Об этом, о победе своего романа "Тайный год" на престижной "Русской премии" и других особенностях прозаика писатель Михаил Гиголашвили рассказал в эксклюзивном интервью Sputnik Грузия.
- Михаил Георгиевич, я еще раз поздравляю вас с такой наградой. Что вы почувствовали в тот момент, когда узнали о победе? О чем или о ком подумали?
— Я подумал о моих покойных родителях — они оба были по профессии филологи-русисты, и все, что было связано с литературой, им было важно и интересно. Думаю, они были бы рады.
- О вашей книге "Тайный год" в последнее время очень много говорили, ее обсуждали, рецензировали. Такой ажиотаж сопровождает каждый ваш роман или это какой-то особенный случай? В чем секрет успеха именно этой книги?
— Мои романы "Толмач" и "Захват Московии" не имели такой прессы, какая была у "Чертова колеса" и "Тайного года". Успех может быть объяснен актуальностью темы. И языковая работа была отмечена.
- Почему вы взялись за тему Ивана Грозного? Сопровождался ли роман какими-то знаками? Или вы в них не верите?
– Нет, особо в знаки не верю, но черной кошки и рассыпанной соли боюсь. За Грозного взялся после того, как внимательно прочел его письма и публицистику и понял, что не протопоп Аввакум с его блестящим "Житием" — первый русский писатель, а Иван Грозный. А интерес именно к Грозному возник еще в "Захвате Московии", где я использую в качестве вставной новеллы записки немца, наемника-опричника Грозного, фон Штадена.
- Вы как-то писали, что в плане поведения ваших персонажей вы абсолютный диктатор, что они делают ровно то, что вы им велите. И если происходит наоборот, значит писатель слаб. Вы действительно так считаете? Не может быть, чтобы герой или какая-то его мысль или действие тут же родили в вас и перед вами какой-то абсолютно новый, неожиданный для вас поворот событий? Или вы полагаете, что персонажи в ваших книгах не имеют права на свою жизнь и "свои решения"? Раз персонажи рождены вами, то все их действия – плод вашей выдумки, и никаких раздвоений? Меня очень интересует эта сторона кухни романиста.
— Естественно, образ так и развивается — в действиях и мыслях. Романист должен каждый раз перерождаться в своего героя, в своих героев, входить в ареал их речи, в их психологию. Но в то же время недремлющее око автора-критика должно за всем этим наблюдать и контролировать процессы.
- Вы не раз говорили, что ваши герои всегда имеют прототипы, что берутся из вашей головы, где живут образы живых людей, то есть не с пустого места. Это так? Способны ли вы создать героя, абсолютно не похожего ни на кого из ваших близких, дальних, из прошлого или настоящего?
— Я не помню, чтоб я так говорил. Может быть, это было сказано по поводу первого романа "Толмач". Там действительно частично имелись прототипы. Но дальше я поставил себе задачу конструировать героев без прототипов, полностью "из головы", что и произвел в "Захвате Московии". В "Тайном годе", по большому счету, выдуманы все герои. О двух-трех из них были краткие информации типа: такой-то, сын такого, родом оттуда-то, служил в опричниках. Самому конструировать образы оказалось куда занятнее, чем работать с прототипами. Говорят же, что молодые писатели пишут о том, что было, зрелые – о том, что могло бы быть, а старые – о том, чего не могло быть никогда.
- Как вы сами определяете свой жанр?
— Как реализм.
- Экспериментируете?
— Эксперименты — больше в области индивидуализации речи героев.
- Есть ли для вас темы-табу?
— Табу никаких нет (и быть не может). Просто есть темы, которые меня не интересуют.
- Если писатель имеет темы-табу, о чем это говорит?
— Когда писатель имеет темы-табу, на которые он хотел бы писать, но не пишет по тем или иным причинам, то мне жаль такого человека. Это то же самое, что душить самого себя.
- Современный писатель может прожить не впроголодь, рассчитывая исключительно на гонорары от публикации своих произведений, в частности, романов?
— На гонорары от публикаций сегодня в мире может прожить очень малое число писателей (поэтов тем более). В основном это те, у которых творчество совпало с массовым интересом и приносит прибыли. Даже если романы переведены на другой язык, то переводчик получает деньги сразу, а писатель должен ждать, пока будет распродан тираж.
- Бывают ли у вас депрессии от моментов "чистого листа" в голове? Или у вас всегда есть, чем заняться, о чем писать и не бывает периодов без письма?
— А я не пишу постоянно. У меня забеги на долгие дистанции, каждый роман я пишу три-четыре года, за это время разное происходит. Есть периоды, когда я уезжаю, прячусь от людей, пишу болванку текста, потом возвращаюсь в обычную жизнь и правлю написанный текст. Проза помогает коротать жизнь — с прозой в голове никогда не бывает скучно, всегда есть, о чём думать. А если пишешь роман, то тем более все время находишься в том мысленном помещении, которое ты сам создал, и общаешься с теми бестелесными образами, которые сам и породил.
- Когда в жизни писателя все идеально и гладко: в личной жизни, в здоровье, карьере, уме, поступках – не скучно ли это для писателя? Писатель – он не в буре эмоций и волнений, в создании конфликта там, где его нет, но должен быть? Или все это может уместиться только в его голове, не задев реальной жизни?
— Не думаю, что прозаикам нужны особые бури, это больше по части поэтов, которые должны быть всегда полупьяны и полувлюблены. Работа прозаика – сидение за столом. Бури пусть у него бушуют в голове.
- Как вы уехали в Германию?
— После защиты диссертации я работал в тбилисском Университете и в пединституте им. Пушкина, в 1991 был приглашен в рамках партнерства Саарбрюккена и Тбилиси преподавать русский язык и литературу в университет земли Саар, где и работаю до сих пор. Сам я закончил русский филфак университета и защитился по Достоевскому.
- Приезжаете в Грузию? Скучаете по родине?
— Конечно, я приезжаю в Грузию, там мои корни, родные и друзья: сын Георгий работает в немецком фонде, его жена Нина занимается декоративным искусством, внук Сандро любит информатику и баскетбол. Соседи, друзья детства, солнце, бездонное синее небо, разговоры допоздна в теплой июньской ночи в Сололаки, издалека доносятся сигналы машин, стук нард, звон бокалов и другие звуки нашего Вечного города теплых источников и сердец… Тбилисцы не забывают родной город, они носят его с собой.
- Что вы можете сказать о писателях современной Грузии?
— В последнее время я мало читаю. Когда сам что-то пишу, то избегаю какого бы то ни было влияния.
- С кем-то знакомы, дружите, за чьим творчеством наблюдаете?
— Я дружу с Зурабом Карумидзе, читал тексты Зазы Бурчуладзе. В целом, больше знаком с творчеством писателей, пишущих на русском языке, в том числе и с молодыми, с некоторыми из них нахожусь в дружеских отношениях.
- Вы преподаете русский язык в университете земли Саар. Кто ваши ученики и насколько русский язык востребован там? Есть ли у вас особая методика обучения?
— Если мы начнем разговор о методике обучения русскому языку, то это будет скучно, но могу сказать, что за 25 лет работы в немецком университете я набрался опыта. Мои студенты – разные люди, по разным причинам проявляющие интерес к русскому языку. Часто играет роль, если в семье есть кто-то, говорящий по-русски (как это у "русских немцев"), также люди знакомятся с носителями русского языка, хотят говорить. Вообще западный студент достаточно любопытен. Часто приходят физики, химики, математики, у которых на кафедре есть русские коллеги или, например, люди с компьютерной лингвистики – у них свои интересы. Моя задача – не только рассказать про префиксы-суффиксы, но заставить людей говорить, общаться, не бояться языка, вскрыть их вербальные способности.
- Вы создаете коллажи, объемные картины, объекты и скульптуры. И у вас было несколько персональных выставок в Германии. По-вашему, можно писать, петь, рисовать, танцевать, играть, создавать и делать все это одновременно хорошо? Лучше посвятить себя чему-то одному или пробовать все, что тебе интересно, и постоянно видоизменяться?
— Надо пробовать то, к чему неудержимо тянет (как с браком: "если можешь, не женись"). Видоизменяться человек будет в любом случае. Но заниматься одновременно "художеством" (картиной, скульптурами, коллажами) и прозой у меня не выходит. Или — или. Это два разных вида искусства: для коллажа/картины нужно созерцание, для прозы важны мысли. Впрочем, иногда в виде отдыха можно заняться "художеством", дать голове остыть.
- Михаил Георгиевич, как автор исследований творчества Федора Достоевского, как вы думаете, насколько интересен Достоевский современному поколению? Читают ли его и считают ли актуальным вопросы, которые он поднимал?
— Думаю, Достоевский актуален настолько же, насколько актуальна вся классика, о которой ведутся дебаты: как сделать классику опять актуальной. Сейчас, в пору Фейсбуков, люди потеряли способность концентрироваться подолгу на чем-то. Думаю, что мы вообще – последние могикане, после нас книг уже не будет, а будут сплошные гаджеты и Твиттеры.
- Над чем вы в данный момент работаете? Книга, картина…
— Сейчас ничем конкретным не занимаюсь, голова отдыхает от четырехлетнего марафона. Просто живу.
- Вы любите писать в уединении. Кстати, когда Орхан Памук приезжал в Тбилиси, он тоже говорил об этом: писатель, который живет в этом шумном мире – в социальной сети с сообщениями, звонками, уведомлениями, новостями, он не писатель. Писатель может быть только в уединении. Но современный мир и уединение – это ведь не так легко. К примеру, как сказать детям, супругам, друзьям, коллегам: "Простите, я сейчас сгину на месяц-два. Надо написать один роман". Я имею в виду, это какая-то свобода в высшей степени.
— Я преподаю в университете, у меня много каникул. Для того, чтобы написать "Тайный год", я три раза ездил в Испанию, в маленький приморский городок, где и писал текст в полном одиночестве, отключенный от всех средств связи. Так по три-четыре недели. Потом возвращался и несколько месяцев правил написанное.
- Формула успешного писателя: талант, фантазия, богатый внутренний мир, внимательность, любознательность, трудолюбие… Продолжите список.
— Умение проникать в мысли людей, видеть истинное положение вещей, усидчивость, умение внутренне уединяться в любом окружении, внимание к деталям, к индивидуализации речи героев.
- А еще? Что важно в работе писателя?
— Для прозы важны уединение и молчание. В молчании мысли нагнетаются, энергия остается внутри тебя, не расходуется на вербальные потери. Ну, и умение влезть в чужую шкуру. Последующая работа с хорошим редактором тоже очень важна. Когда человек пишет, ему все кажется важным и нужным, он каждую веточку тащит в гнездо. Потом проходит время, ажиотаж утихает, наступает время чистки и сокращения текста, и тут очень важен церберский глаз как самого писателя, так и опытного редактора.
- Кем вы видите себя лет через десять-пятнадцать?
— Никто не знает, что через секунду произойдет, не то, что через 10-15 лет.
- Продолжите писать? Или, может, махнете в грузинские горы? Или к морю…
— Насчет гор и моря обсуждаем с женой все чаще. Но пока можем работать – работаем, а там — как Бог даст.
