Сергей Караганов, Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике, заместитель директора Института Европы Российской академии наук
- Cкладывается впечатление, что ни у ЕС, ни у ведущих стран Европы нет сколько-нибудь связной политики в отношении России, равно как и у России нет соответствующей политики в отношении ЕС. А если такая политика есть, она становится все более негативной.
В последние дни в Европейском Союзе стали говорить даже об отказе о создании четырех общих пространств в области культуры, экономики, безопасности и т.д.
На более житейском уровне идет жесткий торг: по поводу квот, по поводу цен на газ, резким повышением которых то ли пытались заморозить Россию, то ли по-простому лишить ее естественных конкурентных преимуществ. ЕС, стараясь выторговать копеечные уступки, четыре года являлся главным противником вступления России в ВТО де-факто.
Один из последних эпизодов такой мелочной торговли – попытка лишения России долголетних компенсационных выплат за использование европейскими авиаперевозчиками транссибирской магистрали. Речь опять же идет о лишении небогатой России ее естественных природных и исторических выгод в пользу гораздо более богатой Европы.
Вопрос о безвизовом режиме движется черепашьими темпами. Спасибо немцам, некоторым другим европейцам, пытающимся использовать остатки своего суверенитета для предоставления нескольким категориям россиян облегченного визового режима. Между тем, безвизовый режим – не что-то новое в Европе, а возвращение к нормальному состоянию вещей. До первой мировой войны все европейцы могли спокойно ездить друг к другу, хотя и тогда проблем в Европе было немало.
Все сказанное не призвано умалить великое достижение европейской и мировой цивилизации – создание Европейского Союза – единственного действующего прообраза мирового правительства, о котором мечтали лучшие и наиболее гуманные, в том числе и российские умы прошлых столетий.
Казалось бы, на этом фоне, да еще и на фоне резко меняющейся к худшему международной обстановки, ее дестабилизации, Европа должна была бы искать в России стратегического союзника. Но складывается впечатление, надеюсь, хотя бы частично ошибочное, что Евросоюз за последние полтора десятилетия решает отставить отношения с Россией на второй план, частично отгородиться от нее. Первый раз это было во время Маастрихтского процесса. Затем к 1999 г. к Кельнскому саммиту ЕС политика, вроде бы, начала меняться. Был провозглашен курс на сближение. И вот теперь снова удаление.
В прошлое десятилетие европейцы относились к нам вполне дружественно, особенно не мешали, но и не пытались интегрировать, создавать масштабные проекты с вовлечением России. Ограничивались диалогом и смехотворно забюрократизированной программой помощи. Массированной программы взаимного образования, взаимных обменов молодыми нет и до сих пор.
Ныне ситуация с точки зрения перспектив российско-европейского сближения посложнее, чем в прошлые годы. И это несмотря на то, что, придя к власти, Владимир Путин впервые в истории последних десятилетий всерьез провозгласил курс на приоритетное сближение с Европой.
Объяснений немало. Были тривиальные утверждения, что Россия из-за своей величины никогда не сможет стать членом ЕС.
В Брюсселе жаловались, что Россия не хочет принимать европейское законодательство. Но почти все советники по законодательству на ранних этапах российской революции были американцами. Европейцев не присылали.
В результате всех этих причин в России пока не увеличивается европейская партия. Неизбежная постреволюционная реставрация, разочарование в Европе как в союзнике и цели развития выталкивают на поверхность традиционалистские настроения и слои.
Нас критиковали за недостатки демократии или Чечню. Но мы шли европейским путем, пусть пятидесятилетней или столетней давности.
Сейчас путь, по которому движется Россия, неясен. Очевидно отступление от демократии европейского образца.
Обречены ли Россия и Европа на дальнейшее пусть временное отчуждение, которое неизбежно будет вредно для обеих сторон, будет уменьшать их мировой вес, способность позитивно влиять на все более турбулентно развивающийся ход истории?
Для того чтобы сотрудничество России и Европы могло бы действительно помочь обеим сторонам и геостратегически, и с точки зрения выбора пути развития, нужно менять и модель взаимоотношений, и способы взаимодействия.
ЕС необходимо понять, что сильная Россия выгодна Брюсселю, и перестать торговаться по пустякам, не надо пытаться ограничить влияние России в бывшем СССР. Как правило, это влияние ведет к большей стабильности, а соперничество будет дестабилизировать и без того крайне неустойчивую ситуацию в странах на периферии России.
Для обеих сторон стоит отойти от громко звучащих мегапроектов, перейти к десятку-двум небольших конкретных проектов, имеющих понятную структуру и четкие сроки реализации. Среди очевидных – создание миниинтеграционных проектов в технологической области, там, где у России еще остаются заделы. Но для таких проектов нужно политическое решение. Другой самоочевидный проект – создание в Москве нескольких учреждений, изучающих, как функционирует новый ЕС. Филиалы Европейского университета открыты в маленьких странах, которые даже когда они вступают в ЕС, имеют гораздо меньшее значение для Союза, чем для России. (Да, пусть меня извинят эти страны.)
На оперативном уровне надо набраться терпения. Европа не очень эффективный партнер. Уступать не надо, нужно предлагать новые проекты сотрудничества и создавать реальные механизмы воздействия и взаимодействия с ЕС. До недавних пор у нас их почти не было.
Обреченности нет. Россия и ЕС будут сосуществовать и сотрудничать. Вопрос в том, сколь эффективным будет это сотрудничество для обеих сторон. Если Европа не захочет хотя бы частично начать интегрировать Россию, строить с ней долговременный союз, то будет прогрессирующе терять способность защищать свой остров стабильности во все более нестабильном мире.
И тут вряд ли поможет даже общий министр иностранных дел или силы быстрого развертывания численностью в несколько десятков тысяч человек. Если Россия начнет отходить от культурно-исторической и социально-экономической ориентации на Европу, то еще более увеличится шанс ее деградации в сторону классической стагнационно-коррумпированной державы «третьего мира», развивающейся по латиноамериканской, а то и по нигерийской модели.
Ну а через несколько лет, когда удастся создать совместно несколько проектов, реально, а не словесно сблизиться, могут выясниться интересные вещи. Например, что Европа развивается не в задуманном в Маастрихте федеративном направлении, а идет назад – в направлении общего рынка. К нему России присоединяться будет легче. Могут измениться и настроения европейцев. Может вновь позитивно самоопределиться российская элита, отрезвев от нефтеопьянения и занявшись всерьез модернизацией страны и общества.
И тогда вопрос об интеграции России с ЕС встанет по- новому, и огромные выгоды от нее станут очевиднее и в Москве, и в Брюсселе, и в других европейских столицах. А сейчас, когда очередной прорыв не случился, нужно не злиться, набраться терпения и терпимости, чтобы быть готовыми к прорыву, когда для него будут созданы условия. Будем надеяться, такой подход и возобладает на предстоящем в ноябре саммите Россия-ЕС.
