Приватизация в новейшей истории России с самого начала была политической проблемой. В 1990-х годах, когда государство объявило переход к рыночной экономике, перед ним встала задача создания ее основы, частной собственности.
Проще всего это было сделать путем масштабной приватизации государственной, общественной и муниципальной собственности, в которой в тогдашней постсоциалистической России находилось почти все – фабрики, заводы, земля, магазины, квартиры, весь материальный базис жизни общества.
Решение о приватизации было принято быстро. И оно было прежде всего политическим: главное – сам факт перехода собственности из государственной и общественной формы в частную, а все остальное, включая дальнейшую эффективность использования этой собственности, выгоды для государства, отдающего свое имущество практически задаром, соответствие механизмов приватизации законодательству, повышение уровня жизни – все это уходило далеко на задний план. Возможно, в тот период это было оправданно – когда срочно решаются политические задачи, над средствами и последствиями думать обычно некогда.
У российской приватизации начала 90-х годов была собственная идеология. Цель преобразований виделась в создании института эффективного частного собственника, который должен был заменить нерациональное плановое государственное управление экономическими субъектами и вывести Россию на траекторию устойчивого развития в рыночной среде, создать социально ориентированную рыночную экономику.
Однако идеология так и осталась идеологией, жизнь же пошла своим путем. Недавно Максим Бойко, один из высших чиновников российского Госкомимущества в 90-х годах, признался, что главным для его ведомства было как можно быстрее передать бывшую государственную собственность в частные руки. «Об эффективности тогда не думали», – сказал он.
В 1992-93 годах стихийная приватизация в России по видимости стала принимать упорядоченные формы. Каждый гражданин России получил по два ваучера, приватизационных чека, дававших право на часть приватизируемой государственной собственности. Рекламируя ваучерную приватизацию, тогдашний председатель Госкомимущества Анатолий Чубайс заявил, что стоимость каждого приватизационного чека эквивалентна двум легковым автомобилям.
Это был блестящий политический ход – благодаря внедрению ваучеров приватизация в России пошла вперед семимильными шагами, и когда впоследствии выяснилось, что реальная стоимость ваучера для огромного количества россиян составила даже не две, а всего одну бутылку водки, повернуть дело вспять было уже невозможно.
Привлекательность политических решений заключается в том, что они позволяют сдвигать с мертвой точки процессы, которые иными путями вызвать к жизни часто невозможно. Это в полной мере относится к российской приватизации. Однако к минусам политических решений относится то, что они, в отличие от решений технических, редко решают проблему окончательно.
Была ли приватизация всех 145 тысяч российских предприятий законной, учитывая, что приватизационное законодательство было противоречивым и создавалось впопыхах? Создала ли она эффективную структуру экономики? Принесла ли государству прибыль, на которую то было вправе рассчитывать? Эти и другие вопросы, связанные с социальной справедливостью и выгодами от приватизации для общества, возникшие уже после первого этапа российской приватизации, встали с новой силой в середине 90-х годов, после так называемых «залоговых аукционов», когда государство передало в частные руки за символическую плату гигантские предприятия, составляющие основу национальной экономики. Нефтяные гиганты – будущие «Лукойл», «Сургутнефтегаз», ЮКОС, лидер металлургии «Норильский никель», другие крупные российские концерны благодаря инсайдерским сделкам попали в руки так называемых «олигархов» по бросовым ценам.
Ответа на все вопросы российской приватизации, и особенно – касающиеся крупных предприятий, нет до сих пор. Это создает напряженность в отношениях между бизнесом и обществом, между бизнесом и властью. Надо учитывать, что в последние годы в стране происходит смена элит, и новые представители государства отнюдь не намерены безоговорочно брать на себя ответственность за все, что делали их предшественники в 90-х годах, считать себя во всем их преемниками и продолжателями. Что же касается общества, то, согласно социологическим опросам, две трети россиян называют российскую приватизацию незаконной и даже преступной. Они до сих пор не готовы принять и поддержать политические решения 90-х годов и ждут новых.
Что может сделать в этой ситуации государство? Единственно разумный путь, позволяющий избежать крупных потрясений – начать переводить проблему из политической плоскости в техническую. Если в каких-то случаях нарушения при приватизации государственной собственности происходили, то в этом должен разбираться суд. Именно суд обязан в каждом конкретном случае вынести решение, которое расставит все точки над i. Многие российские предприниматели средней руки уже давно идут по этому пути, хотя и оригинальным, чисто «российским» способом – через подставные компании оспаривают в суде свое право на собственность и, выигрывая дела, легитимируют свои права собственников.
Попытку подвести черту под десятилетием приватизации в апреле прошлого года предприняло и государство. Счетная палата России подготовила доклад «Анализ процессов приватизации государственной собственности в Российской Федерации за период 1993 –2003 годов». В нем рассмотрена как ваучерная приватизация, так и залоговые аукционы, даны оценки как приватизации в целом, так и отдельных случаев, связанных с крупными предприятиями.
Этот доклад должен был обсуждаться в Государственной Думе в декабре прошлого года, однако этого не произошло, слушания были перенесены на весну.
Дело в том, что документ Счетной палаты вызвал большой политический резонанс, в России заговорили о пересмотре итогов приватизации как массированной, санкционированной государством политической кампании. Между тем, такую задачу нынешняя российская администрация, разумеется, перед собой не ставит. В отношении приватизации, как и экономики в целом, она пытается уйти от политизации, сосредоточиться на технических вопросах, что только и позволяет решать любую проблему исчерпывающе, до конца. Именно в этом заключался смысл доклада Счетной палаты, но, вероятно, время для его спокойного, неполитизированного обсуждения еще не наступило.
Наступит ли такой момент вообще? Превратится ли российская приватизация из захватывающей темы митингов и площадей, политиков и масс в технический вопрос, решаемый государством и гражданином в соответствии с законом? В конечном итоге в этом заинтересованы российская экономика, российское общество, российское государство и сами новые собственники, которые без этого так и останутся заложниками политики 90-х годов. –0–
