доктор исторических наук Анатолий Кошкин.
- К осени 1944 г. осознание неизбежности поражения стран «оси» в войне крепло не только среди политиков, но и высших военных чинов Японии. Особую активность в поисках пути достижения почетного мира как для Германии, так и для Японии проявлял назначенный 22 июля 1944 г. военным министром фельдмаршал Сугияма. Он предлагал возобновить отвергнутое советским руководством в 1943 г. предложение японского правительства выступить посредником на переговорах о прекращении германо-советской войны.
5 сентября 1944 г. Сугияма на заседании Высшего совета по руководству войной следующим образом оценивал шансы на успех посреднической роли Японии: «Командование сухопутных сил, основываясь на данных разведки, считает, что Советский Союз с начала войны с Германией уже потерял более 15 миллионов человеческих жизней, лишился большой части материальных средств и испытывает усталость от войны… С другой стороны, хотя Гитлер вновь планирует наступление на Восточном фронте, он вполне сознает невыгодность продолжения войны с СССР. Таково реальное положение, существующее между Германией и Советским Союзом. Именно поэтому складывается благоприятный момент для активной посреднической помощи Японии в достижении перемирия между Германией и СССР».
Вскоре японское правительство предприняло конкретные шаги, направив через своего посла в СССР Сато предложение советскому правительству о посылке в Москву специальной японской миссии. Тогда советское правительство отклонило это предложение, информировав Вашингтон о японской инициативе. В сообщении для американцев отмечалось, что японцы вновь намерены зондировать вопрос о возможности заключения сепаратного мира между Германией и СССР.
О том, что японцы все активнее стремятся втянуть СССР в сепаратные переговоры, Сталин рассказывал послу США в Москве Гарриману. Он говорил: «Наши люди, имеющие дело с японцами, сообщают, что японцы всячески стараются расположить нас в их пользу. Японцы идут на большие уступки, и поэтому не исключено, что по вопросу о концессиях скоро будет заключен договор. Другой случай был во время приема в Токио по случаю Нового (1944) года. Мы не имеем в Японии военного атташе; там имеются лишь некоторые сотрудники аппарата военного атташе. И вот на этом приеме к одному нашему подполковнику подошел начальник генерального штаба армии Сугияма. Сугияма был, очевидно, навеселе и стал говорить этому подполковнику, что он не дипломат и что он хочет поговорить с ним откровенно.
Сугияма сказал, что немцы для него никакого значения не имеют, что договор между Японией и Германией – пустая бумажка. При этом Сугияма спросил, может ли он поехать в Москву, чтобы встретиться со Сталиным… Мы, конечно, ничего не ответили и не собираемся ничего отвечать японцам. Но сам факт обращения Сугиямы к какому-то подполковнику характерен. Это значит, что японцы боятся…».
Так как попытки японского правительства заключить компромиссный мир с Китаем, а также с США и Великобританией не увенчались успехом, в Токио родилась идея использовать СССР для организации перемирия в Тихоокеанской войне.
Японские официальные историки утверждают, что правительство Японии вплоть до окончания войны ничего не знало о достигнутых на Ялтинской конференции «большой тройки» - Рузвельта, Сталина и Черчилля – соглашениях о вступлении СССР в войну на Дальнем Востоке. Однако существуют указания на то, что японская разведка располагала сведениями о договоренностях в Крыму. Едва ли случайным совпадением является и то, что 14 февраля 1945 г., через два дня после завершения Ялтинской конференции, трижды возглавлявший японский кабинет министров князь Коноэ спешно представил императору Хирохито секретный доклад, в котором настоятельно призывал монарха «как можно скорее закончить войну». При этом в качестве основного довода в пользу такого решения приводилась «опасность вмешательства Советского Союза».
Сразу после завершения Ялтинской конференции в посольство СССР в Японии зачастили эмиссары японского правительства, которые зондировали советскую позицию по поводу возможности сотрудничества Москвы с союзниками в войне на Дальнем Востоке. Так, японский генеральный консул в Харбине Миякава 15 февраля 1945 г. убеждал советского посла в Японии Малика в необходимости скорейшего прекращения войны. Явно по поручению правительства он настойчиво говорил, что «настал момент, когда кто-либо из наиболее выдающихся международных деятелей, пользующийся достаточным престижем, авторитетом и располагающий необходимой силой для убедительности, должен выступить в роли миротворца, потребовать от всех стран прекратить войну. «Таким авторитетным деятелем, по мнению Миякава, может быть только маршал Сталин», - доносил в Москву Малик.
Для того, чтобы «заинтересовать» Москву, японское руководство разработало перечень уступок, на которые была готова пойти Япония в обмен на сохранение Советским Союзом нейтралитета и согласие выступить посредником в переговорах о перемирии с США и Великобританией. Среди уступок было и возвращение СССР ранее принадлежавших России Южного Сахалина и Курильских островов.
После денонсации советским правительством 5 апреля 1945 г. пакта о нейтралитете с Японией официальный Токио просил Москву принять в качестве специального посланника императора князя Коноэ. Одновременно в Москву было доставлено послание императора Хирохито, в котором говорилось о стремлении японского монарха «положить скорее конец войне». Необычность послания императора состояла в том, что оно никому не было адресовано.
Согласие на приезд Коноэ означало начало официальных переговоров Москвы с Токио. Сталин же счел целесообразным уклониться от любых контактов с представителями японского правительства. Он посчитал необходимым проинформировать союзников о дипломатических маневрах японских лидеров с целью привлечь СССР к посреднической миссии для достижения перемирия. Так как американцы по линии своей разведки тоже имели подробную информацию по этому поводу, президент США Трумэн не стал как-то комментировать это сообщение.
В точном соответствии с обещанием, данным в Крыму, ровно через три месяца после капитуляции Германии правительство СССР 8 августа 1945 г. объявило Японии войну. Существует мнение, что Сталин, вступая в войну, преследовал цель еще до капитуляции Японии оккупировать Южный Сахалин и Курильские острова. Но, как указывалось выше, японское правительство было готово само вернуть СССР эти территории, о чем советское правительство имело обширную информацию.
В Кремле хорошо понимали, что согласие с предложениями японского правительства вернуть территории без войны могло быть расценено союзниками как нарушение Ялтинских соглашений. Сталин же считал, что союзнический долг должен быть неукоснительно выполнен, а Япония, капитулировав, в полной мере должна понести наказание за развязанную кровопролитную войну. –0-
