Прошла неделя с тех пор, как президент Аджарии Аслан Абашидзе, уйдя в отставку, покинул автономию, и конфликт между Тбилиси и Батуми, грозивший перерасти в военное противостояние, благополучно разрешился.
Как заявил президент Грузии Михаил Саакашвили, отметивший сто дней президентства долгожданным взятием под свой полный контроль Аджарии с ее крайне важными черноморскими портами, сделан первый важный шаг на пути объединения страны. Но если аджарские события – первый шаг, значит, за ним должны последовать и другие. Какими же они могут быть?
Говоря об объединении или воссоединении страны, Саакашвили, конечно же, имеет в виду Абхазию и Южную Осетию, которые после военных конфликтов с Тбилиси в начале 90-х годов, переросших по существу в гражданские войны, де-факто вышли из состава Грузии.
Во всяком случае, ни Сухуми (столица Абхазии), ни Цхинвали (столица Южной Осетии) юрисдикции Грузии над своей территорией не признают. Тбилиси контролирует лишь один регион Абхазии – Кондорское ущелье и менее половины (около 40 процентов) территории Южной Осетии. Естественно, что и Сухуми, и Цхинвали проигнорировали организованные Тбилиси в марте всегрузинские парламентские выборы.
Представитель Абхазии в Москве Игорь Ахба заявил по этому поводу, что "Абхазия является суверенным государством со своими властными структурами и не связана государственно-правовыми отношениями с Грузией, которые прервались в 1992 году".
Аналогичную позицию озвучили и в представительстве Южной Осетии в Москве – "Южная Осетия является независимым государством и не вмешивается во внутренние дела другого государства". В постпредстве напомнили, что 9 декабря 1990 года была принята декларация независимости Южной Осетии и прошли выборы ее первого президента.
Учитывая столь твердую позицию Сухуми и Цхинвали, трудно представить, что они могут вдруг изменить ее. И хотя президент Грузии заявил после парламентских выборов, что они – последние, которые прошли без участия Абхазии и Южной Осетии, серьезных гарантий этого фактически не существует.
Объединение раздробленной страны новым лидером весьма и весьма проблематично. Хотя сам лидер демонстрирует после победы над Асланом Абашидзе оптимизм и говорит, что центр может действовать мирно, но настойчиво.
Однако аджарская схема неприменима для Абхазии и Южной Осетии. Надеяться на мирный сценария возвращения этих «блудных детей» в единую грузинскую семью у Михаила Саакашвили нет никаких оснований.
Надо признать, что Аджария никогда не претендовала на независимость, и Аслан Абашидзе не вынашивал сепаратистских планов. Напротив, в годы правления Эдуарда Шеварднадзе он неизменно проявлял подчеркнутую лояльность по отношению к центру, который в благодарность за столь нужную в трудное время преданность допускал известный авторитаризм Абашидзе в своей автономии.
Так что конфликт Тбилиси и Батуми не имел ни сепаратистских, ни этнических корней. Аджарцы – те же грузины, только исповедующие в большинстве своем ислам.
Абхазцы же и осетины - самостоятельные, отличающиеся от грузинского этносы, и существующую разницу нельзя не учитывать. Похоже, в Тбилиси это понимают.
Так, госминистр Грузии по урегулированию конфликтов Георгий Хаиндрава заявил на днях, что аджарский конфликт нельзя сравнивать ни с абхазским, ни с южноосетинским.
"В Аджарии была узурпирована власть, но это не было ни политическим, ни этническим конфликтом. В Цхинвали же и в Сухуми политический конфликт перерос в этническое противостояние. Снятие напряжения между абхазцами, осетинами и грузинами – главная наша задача. Приоритетным для нас в разрешении этих конфликтов будет преодоление противостояния между народами и восстановление добрых отношений и конституционного порядка", - считает Хаиндрава.
Намерения, что и говорить, благие, но как их осуществить при полном на сегодняшний день отсутствии взаимопонимания у сторон? На что надеются в Тбилиси?
Саакашвили недавно намекнул на экономические рычаги, которые он вроде бы собирается использовать в диалоге с Сухуми и Цхинвали. Ранее таких рычагов не было, теперь же, после ухода из Аджарии строптивого Абашидзе, ставка делается на ключевые аджарские морские порты, прежде всего, Батуми.
Но Абхазия и сама имеет выход к Черному морю, и хотя порта, сравнимого по значению с батумским, у нее нет, все же вряд ли на нее можно воздействовать экономически, при том, что в самой Грузии экономика полностью развалена за последнее десятилетие.
Как еще одну заманчивую альтернативу Тбилиси надеется предложить Сухуми и Цхинвали новую модель грузинского государства, в которой четко и справедливо будут прописаны права ее коренных народов – грузин, абхазцев, осетин, гарантированы одинаковые условия их развития. Под справедливостью в Тбилиси, видимо, понимают ассиметричную федерацию, в рамках которой Абхазия и Южная Осетия смогут получить больше полномочий от центра, чем Аджария.
Ну, а если экономические рычаги не подействуют, а новая, разрабатываемая сейчас модель грузинского государства, не покажется Сухуми и Цхинвали привлекательной, что тогда? Ведь Михаил Саакашвили обещал своим избирателям непременно восстановить целостность Грузии, вновь объединить ее.
Во время конфликта с Абашидзе, в конце концов, удалось обойтись без крайних мер. Но возможность его силового разрешения витала в воздухе. И как бы ни был напорист Саакашвили, и как бы велика ни была его решимость любыми средствами восстановить потерянное единство Грузии, он должен понимать, что силой эту проблему не решить. Убедительное свидетельство тому, в частности, - военный конфликт 1992 года с Абхазией, где мир сейчас поддерживают российские миротворцы.
Россия всегда последовательно выступала за сохранение территориальной целостности Грузии. Вместе с тем, Москва считала и продолжает считать недопустимым силовое решение сложной проблемы. Россия готова, и это доказало ее участие в мирном урегулировании аджарского конфликта, оказать любую посильную помощь в конструктивном диалоге между Тбилиси, Сухуми и Цхинвали. Главное, чтобы готовность к нему подтвердили и все заинтересованные стороны. -0-
