Грузинский режиссер Роберт Стуруа ставит в Большом театре русскую оперу про предателя-украинца: событие культурное, в частности – музыкальное, а заодно и политическое.
В прошлый раз, 20 лет назад, на сцене Большого театра оперу Петра Чайковского «Мазепа» ставил знаменитый советский кинорежиссер Сергей Бондарчук. В этом году постановщик – знаменитый театральный режиссер из Тбилиси Роберт Стуруа. Премьера явила московским зрителям монументальное зрелище человеческих страстей в торжественной сценографии и костюмах художника Георгия Алекси-Месхишвили. Этакий "Борис Годунов-2".
Человек – тайна для самого себя, а история – результат внезапных порывов сердца, проводит в опере Роберт Стуруа свою излюбленную тему стихийности бытия. Грузинский режиссер сделал все для того, чтобы снять с музыки Чайковского налет мелодраматизма и превратить историю любви, цепочку сладкоголосых музыкальных картинок на темы украинской жизни в глубокую философскую притчу о бремени власти.
«Главное здесь - борьба за власть двух сильных политиков Мазепы и Кочубея, - как бы говорит режиссер, - и в этой схватке Мазепа не любовник, а Кочубей не отец Марии. Они прежде всего политики. Борьба за власть истощает все человеческие чувства. Кочубей вовсе не из-за любви к дочери написал донос на Мазепу Петру I, просто этот роман задел его карьерные амбиции».
Понятно, что недавний распад Советского Союза, отход и Украины (и родины режиссера – Грузии) от России придает постановке политический подтекст. Вольно или невольно, но давняя история предательства гетмана Мазепы, обманувшего императора Петра и вступившего в союз с Польшей, в современном контексте читается как драматический пролог к неизбежному в будущем разрыву двух славянских народов, как гибель их общего чувства любви друг к другу.
Что ж, спектакль Роберта Стуруа в Москве приобрел дополнительный нерв, и это еще одно подтверждение верной стратегии Большого театра, который усилиями генерального директора Анатолия Иксанова превращается из пыльного музейного храма танцующих сильфид и поющих бояр в мобильный современный театр для людей.
Прошедший год стал для Большого театра годом постоянных новаций.
Список открывает блестящая постановка балета Сергея Прокофьева «Ромео и Джульетта», которую осуществил британский режиссер Деклан Доннелан, лауреат премий Лоуренса Оливье в союзе с молодым хореографом Раду Поклитру из Беларуси, который уже успел обратить на себя внимание капризной балетной публики в Европе.
Стратегия обновления была решительно продолжена постановкой оперы Верди «Макбет». Ее поставил в Москве выдающийся литовский режиссер драматического театра Эймунтас Някрошус. Поставил сначала во Флоренции, а затем перенес постановку на сцену Большого театра. Это первая за 150 лет постановка «Макбета», где блеснули исполнители заглавных партий - Макбета и леди Макбет - Владимир Редькин и Елена Зеленская. Някрошус основательно встряхнул театр и создал современное стильное зрелище, которое потребовало от актеров, привыкших к рутине, сделать спектакль на нерве постоянных разрывов со штампами.
А окончательно новый курс театра утвердило приглашение на должность главного балетмейстера молодого хореографа Алексея Ратманского, который недавно поставил в Большом авангардный лихой балет на музыку Дмитрия Шостаковича «Светлый ручей». Когда-то эта комедия на темы колхозной жизни разъярила самого Сталина, и он запретил показывать спектакль. Ратманский осилил сложную задачу - сумел сохранить пышный советский стиль постановки и придать колхозной архаике игривую прелесть танца в духе модерна. Перед нами оживший помпезный фонтан Выставки достижений народного хозяйства в Останкине, Москва, где танцуют не только люди, но и овощи, фрукты, початки кукурузы и трактора. На январских гастролях в Париже эту смелость зрители Гранд Опера оценили бурными овациями.
В минувшем году театр заработал 40 миллионов долларов, зарплата актеров и работников театра увеличилась в пять раз, а гранты президента, которые получают звезды Большого, наконец-то стали сопоставимы с теми суммами, которые получают премьеры в Европе. Это – тоже знак того, что Большой стал другим, театром сегодняшнего дня.
