Турция до сих пор приходит в себя после саммита НАТО, парализовавшего центр 15-миллионного Стамбула. Все кончилось, и страна, по выражению местных наблюдателей, обнаруживает себя в новой роли – рыбки-лоцмана для кита (то есть Европы, НАТО, Запада в целом), нащупывающего путь к мусульманскому миру.
К этой роли в Анкаре готовились заранее. «Турция больше не периферийное государство, но ключевой союзник» (для НАТО) – эта фраза министра иностранных дел Турции Абдуллы Гюля, сказанная еще накануне Стамбульского саммита, обошла множество изданий, повторялась во всех обличьях иными турецкими деятелями и отражала реальность. Если НАТО действительно, как это показывают решения в Стамбуле, начинает всерьез заниматься Ираком, Афганистаном, Ближним Востоком, то Турция оказывается ключевым или, географически, пограничным государством в этой новой и неожиданной роли альянса.
Соответственно, заметим, меняются роли многих иных государств, бывших важными в те времена, когда единственной мишенью НАТО были СССР и Варшавский договор. Но до ясного осознания и выражения этих новых реальностей дело еще не дошло, а вот Турция уже четко осознает свое меняющееся положение, и, видимо, постарается использовать его к максимальной выгоде.
Сейчас был бы интересен вот какой вопрос: какие подходы и идеи Турция может предложить НАТО на «восточном» (в ином, новом смысле) направлении?
Здесь следует обратить внимание на ответ министра иностранных дел России Сергея Лаврова в Стамбуле на вопрос автора этих строк. Слова министра показывают, что у НАТО и Москвы может быть больше точек соприкосновения, чем кажется на первый взгляд, и что Турция может сыграть здесь свою роль. И что подходы Турции близки к мышлению Москвы, или нескольких других европейских столиц.
У нас с Турцией дела подходят к стадии «многопланового партнерства», сказал министр, в частности потому, что нас связывают, по его словам, «общие региональные интересы» – в том числе в Ираке, Афганистане.
Упомянув все более активные контакты между Москвой и Анкарой, Лавров отметил, что хотел бы, чтобы Турция играла еще более активную роль в мире в целом и региональных делах, и напомнил об общности подходов – например, во взглядах на роль «многосторонних институтов и ООН в международных делах».
Турция и Россия, по словам Лаврова, похожи еще и тем, что это почти единственные страны, лежащие одновременно в Европе и Азии, при этом страны с успешным опытом гармонии между нациями и религиями.
Вот этого последнего пока нет у многих стран Европы, просто с учетом структуры их населения и их географии. Они не свои в мусульманском мире. А Турция - своя.
Наверное, поэтому в одном из своих выступлений в Стамбуле тот же Абдулла Гюль очень красиво сформулировал свои предложения о том, как должна осуществляться «ближневосточная инициатива» президента США Джорджа Буша: «Хотя Турция поддерживает идею перемен в мусульманском мире, мы все равно выдвигаем к ним свои условия: не вмешательство, а партнерство, не навязывание (идей), а их региональное авторство».
Что касается Ирака, то для Турции все, что происходит в этой соседней стране, предельно важно. Во-первых, из-за курдов. Курды живут, в частности, на севере Ирака и на юго-востоке Турции. Курдский сепаратизм принес уже Турции, по здешним данным, до 30 тысяч погибших. Поэтому главное, что беспокоило Анкару – это чтобы оккупационные власти не допустили развала Ирака на несколько частей, включая курдские анклавы, что подтолкнуло бы к действиям и турецких курдов. Притом что многие из последних укрывались до последнего времени именно на территории Ирака.
И вторая причина особого интереса Турции к соседу – масса деловых связей на среднем и мелком уровне. Подобно тому, как Индия – особая страна для Афганистана, что трудно углядеть со стороны, Турция – особая страна для Ирака.
Можно также напомнить, что Турция, несмотря на членство в НАТО, не давала американским войскам права использовать ее территорию для начала операции против Ирака. И это тоже причина, по которой турки – свои для соседей.
Вполне понятно, почему Анкара активизировалась именно сегодня, в начале процесса перехода реального суверенитета Ирака в руки иракцев. Сейчас как раз приходит время для посредников, стран, подобно Турции (или, в каком-то смысле, России), которые, принадлежа одновременно Западу и Востоку, могли бы выступать со своими идеями насчет того, что делать на Ближнем и Среднем Востоке.
А если вспомнить, как долго многие европейские страны, особенно небольшие, уклонялись от какой-либо роли в далеком и непонятном Афганистане, затем в Ираке, то становится ясно, что особая роль Турции буквально падает ей в руки. Другое дело, что пока не ясно, что именно можно считать турецким вкладом в будущее иракского и афганского восстановления, как и ближневосточного урегулирования, и как это изменит лицо самой Турции. Пока что мы в основном слышим общие декларации, типа заявления премьер-министра Тайипа Эрдогана о том, что в 21-м столетии его страна будет символом гармонии между культурами и цивилизациями, и окажется «в самом центре геополитической арены».
Впрочем, одна конкретная ситуация тут очевидна. Так, самым запоминающимся эпизодом саммита НАТО стало выступление президента Франции Жака Ширака, в котором он порекомендовал своему американскому коллеге Джорджу Бушу не вмешиваться в европейский спор по части приема Турции в ЕС. Вопрос этот, конечно, болезненный. Но сейчас кажется вполне реальным беспроблемное прохождение Турции в Евросоюз, если ее роль в иракско-афганской политике Европы окажется незаменимой.
И последнее: этот сегодняшний «шанс для Турции» удивительно похож на «шанс для России», если позволительно назвать таким образом все, что произошло в отношениях Москвы и Запада после 11 сентября 2001 года, когда у них обнаружилась масса общих жизненных интересов. -0--
