Присоединение России к Киотскому протоколу не исчерпало острой дискуссии вокруг этого важного международного документа, а только придало ей новые повороты и акценты.
Критики, наиболее последовательным из которых остается советник президента страны по экономическим вопросам Андрей Илларионов, продолжают твердить о гигантских рисках и призывают сосредоточиться на политике минимизации их последствий для страны. Интересно, что сегодня о рисках все чаще говорят и оптимисты. Например, они уже солидаризируются с пессимистами в том, что России вряд ли удастся прилично заработать, продавая столь экзотический товар, как квоты на парниковые газы.
Этот новый природный ресурс образовался у страны благодаря решениям Киотского протокола. Хотя документ принимался в 1997-м году, когда российская индустрия переживала коллапс, точкой предела выбросов был утвержден 1990-й год – последний период работы мощной советской промышленности. Но эта киотская преференция, предоставленная России, все больше теряет свою ценность и имеет перспективу сойти на нет из-за обесценивания квот на «hot air».
Европейцы заявляют, что пока у них нет особого спроса на российские квоты и предлагают по 3-4 евро за тонну СО2. «Это – не та цена, за которую можно продавать квоты», - считает сотрудник Российского регионального экологического центра Сергей Кураев, один из разработчиков и активных сторонников Киотского протокола. По его мнению, разумный диапазон составляет $20-30 за тонну, а иначе – лучше припасти имеющиеся излишки для роста собственной промышленности. «Не торговать квотами, а подумать о своей атмосфере» рекомендует и глава Федеральной службы по гидрометеорологии и мониторингу окружающей среды А. Бедрицкий.
В общем, пока ситуация на «киотском рынке» складывается не так, как ожидали оптимисты. Они уповали на прибыль от продажи квот, которую можно было бы пустить на технологическое переоснащение производств, мощности которых, в целом по стране, изношены на 80%. Теперь, по всей вероятности, предприятиям надо рассчитывать, главным образом, на собственные средства. Траты на новые технологии, внедрение экологических стандартов приведут к удорожанию продукции, а значит - и к росту ее себестоимости.
Однако есть риски, которые оптимисты считают более коварными, нежели возможные потери на рынке квот. «Большую опасность представляет, например, наша отсталая статистическая отчетность, - считает Сергей Кураев. - Официальные цифры, конечно, существуют, но, вряд ли они отражают истинное положение вещей. Никому не известно, например, что на самом деле выбрасывала в 1990-м, базовом, году оборонная промышленность СССР – все данные военно-промышленного комплекса засекречивались. Мы и сегодня не знаем, что и как у нас сжигается, что выбрасывается в атмосферу». В России все еще не существует унифицированной отчетности предприятий, и потребуется немалый труд, чтобы создать ее и ввести в реальную практику.
Еще один серьезный риск – функциональная неустроенность. Сегодня в России не существует единого органа управления окружающей средой. Функции Госкомэкологии, упраздненной в 2000 году, были переданы в Министерство природных ресурсов, но сейчас функции раздроблены. Проблемы, связанные с реализацией Киотского протокола возложены на несколько ведомств, головным из которых является Министерство экономического развития и торговли. «Рассеянность функций», отсутствие единого централизованного органа, который бы занимался киотскими проблемами, по мнению оптимистов, тоже может сказаться пагубно.
Уходящий 2004 год ознаменовался юридическим признанием Киотского протокола. Этот важнейший международный документ вступит в свои права 16 февраля грядущего 2005 года и потребует конкретных действий от сторон, поставивших под ним свои подписи. Россия вместе со всеми станет участницей международного рынка. Однако собственная национальная система переуступки и продажи квот пока не создана и в этом скрыт еще один немалый риск на пути эффективной реализации Киотского протокола. -0-
