Пиар от сохи

Подписаться
... Вообще-то на планете складывается занятная ситуация. Новые вызовы объединяют на постсоветском пространстве главные действующие лица геополитики гоголевской немой сценой.

ТБИЛИСИ, 30 апр - Новости-Грузия.

автор - Мария Лямцева, портал "Россия-Грузия: экспертный диалог".

... В двадцатом веке вошла в обиход нарезка исторического полотна десятилетиями. Это не значит, что, скажем, 1969 год сильно отличался от 1971-го. Однако чем дальше мы от тех времен, тем яснее видим различия между ментальностью периодов The Sixties и The Seventies. Некоторые склонны даже говорить о соответствующих поколениях, для которых можно сформулировать собственную парадигму.

Попробуем взглянуть на государства и их внешнюю политику с позиции человеческого измерения. Получается, что Россия — именно в своем постсоветском виде, перевалив двадцатилетний рубеж, достигла фазы психологического и социального становления. И в этом качестве ментально выбралась из коротких штанишек тоски по родительскому гнезду.

В то же время страны, не переживавшие в последние полвека схожие потрясения и остающиеся верными своим геополитическим ориентациям, находятся, скорее, на этапе философского осмысления. Поэтому Россию они воспринимают той, какой она была в начале девяностых — болезненно претерпевающей не просто распад единой страны, а взрывообразную смену системы ценностей. Западные стратеги фактически борются с идеями геополитического многообразия, которое они сами прежде и проповедовали.

«Подавление оппозиционных настроений в странах Восточной Европы и Средней Азии может привести к новой „советизации“ этих государств». Так сказала госпожа Клинтон, выступая в конце прошлого года на встрече ОБСЕ в Европе. Она же продолжила: «Нельзя допустить ошибку. Мы знаем, что является целью, и мы пытаемся найти эффективный способ замедлить или предотвратить этот процесс». Это было сказано об интеграционных идеях наподобие реально существующего Таможенного союза или Евразийского, который пока только значится в планах.

Слова бывшего госсекретаря вызвали на том самом постсоветском пространстве вал публикаций в СМИ. Авторы статей пытаются ответить на вопрос «Почему Запад привлекательней России?» Причем оправдываются, видимо, перед Западом. Потому что в России ответ на этот вопрос уже давно мало кого интересует.

Действительно, спор на тему «Вам что, с нами плохо жилось?» — не на кухне или скамеечке у подъезда, а на уровне диалога представителей гражданского общества — был бы уместен два поколения назад. Ну не могут люди тосковать по стране, которую они в лучшем случае видели в старом фильме!

Значит, ментально застряла в прошлом не Россия. Там задержались отдельные страны из числа входивших ранее в состав единого государства. До сих пор не миновав фазу своей самоидентификации, они пытаются хранить верность тому, к чему стремилось гражданское общество в конце восьмидесятых — переходу к существующим на Западе институтам. Точнее, к характерному для современной западной цивилизации пониманию демократии как идеальной модели общественного устройства, основанного на ценностях свободы, равенства и прав человека.

В девяностые годы существовала вероятность того, что повторится история двадцатых лет. И рухнувшую империю сравнительно быстро удастся возродить под другим названием. В этой связи постсоветские республики находились в тренде геополитики. Их можно было рассматривать в качестве инструмента противодействия России. И уже этим они привлекали.

Но ближе к концу нулевых лет страны постсоветского пространства по сути выпали из тренда. «Цветные» движения стали историей. В качестве санитарного кордона — с любой стороны — в век высоких технологий и социальных сетей эти страны тоже не годятся.

Вообще-то на планете складывается занятная ситуация. Новые вызовы объединяют на постсоветском пространстве главные действующие лица геополитики гоголевской немой сценой. Говоря проще, сегодня ни у России, ни у Запада нет никакой стратегии в этом направлении. И в обозримом будущем не предвидится.

Понятно, что о включении постсоветского пространства в состав США адекватный человек речь не поведет. А Европе эти страны ни к чему с экономической точки зрения. По имиджу наиболее привлекательных для инвесторов континентальных экономик (например, германской) бьет рецессия в целом на континенте. Кипрские проблемы — это только апрельские цветочки. Все понимают, что больной организм спасет хирургическое вмешательство — резать еврозону по живому. Пусть это и удар по престижу. Тут уж не до нового расширения.

«Быстрой интеграции Грузии, Молдавии и Украины в европейское сообщество не произойдет. Евросоюз слишком занят собственными проблемами, чтобы обращать внимание на периферию Европы», — без экивоков пишут авторы отчета, опубликованного американским аналитическим центром Stratfor.

А произойдет ли медленная? В долгосрочной перспективе, как известно, либо ишак, либо падишах окончат свой земной путь.

И — обратите внимание, ведь про это почти никто не говорит! — ЕС становится жертвой концепции, предполагающей доминирование политики над экономикой. Обыватель доволен тем, что при поездках по Европе не надо обменивать деньги. Но специалисты недоумевают: почему для разных экономик, с разной степенью государственного участия должна быть принята единая монетарная политика? То, что эффективно для Германии, может обернуться катастрофой, скажем, для вступающей в зону евро Латвии. Бывшей советской республике это предстоит выяснить на шкуре своих граждан.

Ясно, что экономики постсоветских государств неконкурентоспособны. Это в будущем чревато деиндустриализацией. Выходом могли бы стать более тесные экономические отношения стран друг с другом. И с Россией, конечно. Но что она способна предложить бывшим союзным республикам? Можно ли где-то почитать хоть что-нибудь об истории успеха России? О том, что успехи у нее в принципе есть?

Возьмем уровень располагаемых доходов. С распадом Советского Союза жить стало тяжелее во всех бывших республиках одновременно. Однако высокими темпами роста зарплат и — соответственно — уровня жизни в нулевые годы может похвастаться только Россия. И людей внутри страны не слишком-то напрягает сырьевая ориентированность нашей экономики. Если в девяностые волновала проблема элементарного выживания, то сейчас повестка дня сменилась, и появился запрос гражданского общества в отношении ценностей уже не материальных, а этико-нормативных. Иными словами, если люди требуют зрелищ, то хлеб у них точно есть.

Вспоминая старый анекдот про хомячка и крысу, приходишь к выводу, что у нас пиарщик хреновый. Ведь даже историю с получением гражданства РФ актером с мировым именем мы способны из имиджевого успеха превратить в посмешище, веселя мир своими грамотами почетных граждан того или иного региона. Реальные достижения России знакомы, в первую очередь, приезжающим сюда на заработки. Для интеллигенции, некоммерческих организаций постсоветского пространства большим соседом до сих пор остается Советский Союз. Для ментального прорыва здесь нужен не просто грамотный, а талантливый, сверхкреативный пиар. Но он у нас — увы, от сохи.

В английский язык из русского в разное время вошли слова sputnik и perestroika. Первое однозначно ассоциируется с грандиозным успехом страны и имеет четкое толкование в словаре. Для разъяснения англичанину или американцу смысла второго слова требуется достаточно много текста. Но и русские в середине восьмидесятых, пережив короткую эйфорию оттого, что происходят какие-то перемены, внезапно ощутили пустоту за формулировками. «Перестройка — это опора на живое творчество масс», — так было написано на советской почтовой марке тех лет. О чем этот набор слов? Перестройка стала ярким примером неэффективного пиара на государственном уровне.

Схожая ситуация складывается сейчас с евразийской объединительной идеей. Это звучит красиво, но требует разложения по полочкам. На уровне государств представляется неверным ставить подпись в ЗАГСе, не изучив брачный контракт. Но мы, не понимая, что должно получиться в итоге, непременно хотим, чтоб снами кто-то еще это все не понимал. Получается странная интеграция — невразумительная.

Напомним, дискуссия о Евразийском союзе началась с предвыборной статьи Владимира Путина в «Известиях». Изложенные там тезисы нуждались в развитии, в публичном обсуждении при участии экспертов в различных сферах. Ни одна идея не станет хуже оттого, что специалисты укажут на ее недостатки и предложат свои варианты ее реализации. Критика не является отказом, наоборот, она по своей сути — созидательна.

Имидж идеи сразу же подпортили желающие выразить верноподданнические чувства. Бесконечное цитирование в СМИ отдельных положений статьи — это не качественный пиар интеграционных объединений, как кому-то могло показаться. Это возвращение к поголовному конспектированию книги Михаила Горбачева «Перестройка и новое мышление».

Если общество не получает внятного объяснения идеи, в нем начинается процесс домысливания. Те, кто воспринимал Россию в девяностые птицей Феникс, готовой восстать из пепла, находят в планах интеграции лишние доказательства своих предостережений. В этой связи в словах Хиллари Клинтон нет ничего провокационного.

А вот людям, тоскующим по прежней совместной жизни, любая мысль о потенциальном объединении приятна. Однако эта группа не склонна учитывать изменения в глобальном масштабе, новые вызовы и реалии постсоветского пространства. А потому налицо тенденция к постепенной маргинализации вышеназванного дискурса. Грезы о возрождении «Третьего Рима» и в России большинство склонно в лучшем случае считать чудачеством. Ну а в сопредельных странах такие теории точно не вызовут сочувствие.

Что касается экономического эффекта от отраслевой кооперации, общей таможенной, а в перспективе — и монетарной политики, то его сегодня может представить себе лишь узкая группа специалистов.

Обществу же в целом требуется очень доходчивое объяснение, почему неведомый Евразийский Союз лучше, чем довольно хорошо известный и, признаемся, качественно распиаренный Евросоюз. Потому что, как писал Пелевин, «всегда рекламируются не вещи, а простое человеческое счастье». Но внятного объяснения никто не дает.

А можно ли качественно пиарить то, чего не понимаешь? Продвигать в сознании людей продукт, потребительские достоинства которого мы сами еще не сформулировали?

В таком таинственном виде евразийская идея пробуждает ассоциацию с «Черным квадратом» Малевича. Он, бесспорно, что-то означает. Но что? Дискутируйте, эксперты!

Если рассматривать идею с позиций эффективности пиара, то она должна быть только спутником. В противном случае Евразийскому союзу уготована участь перестройки — бессмысленной, как русский бунт, и унылой, как то, с чем Ленин сравнивал интеллигенцию.

Вот только сохой спутник на орбиту не выведешь.

Комментарий:

... По словам партнера консалтинговой компании Capstone Connections Алексея Долинского, в 21-м веке главной реальностью международного пиара стало единство глобальной аудитории. Невозможно продвигать за рубежом то, во что не верит население твоей собственной страны. Можно добиться заинтересованности, внимания, вовлеченности, но затем две реальности все равно схлопнутся с тем более страшной силой, чем больше между ними разница. Для глобальной популяризации любой российской идеи необходим как минимум внутринациональный консенсус, иначе довольно быстро обнаружится шокирующая правда, что в содержание пиар-месседжа не верят даже пиарщики. Необходим широкий внутренний диалог с участием бизнеса, гражданского общества, академических кругов для формирования сначала собственных взглядов, а потом уже их распространения.

автор - Мария Лямцева, портал "Россия-Грузия: экспертный диалог".

мнение автора может не совпадать с точкой зрения редакции

Лента новостей
0