Россия, конечно, рада масштабным прибылям, что обеспечил ей прошлогодний рост цен на нефть. Однако смириться с тем, что ее считают исключительно сырьевой страной и даже называют сырьевым придатком Запада, она не желает. Но если посмотреть на ситуацию рационально – Россия занимает ровно то место в мировой экономике, которое сама же себе и отвела.
Российский экспорт с каждым годом растет. По оценке американской инвестиционной компании Bridgewater, Россия с 1999 по 2003 год увеличила долю в мировом экспорте на 0, 8%, или на $41 млрд. Агрессивнее расширял свое присутствие на мировом рынке только Китай – его доля в общемировом экспорте выросла на 3, 2% ($174 млрд). Однако российские победы связаны в основном с экспортом сырьевых товаров. Доля готовой продукции в его структуре традиционно мала. Процент российских высокотехнологичных изделий на рынках других стран неуклонно снижается.
По данным Федеральной таможенной службы РФ, за 11 месяцев 2004 года доля топливно-энергетической продукции в российском экспорте в страны дальнего зарубежья составила 60,7%. На экспорт машин и оборудования пришлось всего 5,1%, причем еще в 2003 году этот показатель был около 7%, а три года назад — 8,7%. Правда, снижение произошло в основном не из-за падения физического объема поставок, а из-за резкого роста объема экспорта сырьевых товаров. И все равно показатели слишком малы, если сравнивать с мировым экспортом, где высокотехнологичные товары составляют 40%.
О том, что такой перекос в сторону продажи сырья становится проблемой для страны, российские политики говорят долгие годы. "Уязвимое место российского экспорта – это его крайне низкая диверсификация, – отметил на одном из заседаний министр экономического развития и торговли Герман Греф. – На пять товарных позиций приходится 60% поставок".
В 2003 году в российском правительстве решили, что пускать проблему на самотек дальше нельзя. И даже приняли подготовленную Министерством экономического развития и торговли Программу поддержки экспорта промышленной продукции.
Предусматривалась традиционная для развитого мира схема, когда предприятия при поставках своих товаров на экспорт могут получать государственные гарантии. Плюс к этому государство пообещало банкам-агентам гарантировать выпуск облигаций, если полученные от их размещения деньги пойдут на кредит для выпуска экспортной продукции. Да и гарантии банка-агента, выданные им экспортерам, участвующим в конкурсах и тендерах на поставку продукции за рубеж, государство тоже готово было поддержать.
Программа предусматривала также создание специализированного Российского экспортно-импортного банка, способного кредитовать иностранных покупателей под покупку российских товаров, Экспортно-импортного страхового общества, и других рыночных институтов. И на 2004 год под эту идею в государственном бюджете были даже выделены средства – $500 млн.
Институты появились, но проблема с места не сдвинулась. И что самое странное – ни одного доллара из этого загашника в прошлом году истрачено не было. Чиновники склонны объяснять это техническими огрехами: сложностью и забюрократизированностью процедуры получения госгарантий, нежеланием уполномоченных банков быстро расставаться с деньгами.
Однако вряд ли дело только в этом. Принятая правительством программа рассчитана на поддержку крупных экспортеров. По мнению замдиректора Межведомственного аналитического центра Юрия Симачева, получить «встречные суверенные гарантии», без которых невозможно рассчитывать на гарантии от российского Минфина, смогут только крупные компании. А это в России – кто? Все те же представители нефтяной и газовой отрасли. Как говорится – круг замкнулся.
Поддерживать несырьевой экспорт, видимо, надо совсем с другой стороны. На мировом рынке гражданской наукоёмкой продукции доля России сегодня составляет всего 0,5%, в то время как США принадлежат 36%, Японии - 30%, Китаю - 6%. И если проанализировать последние данные Федеральной службы по интеллектуальной собственности, патентам и товарным знакам РФ, то место России выглядит вполне логичным. В 2004 году в Роспатент поступило 70 000 заявок на получение патентов и авторских свидетельств. А в Китае, между прочим, эта цифра сегодня составляет 600 000. Вот самая яркая характеристика научно-технического потенциала страны.
А что удивляться – российская наука находится ровно в том месте, которое ей все последние 10 лет отводили государственные чиновники. И дело не только в низких зарплатах ученых. Хотя конечно, это тоже показатель: чтобы не бросать любимое дело, люди умственного труда вынуждены работать ногами, числясь на трех-четырех ставках в различных институтах. Но главное, что размеры финансирования страной научных работ диктуют сам уровень этих работ.
Возьмем такое перспективное направление, как генетика. Весь мир обсуждает величайшую новость – разрешены работы по клонированию человеческого зародыша. А чем заняты умы российских светил? В Институте звероводства и кролиководства Академии наук РФ местный ученый Юрий Козловский в результате генной инженерии изобрел для пушных хозяйств лекарство, при помощи которого норок, горностаев и прочих зверьков с ценным мехом можно кормить не обычной для них едой – рыбой и мясом, а всякими отбросами. Смесь от Козловского увеличивает защитные возможности живого организма: что ни съешь – все усвоится, а шерсть только гуще становится, и лоснится, как будто салом смазали.
Но самым перспективным для России проектом в институте считают выведение новых пород сурка. В силу бедности для опытов научные сотрудники даже собственноручно наловили в степях Ростовской области диких сурков. Поколдовали генетики над качеством шкуры, и сделали ее приемлемой для пошива шуб. Теперь это самый подходящий для России зверь: ест все подряд, даже траву, но самое главное – зимой впадает в спячку, причем делает это при любых погодных условиях. То есть зимой его не приходится кормить, а ферму не надо отапливать. К тому же, помимо меха, сурок – это несколько килограммов питательного мяса (для норок?), а жир используется в медицинских целях.
Не спорю, разработки эти талантливы и найдут заинтересованных лиц. Но замах явно не мирового масштаба, ведь конечная цель работ– выживание самого института, а не развитие отрасли. Какое финансирование, таков и ход научной мысли. С чем согласен и сам директор упомянутого института.
В прошлом году в правительстве РФ разгорелся спор – куда направить средства из Стабилизационного фонда, которые превысили объем, не подлежащий расходованию: на досрочную выплаты внешних долгов страны или на инвестиционные наукоемкие проекты. По сути это и была развилка, на которой решалось, куда стране идти дальше: оставаться сырьевой или все же попытаться приблизиться к технически продвинутым державам. Нынешний год начался с того, что Россия полностью расплатилась с МВФ. Сейчас сотрудники Минфина пытаются убедить Парижский клуб дострочно принять долги. Так что ясно, кто сейчас побеждает в споре.
А правительство РФ между тем не теряет надежды запустить программу государственной поддержки несырьевого экспорта и готово в текущем году потратить на нее уже $850 млн. –0-
