Тонкая, мелодичная, поэтичная душа Марины Цветаевой вмещала в себя всю грусть и красоту планеты, а сердце было постоянно открытой дверью для настоящих и верных друзей. Жила в этом сердце и неподкупная любовь к Грузии, стране, которую Цветаева называла магической и манящей.
Сегодня исполняется 125 лет со дня рождения великого русского поэта Серебряного века, талантливого прозаика и переводчицы.
Вся Грузия в Важа-Пшавела
Одной из главных и сильнейших ниточек, связывающих Марину Ивановну с Грузией, был, разумеется, Важа-Пшавела, грузинский писатель и поэт XIX века, признанный классик грузинской литературы.
А в том, что Марина Цветаева была влюблена в Грузию и поэтов этой земли отчасти виноват Виктор Александрович Гольцев, известный русский журналист, публицист и литературный критик. После поездки в 1933 году в Грузию с писательской делегацией, он увлекся грузинской историей, культурой, языком, стал пропагандистом грузинской литературы и бессменным редактором грузинских переводов. Его даже в шутку называли "полпредом Грузии в Гослитиздате".
В то время Цветаева практически не писала стихов, занимаясь переводами. В тот период Цветаева жила в откровенной нищете, и за неимением внушительного переводческого опыта ей платили за переводы мало. Но Цветаева переводила Важу-Пшавела, как никто другой. Переводы Марины Ивановны звучат в прямом смысле слова, как музыка, музыка ее души, полностью погрузившейся в мир Важа-Пшавела. В переводах Цветаевой – ее характерная "взволнованность" и эмоциональность текста. Она будто оживляла каждое слово и каждый образ грузинского классика, пронизывала их истиной и красотой. Пшавелевские поэмы в переводах Марины Цветаевой – это наивысшая степень доверия, подарок жизни и вечности.
"Цветаева дорожит фольклорным началом Важа Пшавела, и потому она слегка, но все-таки — стилизует, практически не видя другого пути. Тут определенные синтаксис и морфология, кстати, умеренно используемые… Сознательно стилизуя, она преодолевает лубок врожденным тактом и чувством меры, а, впрочем, скорее безмерностью своего дара, обезличенность стилизации — яркостью собственной личности… Преодоление стилизации становится у Цветаевой дополнительным источником эстетического воздействия; только подумаешь — стилизация, а она уже — жизнь…", — писал литературный критик Александр Цыбулевский.
Многие критики склонны утверждать, что, переводя Важа-Пшавела, Цветаева явно изменяла себе, насиловала собственную лирическую поэтику, забывая о своем стиле. Но это мнение ошибочное. Цветаева пропустила Пшавела через самое себя и навеки оставила в переводах грузинского писателя свои милые "цветаизмы", несущие неповторимость ее стиля, как и характера. Цветаева дарит мужскому началу Пшавела свое начало, женское, нежное. Она растворяется в грузинском поэте.
Ведь Важа-Пшавела – это именно тот случай, когда широта его души, удивительная природа его языка, яркая индивидуальность и неповторимость живет даже в подстрочниках, и дает возможность проявиться личным особенностям поэтов. Нет разрыва между своим и чужим, одно естественно продолжает другое. Важа-Пшавела входит в жизнь отдельного человека и уже не покидает ее.
Грузия в лице Саломеи
Второй любовью и целой Грузией для Марины Цветаевой была Саломея Андроникова. Княжна Саломея Николаевна Андроникова (Андроникашвили) была одна из самых примечательных женщин Серебряного века, меценатом, моделью многих портретов и адресатом многих стихотворений. С ней Цветаева познакомилась в Париже. Между двумя женщинами сразу же завязалась самая близкая дружба. И именно грузинской красавице суждено было стать спасительницей гениальной русской поэтессы от нищеты.
Почти в каждом из 125 сохранившихся писем Цветаевой к Саломее звучит благодарность за помощь, а также просьба о высылке очередного "иждивения", о распространении билетов на вечера Цветаевой, о присылке старой одежды и обуви для самой Марины и её дочери. Как результат, для Цветаевой Саломея стала музой, будившей её воображение: "Очень Вас люблю… Вы мне бесконечно нравитесь" (из письма от 22 марта 1931). Сохранилось более ста пятидесяти писем Цветаевой к Гальперн, из которых получилась бы целая книга.
Что значила Цветаева для Грузии?
Это не удивительно, что глубинный творческий таланта и невероятно кроткая человеческая сущность Марины Цветаевой всегда имели особое значение в грузинском интеллектуальном и в мыслительном обществе. Цветаева была для Грузии феноменом. Ее знали и любили многие грузинские поэты, считали ее личность и лирику притягательной. Среди них — Галактион Табидзе, Паоло Иашвили, Тициан Табидзе, Валериан Гаприндашвили и многие другие.
