инициалы сохранились. Никто их не выдергивал, не уничтожал. В общем, есть чем очароваться страннику. Прилипнуть к дому на несколько часов. Причем, прилипнуть настолько сильно, чтобы забыть о происходящем за пределами этих толстых стен.
Дом этот называют еще и махарадзевским. По фамилии видного политического деятеля коммунистической партии, "вершителя судеб" того времени в Грузии Филиппа Махарадзе. Жил глава грузинского Ревкома, впоследствии - председатель Президиума Верховного Совета Грузинской ССР, на втором этаже этого вальяжного дома. Выходил на этот широкий и красивый балкон, смотрел вниз. Может, обдумывал очередной разговор с партийными деятелями. А теперь в этой квартире живет его правнук - скульптор Арчил Амиранашвили.
Я Милого узнаю по особняку
Еще до того, как я проникла внутрь, меня сильно заинтересовал львиный барельеф. Начала активно фотографировать. Делаю щелчок, второй, третий. И тут старинная, тяжелая дверь отворяется и в проеме показывается миниатюрная фигура девушки. Азиатка тычет пальцем в домофон и о чем-то щебечет. Я подошла, мы разговорились. Девушка приехала из Токио пару дней назад. Увидела в Интернете магазин под названием Buyers и пришла по адресу. Магазин находится на третьем этаже дома. А подняться дальше ей стало боязно. Я соглашаюсь ее проводить и переступаю порог парадной. Дверь захлопывается за нами со звуком сработавшего капкана. Мы не спеша ползем вверх. Я успею в двух словах рассказать попутчице о цели своего визита в дом, мы добираемся до цели, делаем по желанию японки совместную фотографию и прощаемся. Я медленно иду вниз. Вокруг тишина. И только старые половицы кряхтят.
Странно, думала я, что хозяева такого роскошного особняка вдруг поскупились на лестницы, и поставили вместо мраморных деревянные. А оказалось, что владелец собирался строить мраморные лестницы, и даже завез, они долгое время лежали на первом этаже в парадной. Да вот не успел, грянули другие времена. И он избавился от дома. Вовсе.
Дом на улице Кикодзе, в советские времена Махарадзе, а еще раньше Паскевича, построил зажиточный купец по фамилии Сапонянц, - рассказывает житель дома Арчил Амиранашвили. - Купец, по происхождению армянин, решил переделать, точнее, перевести свою фамилию на русский лад. И стал через некоторое время Мыловым (на армянском языке сапон – означает мыло). А потом ему посоветовали и вовсе заменить букву Ы на И, и он превратился в Милова. О нем ходили презабавные байки: например, поехал он как-то в Минеральные воды, и зашел в какой-то кабак. А тут на сцене как запоют – Я милого узнаю по походке. На что наш герой говорит – В-а-а, меня и тут знают!
Не знаю, как на счет походки, но в Тифлисе, его, по всей видимости, узнавали по особняку. Трудно остаться равнодушным к такой красоте. Милов вначале построил дом, а затем распродал этажи. Почему он это сделал, история умалчивает. Может планы на жизнь изменились, или же, предчувствуя грядущие события, решил избавиться от дома и выручить хотя бы вложенные в строительство деньги. Первый этаж роскошного особняка достался английскому клубу. Второй купил генерал, военный юрист Тамамшев, супруга которого, по дошедшим до нас слухам, была довольно экзальтированной особой, но с хорошим вкусом и всю обстановку привезла из Парижа. Своих детей у них не было, они удочерили девочку и жили здесь втроем.
А третий этаж Милов оставил за собой.
История несостоявшегося самоубийства
Шел 1921-й год. Семья Махарадзе жила в это время на улице Давиташвили. Филипп служил на Украине. Его супруга – общественный деятель, литературовед и педагог поэта Владимира Маяковского, Смольнякова Нина - осталась с тремя детьми в Тифлисе.
В те дни произошел такой случай. Меньшевистская охранка арестовала всех жен большевиков. В общей сложности, арестованная группа состояла из 80 человек, которые содержались в кутаисской тюрьме. Супруга Филиппа Махарадзе была среди них. Спустя какое-то время в камеру к Нине Смольняковой вошел начальник тюрьмы. И рассказал ей, что через несколько дней их всех выведут из заключения и поведут якобы на вокзал, чтобы отправить в Тифлис. Затем начнется стрельба. Задержанные кинутся врассыпную. И всех перестреляют якобы при попытке к бегству.
- Я не хочу принимать в этом участие, - продолжил директор тюрьмы. – Поэтому предупредите, чтобы при стрельбе все сели и никто не двигался с места.
Все именно так и произошло. Женщины после выстрелов не сдвинулись с места. Так начальник тюрьмы спас жизни матерям. А через некоторое время в Грузию вошла Красная армия.
Ленин обращается в это время к Шаумяну с просьбой о наведении порядка. На что Шаумян отвечает, что успокоить народ должен кто-то из своих, местных, и указывает на Филиппа Махарадзе. И пользующийся уважением в Грузии Филипп Махарадзе пребывает в Тифлис через месяц.
- Филипп пришел домой по старому адресу, это на улице Давиташвили, - рассказывает Арчил. - Дом его встретил пустотой. Супругу перевезли в Батуми – мою прабабушку хотели там расстрелять, потом отпустили, вот только добраться до Тифлиса она еще не успела. Детей в доме не было. И "добрые" люди сказали Филиппу, что семью его расстреляли. Филипп тогда хотел покончить жизнь самоубийством - решил сложить с себя все полномочия и тихо уйти из жизни. Он явился в дом наместника, где тогда размещалось правительство. На месте выяснилось, что ему уже был назначен секретарь-адъютант. Филипп с ним познакомился, и тот его спросил – ну как, довольны квартирой? На что мой прадед искренне удивился. Секретарь предложил провести его. И привел вот в этот дом. Махарадзе передали в распоряжение все здание целиком - мотивировали тем, что по статусу ему полагается принимать высокопоставленных гостей. А тут выяснилось, что семья жива, и началась у семьи Махарадзе новая жизнь на новом месте.
Кто есть кто – герой или убийца
- В старом дворе, где раньше жила семья Махарадзе, по соседству жила княгиня Микеладзе. Она была в близкой дружбе с супругой Махарадзе Ниной Смольняковой. Княгиня дружила и с супругой Тамамшева, того самого, который до революционного передела владел вторым этажом дома. После эмиграции семья Тамамшевых сильно бедствовала в Бельгии, деньги и драгоценности быстро закончились и представительный внешне Тамамшев нашел работу в одном из отелей, пристроился швейцаром. К этому времени мой прадед как раз получил гонорар за свои литературные труды, так вот, он привел оценщика, который оценил интерьер, оставленный семьей Тамамшевых. И Махарадзе отправил всю сумму в Бельгию, бывшим хозяева.
У этой истории с Тамамшевыми есть занятное продолжение.
Прямо напротив дома Махарадзе жили купцы Айвазовы. После революции их уплотнили и оставили за ними небольшую площадь на первом этаже. Надя Айвазова была великолепным хирургом, работала в неотложной помощи.
- Она жила с нами по соседству. Великолепный человек. Надя очень дружила с моей бабушкой. И вот однажды, это было уже в начале 60-х годов прошлого века, она звонит и рассказывает, как ее срочно вызвали в больницу. А там женщина – бельгийка, которая ушибла ногу при падении с вагона на железнодорожном вокзале. Надя была блестяще образована, владела французским языком и в больнице попросили помочь с переводом. Она познакомилась с загадочной бельгийкой и узнала невероятную историю. Оказалось, что иностранка - родственница тех самых Тамамшевых, то ли дочка, то ли внучка. Не помню в точности. Незнакомка рассказала, что ее предки жили в большом доме на улице Паскевича, то бишь Махарадзе. В нашем доме, на втором этаже. Женщина также рассказала, что в ее семье очень хорошо разбирались в ковроткачестве и на присланные из Тбилиси деньги (те самые, что перевел в Бельгию Махарадзе) они открыли магазин восточных ковров и наладили процветающий бизнес. На следующий день Надя навещать Тамамшеву в больницу пошла не одна, а вместе с моей бабушкой. Но каково же было их удивление, когда, приехав на место, они никого не обнаружили в палате. Бельгийка сказочным образом исчезла.
Второй этаж этого исторического дома до сих пор уставлен антиквариатом. Книжный шкаф, из которого Арчил достает книгу, подписанную сестрами Маяковского, принадлежал Тамамшеву. Так же, как старинный письменный стол.
- Тут мой прадед работал, - рассказывает Арчил, провожая меня в небольшую комнату.
Я обращаю внимание на старинную люстру, служащую скромным напоминанием былых времен.
- А вы присмотритесь, она работала на керосине.
Экая древность. В этом доме время будто застыло. Делаю пару снимков, и мы возвращаемся к беседе.
- Скажите, а как вам живется в эпоху, когда ваш прадед из героя превратился в антигероя. Музей его имени упразднили. Улицу, на которой стоит этот дом, переименовали, останки Филиппа Махарадзе перезахоронили.
- Я перестал доказывать кому-либо что-либо. Это не имеет смысла. Времена такие настали, когда всех метут под одну гребенку. И запросто дискредитируют. Стремиться к реабилитации имени деда? А зачем? Переубеждать кого-то в том, что мой прадед не стоял за убийством Ильи Чавчавадзе, в котором его может не прямо, но косвенно обвиняли? Увольте, неблагодарное это дело. Тенденции сегодня другие. Я сотнями встречал людей, которые рассказывали мне – его правнуку, как Филипп спас от верной погибели их предков. Ему и при жизни выражали много благодарности. Может быть, настанут времена, когда на те же события люди будут смотреть иначе.
На том мы с Арчилом и замолкаем, думая каждый о своем. Услышанное мною от правнука Махарадзе наводит на мысль о том, что не все так однозначно в нашем прошлом. В прошлом, от которого мы часто открещиваемся, продолжая делить людей на политические лагеря, идеи и убеждения и не думая, что за каждой историей - сложная человеческая судьба.
