ТБИЛИСИ, 16 ноя - Новости-Грузия.
Мариам АМАШУКЕЛИ, Azrebi.ge
Семьдесят лет советской диктатуры, закрытые границы и идеологическое давление послужили причиной того, что модернизм, точнее его определенные элементы, утверждаются в Грузии только в XXI веке. Сознательный отказ от прорусского политико-экономического направления и ставка на прозападный курс обусловили в Грузии формирование капиталистической ментальности, хотя, в основном это касается столицы страны.
Перенос модернизма в Грузию “в чистом виде” изначально был исключен. От квазисоциалистического мировоззрения необходимо было “осторожно” перейти к современному мышлению, то есть должна была произойти постепенная замена одного дискурса другим. Однако, быстрая смена политического курса страны в итоге привела к хаотичному синтезу традиционно-социалистического и модернистского сознания в грузинском обществе.
Модель западного современного мышления не претерпела модификации с учетом грузинской социально-культурной специфики и прямо “села” в грузинскую реальность. “Села”, но пока не смогла обосноваться и пустить корни, так как не нашла плодородной почвы - психологическо-культурной готовности всего общества.
В социалистической действительности у всех все было “одинаково и поровну”, а при капитализме главным актором становится индивид, который должен обеспечить собственное благополучие. Государство же даст ему формулу успешной деятельности – рационализм.
Грузинскому традиционному сознанию, которое по сегодня питается прошлым историческим опытом и практикой, где самоидентификация осуществляется на основе “коллективного я”, а семья и церковь - не социальный институт, а высшая ценность и святость, трудно (и часто “не принято”) принимать необходимость рационализма для существования в современном мире, где идет “борьба всех против всех”.
“Эволюция” грузинского сознания пока не привела к переходу от коллективной ответственности к свободе индивидуального решения, к признанию собственных ошибок, к тому, чтобы хватило силы воли и усилий на их исправление, не сваливая отсутствие успеха на невезение.
С историко-политической точки зрения Грузия не была “свободным” государством (за исключением короткого с исторической точки зрения периода); по большей части она, во имя сохранения своего физического существования, зависела от идеологии и решений завоевателей.. Аналогичное положение и сегодня: щит и меч, как оружие спасения, сменила демократия, а точнее, родина демократии – Америка. Для того, чтобы Запад “заботился” о нас, мы должны удовлетворять современным требованиям и критериям: признать капитализм, провести множество реформ, включиться в глобальные процессы, возвеличить демократию и Быть полезными для остального Мира.
Совсем другой вопрос, насколько правильно то, что Грузия старается ”упаковать себя” под западный продукт, однако, процесс явно не является эволюционным, он, скорее, носит революционный характер. Страна, где нет гражданского общества, где не все равны перед законом, где закрываются телекомпании, где существует дефицит рабочих мест и прочее., не может органично развивать западной модель, а почти наверняка получит патологические результаты.
Принудительная “модернизация” ничем не отличается от советского идеологического давления. Не может быть и речи ни о каком капитализме там, где прекращено производство, где заводы и фабрики не функционируют и только банки представляют собой развитый бюрократический аппарат (с положительным значением).
Демократия - сильное оружие для самооправдания, примером этому отношения между Америкой и Ираном. Демократия, можно сказать, является мировым политическим маневром, фасадным образованием; недопустимо сворачивать с пути демократии, ибо именно демократия гарантирует то, что тебе помогут, или как минимум, не пожертвуют тобой.
Прозападный курс Грузии обусловил появление в грузинской общественной жизни псевдосовременного зародыша. Но здесь необходимо учесть и возрастную сегментацию. Та часть населения, которая, непосредственно является “советским выпуском”,, в большей части не смогла адаптироваться в современной среде, в худшем случае, оставшись без куска хлеба, а в лучшем – “обиделась” на существующее руководство. Сравнительно молодое поколение волей или неволей освоилось и приноровилось к современным требованиям, рационально оценило пути достижения цели, и не оказалось “в роли жертвы”.
Наглядным примером этому служит реформа системы образования, тот же Болонский процесс: если хочешь стать студентом, придется хорошо подготовиться, чтобы поступить в высшее учебное заведение, минимум - на платный сектор. А быть успешным студентом, считается предпосылкой успешной карьеры и так .далее. Исходя из этой схемы, выявится конкурентная среда: тот, кто не имеет достаточных финансовых ресурсов для получения образования, выбывает из цикла. Именно здесь выявляется “абсурдность” грузинского капитализма. Западный капитализм говорит, что дает возможность или ресурс, “стартовый капитал” (например в виде рабочего места). Если мы примем это и будем трудиться, для нас же лучше, а если нет – пеняй на себя! У грузинского капитализма попросту нет никакого ресурса или он нарочно не дает его, и вдобавок заявляет, что все равно мы должны пенять на себя.
За последние годы в Грузии заметно возрос уровень миграции с периферии в столицу. Невыносимое положение, надежда на лучшие условия, вынудили значительную часть населения поселиться в Тбилиси, что, в свою очередь, вызвало ослабление (если не исчезновение) хозяйственного производства. В целом, сильная социальная мобильность характерна для модерна.
Между западной и грузинской мобильностью существует несколько фундаментальных различий: в ведущих странах Америки и Европы функцию центра имеет не только столица, но и другие крупные города, даже если между ними большое расстояние.
Таким образом, в результате мобильности не происходит перегрузки только одного города; несмотря на то, что проблема безработицы на 100% не решена ни в одном государстве мира. Запад, особенно Америка, в меньшей степени испытывают дефицит рабочих мест. В грузинской реальности, в результате внутренней миграции, число безработных растет хотя бы по той простой причине, что низок показатель знаний иностранных языков и компьютера. Это в меньшей степени касается молодежи, которая пережила социализацию в компьютеризованном пространстве.
Приблизительно так выглядит “грузинский модернизм”, который пока не имеет определенной формы. Он хаотичен и трудно прогнозируем. Сказать по-другому, модерн в Грузии пока существует в виде зародыша или вообще не существует.
И если эта гипотеза оправдает себя, тогда, несомненно, для Грузии будет очень трудно “идти в ногу” с мировым темпом и сделать большой прыжок от “несуществующего” модернизма в новую эру, которая одновременно может быть и прогрессом и катастрофой.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
