Кто такие "Наивные путешественники"
Поездка "Наивных путешественников" в Сибирь — это больше пятидесяти рассказов, сотни фотографий и видео и множество онлайн-репортажей в соцсетях о жизни латышей в России глазами русских из Латвии.
Успех "Наивных путешественников" у читателей Латвии подтолкнул нас к идее отправить "наивную команду" в Беларусь, чтобы рассказать, как выглядит самая восточная из европейских стран глазами жителей одной из самых маленьких стран Европы.
Сегодня – время Грузии. В команде "Наивных путешественников" появляются новые авторы, которые расскажут вам о духоборцах, живущих в России и Грузии.
Наша команда — это Алексей Стетюха, журналист, который участвовал во всех поездках "Наивных Путешественников", фотокорреспондент Алексей Тихомиров и журналист Екатерина Минасян.
Духобория: где это и кто там жил
Эта история случилась в конце 80-х годов, когда рушился Советский Союз. На границе Грузии и Армении, тогда еще советских республик, было несколько русских сел. Там на высоте двух тысяч метров над уровнем моря жили духоборцы. Они появились в этих местах 150 лет назад как ссыльные. Император Николай I выселил почти пять тысяч членов этой старорусской секты, отказавшихся перейти в православие, в отдаленные районы империи.
Ссыльные быстро обустроились на новом месте, пустили корни. Девять русских поселений с центром в селе Гореловка местные называли "Духоборией". Этой страны не было на карте – община духоборцев жила замкнуто, держались своей веры, с соседями – грузинами и армянами – не смешивалась. Чем эти люди были известны? В церковь не ходили, оружия в руки не брали, сохранили привычку к общинному труду.
Но в 90-е годы СССР пошел трещинами, в Закавказье власть перешла в руки национальных движений. Духоборцы, почувствовав этнический прессинг, засобирались на историческую родину, в Россию. Первые несколько десятков семей уехали сами, остальных вывозили силами МЧС – вместе со скарбом, воспоминаниями, песнями и священными книгами. Фактически это была первая в истории новой России операция по переселению целой общины из одной страны в другую.
Читайте также: "Духоборцы: кто это? Вопросы и ответы"
Переселение шло тремя волнами: в 1989-1995 годах — в село Архангельское Тульской области, в 1999 — в поселок Мирный Брянской области и в 2007-2008 годах — в поселок Новый. Между первым и последним переселениями прошло 18 лет. В масштабах истории это ничто, мгновение, но за эти годы распалась страна, изменился политический строй и в России, и в Грузии, случилось несколько кризисов, обесценились сбережения, появились новые деньги. Маленькая община буквально попала в эпицентр землетрясения.
В России духоборцы из Грузии живут уже дольше 25 лет. Целое поколение выросло, никогда не видевшее старой "Духобории". Sputnik решил выяснить, что стало с этими людьми на новом месте. Сожалеют ли о том, что оставили свои дома в Грузии? Прижились ли они в России или остались чужаками? Сохранили ли они свою веру и обычаи? Помогла ли им привычка к коллективному труду выжить в 90-е годы? И что стало с теми духоборцами, кто решил остаться в "Духобории".
Маршрут первый: Гореловка – Архангельское
В шесть утра "Наивные Путешественники" обновленным составом загрузились в машину и направились в сторону Тулы, в поселок Архангельское. На въезде нас встретили, чтобы уже наверняка. Выяснилось, что приехали мы в особенный день. В поселке проходили поминки: годовщина смерти Василия Елецкого, одного из тех, кто стоял у истоков переселения духоборцев из Грузии в Тульскую область.
История духоборцев в конце XX века складывалась сложно. Переселиться из тогда еще союзной республики Грузия в РСФСР они решили за два года до распада Советского Союза. Версий их исхода множество: одни говорили, что причиной послужила национальная рознь, другие ссылались на экономическую разруху.
Напомним предысторию: в Грузии духоборская община долгих 150 лет жила в южных горных районах. Девять сел на территории современного Ниноцминдского района Джавахетии назывались Духоборией – Гореловка, Спасовка, Родионовка, Ефремовка, Орловка и другие. Община жила в этих горах замкнуто, но зажиточно, с другими местными стараясь не смешиваться.
Выезд духоборцев из Грузии в Россию начался в конце восьмидесятых. Первая волна пошла в Тульскую область, в поселок Архангельское.
Через каждые два-три двора люди в Москву уехали
Мы приехали в Архангельское спустя 27 лет после первых переселенцев. Деревня большая. Дома панельные, кирпичных мало.
Заходим в зал. За длинными столами – около сотни человек. Пожилые люди в традиционных нарядах духоборов. Поклонение уже закончилось.
На поминки собрались почти все постоянные жители деревни. Большая часть уже переехала отсюда.
— Через каждые два-три двора люди в Москву уехали. Здесь работы на всех нет. Как колхоз умер, так все и закончилось. Предприятия арендовали частники, на работу они местных не берут. Наши на земле только и выживают. А большинство в столице, вахтовым методом работают. Охрана, строители. Неделю там, неделю дома.
Во дворе за общественным домом – два больших казана. В одном борщ, во втором лапша. Готовят на всех.
— Казаны оттуда, с Кавказа привезли. Тут таких нигде не достанешь. – Владимир Пожарский деловито помешивает борщ.
— У нас здесь все. И свадьбы, и поминки, и дни рождения. Все собираются. Вечером родня в молельный дом пойдет.
Владимир переехал в Архангельское в 1992 году. Он из Тимофеевки, это село рядом с Гореловкой.
— Обживались тяжело. Здесь и не было ничего толком. В вагончиках жили. Было несколько домов коренных, остальное уже сами отстраивали.
— За свой счет?
— Нет, материалы поставляли нам. Но строили уже сами.
— А почему вообще решили переехать? Вас гнали?
— Нельзя сказать, что прямо гнали. Давление было. Нам давали понять, что нам тут не рады. На русском не давали разговаривать. Появилась возможность переехать в Тулу. Все-таки – родина, все дела. Не было такого, что каждый сам за себя. Нужно человеку дом построить – все собирались и строили. Потом следующему.
— А сейчас там как? Вы же поддерживаете связь с теми, кто остался?
— Да вроде нормально там сейчас. Никто никого не давит, живут мирно. Раньше там света не было, а сейчас и свет есть, все есть. Так что нормально живут.
Возвращаемся в зал. Застолье идет полным ходом. Старики поют — душевно, многоголосьем. Молодежь беспрерывно курсирует от казанов к столу, принося новые тарелки с борщом и лапшой. На нас никто не смотрит, как на посторонних, подают тарелки.
Когда люди начинают расходиться, выходим следом. На скамейке у входа – импровизированный хор из восьми человек. Шесть женщин и двое мужчин — певчие. Певчие-мужчины среди духоборцев – на вес золота. Говорить по отдельности никто не хочет – стесняются. Поэтому решаем разговаривать со всем хором сразу.
— Как вы тут оказались? Почему переехали?
— Да как: все поехали и мы за ними. Дети наши решили переезжать, а нам куда деваться? Дома там побросали. Строили-строили, большие дома, а все оставить пришлось.
— И как вам здесь?
— Хорошо, грех жаловаться. Тут у нас электричество, газ. А там что – там мы кизяк резали, спины гнули. Тут уже на диванах лежим.
— То есть, не было жалко уезжать?
— Да как же не было?.. До сих пор жалко. У нас один дедушка уезжал, в дороге так плохо с сердцем стало, что думали – не доедет. У него там дом был – 16 метров в длину, 11 ширина, баня, сарай.
Здесь, на месте, новоприбывших приняли хорошо. Чем могли – помогали: одеждой, продуктами. Никаких теологических трений тоже не возникало. Первое время, конечно, смотрели недоверчиво, но потом привыкли.
— А как с традициями? Удалось сохранить?
— Как сказать. Собираемся еще иногда, но уже все реже. Вот нас – стайка осталась. Собираемся иногда по воскресеньям, но уже все чаще сами, дома. По одной покукарекаем и все.
— А детей не пробовали приобщать к своей вере?
— Да как их приобщишь? Не хотят и все. Они же упертые. Многие покрестились уже.
Раньше в поселке был староста, духовный руководитель — Василий Гололобов. Человек, который "твердил" псалмы. Когда его не стало, на его место никто не пришел. Когда переселенцы только приехали, у них образовалась община имени Льва Николаевича Толстого – своего рода колхоз. Но после двухтысячного года все начало понемногу распадаться, пока не развалилось окончательно.
— Работы нет, все поуезжали на заработки, чтобы семью кормить. Сюда уже тоже все реже приезжают. Тут же и поликлиники нет. Обещают построить, ждем.
Светлана Иникова: поколения очищали эту землю от камней – и вдруг ее забирают
"Наивные путешественники" еще перед поездкой встретились со Светланой Иниковой, ученым-этнографом, сотрудником Института этнологии и антропологии Российской Академии Наук. Она более 20 лет изучает историю духоборчества на Кавказе и была свидетелем всех волн переселения жителей Духобории в Россию.
Рассказывает Светлана Иникова: "Я в первый раз оказалась в духоборческих селах Джавахетии в 1988 году, а второй – в 1989-м. За короткое время, за полгода между двумя приездами там все переменилось. Все забурлило. Начался Карабах. Джавахетия — район, населенный армянами. Карабах вроде бы далеко от них, но местные армяне активно двинулись на помощь своим собратьям. Многие вернулись уже с боевым прошлым, все ходили с оружием. Когда они возвращались домой через Гореловку, духоборцам становилось страшно".
9 апреля 1989 года в Тбилиси советские войска разгнали митинг у Дома Правительства, организованного Звиадом Гамсахурдиа. Обстановка накалилась еще жарче: звиадисты выступали с националистическими лозунгами, в том числе антирусскими.
В мае грузинское правительство, чтобы пресечь сепаратизм среди армян Богдановского района, решило вселить туда до тысячи аджарцев-мусульман, пострадавших от селей. Духоборцы же не хотели видеть в своих селах ни тех, ни других, поскольку и грузины, и армяне были для них "чужими", объясняет Иникова.
"Там, в горах, есть проблема – камни из земли выходят. Дети их постоянно убирали с полей, но каждый год все равно выходили эти камни. Представьте, сколько поколений очищали эту землю от камней руками, чтобы можно было пахать и сеять. И вдруг эту землю у тебя забирают…", — говорит она.
И эти страхи, и то, что у них стали земли отбирать, и слухи, что их чуть ли не резать собираются, и Гамсахурдия с его лозунгом "русские – оккупанты" – всё совпало.
Светлана Иникова рассказывает, как она оказалась втянута в историю духоборцев: "В 1989 году я привезла письмо духоборцев Гореловки в подотдел по национальной политике ЦК КПСС. Возможно, там были напуганы Карабахом, но через три дня меня пригласили на разговор. Я не ожидала такой оперативности. В свое время наш институт работал в Карабахе, была написана большая докладная записка о том, что там зреет. Но ее положили под сукно и достали только тогда, когда рвануло".
Все переселенцы в Россию были жителями одного, самого большого села – Гореловки. Духоборцы, уехавшие из других селений, разъехались по России. Но и гореловские поначалу думали, что поедут все вместе. И искали такое место, где можно было даже объединенный сельсовет сохранить.
"Они колхозом жили не только при советской власти. Дело даже не в том, что советский это колхоз или община, — это коллективный труд. Духоборцы — хорошие предприниматели, но коллективизм у них в крови: работать всем скопом, хоронить всем селом", — объясняет этнограф.
Но одно дело — говорить о переселении, и совсем другое – решиться вот так, добровольно, покинуть родину, дом, могилы родителей и святые места, среди которых прошла вся жизнь. Гореловка раскололось на два лагеря – сторонников и противников переселения. По разные стороны баррикад оказались соседи, лучшие друзья и даже родственники. Началось брожение.
"И тогда молодые ребята, которых и за лидеров никто не считал, взяли на себя инициативу: 28 человек в октябре 1989 года первыми приехали в Россию и начали строительство на новом месте. А потом к ним стали подъезжать семьи", — рассказывает Иникова. Первая волна была самая массовая – примерно 700 человек, и уезжали они с наибольшими потерями.
Многие заселяли семьи в России и возвращались продавать дома. Некоторые приезжали – а в их домах уже кто-то жил. Покупатели сбивали цены, и продажа домов растягивалась на несколько лет. Полностью продать или вывезти всю мебель, утварь, вещи, припасы было невозможно, поэтому оставшееся имущество шло как бесплатное приложение к дому, раздавалось или растаскивалось. "И поскольку переселения колхозом, как это было задумано, не получилось, то переселенцы ничего из коллективного имущества не получили", — вспоминает Иникова.
Алексей Батурин: Мы никого силой не удерживаем
В этом году Алексей Алексеевич Батурин с супругой Любовью отметят 55-летие совместной жизни. Сам он 1939 года рождения. Из Гореловки выехали 15 апреля 1990 года, ехали два дня. Вещи отправили грузовиками, сами выехали поездом. Именно тогда, на волне первого переселения, в Гореловке начался раскол.
— Когда только решили переезжать, был созван общий сбор. Дело-то серьезное. Сначала все были за переезд. А когда до дела дошло, начались сомнения. Кто-то хочет, кто-то не хочет. Но уезжали без скандалов.
— А здесь вас как местные приняли?
— Хорошо. Их здесь мало было. Мы практически полностью деревню заняли. Поначалу они нас духоборами называли, но я их переучил. Стали духоборцами звать.
— Стоп. А в чем разница?
— Духоборы — это нехорошее слово. Если меня так назовут, то я сильно обижусь.
Пожалуй, это единственное, что может обидеть духоборца.
Алексей Алексеевич с женой так ни разу и не приезжали в Гореловку с момента переселения. За 27 лет о родном селе узнавали лишь по рассказам тех, кто ездил.
— Хотелось съездить?
— Конечно, хотелось. Но далеко это, дорого.
— А ни разу не казалось: зря уехали?
— Такого, чтобы жалели — не было. Жаль хозяйство. Мы же там оставили все. Дома добротные, которые мы продали за полцены. Здесь все пришлось заново поднимать. Но сейчас уже что: сейчас все подняли, живем.
Молодых в Архангельском почти не осталось. Приезжают в гости, на праздники. Большинство перебралось в Москву, кто-то в Тулу. Духоборцами себя не считают.
— Не обидно, что так?
— Обидно, конечно. Но никто ничего не может сделать. Нам нечего им предложить. Нет. Они и крестятся уже, и женятся на православных. Мы никого силой не удерживаем.
Юлия Елецкая приехала из Тулы на поминки. Василий Елецкий был ее дедом. Духоборкой она себя не считает. Некрещенная, неверующая.
— Я верю в то, что свыше что-то есть, но я не считаю себя причастной к какой-либо конфессии. Духоборские псалмы тоже не знаю и не учу. Из молитв знаю "Отче наш".
— Не хочется сохранить корни предков?
— У меня нет. Есть молодые девчонки, которые учат псалмы, поют вместе со старшими, но я не хочу.
Юля получила образование юриста, работает в Тульском МФЦ. У нее в сундуке тоже хранятся утирки – традиционные духоборские вышивки, которые достались ей от предыдущего поколения. На ней, видимо, закончится история духоборчества. По крайней мере – в Тульской области.
