Ростислав Ищенко, президент Центра системного анализа и прогнозирования
Последние несколько дней, после заявления российского правительства о намерении распространить с 1 января 2016 года на Украину действие ограниченного продуктового эмбраго, введенного в отношении поставок отдельных видов сельскохозяйственной продукции из стран ЕС, эксперты активно пытались определить номенклатуру украинских товаров, которые не попадут к российскому потребителю. А также объем возможных финансовых потерь Украины.
С одной стороны, только кондитерских изделий алкогольной и молочной продукции (сыры, творог, молоко) Россия импортировала на сумму, близкую к миллиарду долларов. Вроде бы и немало. С другой, достаточно прогуляться вдоль полок любого российского супермаркета, чтобы понять, что доля украинских товаров в общем объеме исчезающе мала.
Более того, Украина уже больше десятилетия сама критически зависит от импорта сельскохозяйственной продукции, завозя сало из Польши и Белоруссии, картофель из той же Белоруссии и Египта, говядину из Аргентины и Новой Зеландии и т.д.
Сельское хозяйство Украины давно сосредоточилось на производстве крайне ограниченной номенклатуры экспортных культур: зерновых (в основном пшеница и кукуруза), рапса, семечек подсолнечника и подсолнечного масла. Причем на российский рынок был лишь частично ориентирован экспорт подсолнечного масла. Остальное шло в Европу и на Ближний Восток.
Навскидку эксперты оценивают возможные потери Украины в сумму 200-300 миллионов долларов. Сумма не лишняя для стремительно теряющего рынки России и других стран СНГ (при фактическом отказе ЕС расширить доступ на свой рынок) и нищающего украинского производителя, но даже с точки зрения Киева далекая от критической.
То есть, мы можем говорить о сохранении тенденции к разрыву экономических связей России и Украины, которая стала преобладающей (кстати, по инициативе Киева) с февраля 2014 года, но не о стратегическом повороте в отношениях.
С чем же связано такое внимание к второстепенной на первый взгляд проблеме? На некоторое время она даже заняла в СМИ место, сопоставимое с проблемой трехмиллиардного кредита по евробондам, который Киев должен погасить Москве в декабре 2015 года – но не погасит, ибо денег нет.
Думаю, что введение эмбарго на поставки украинской сельскохозяйственной продукции стало объектом пристального внимания экспертов и СМИ только потому, что оно справедливо увязывается с ранее продекларированным намерением России лишить Киев режима наибольшего благоприятствования в торговле в случае, если с 1 января 2016 года вступят в силу все основные экономические положения соглашения об ассоциации между Украиной и ЕС.
А что с Молдавией и Грузией?
Кроме Украины, однако, соглашения об ассоциации подписали с ЕС Молдавия и Грузия. Но в торгово-экономических отношениях Москвы с Кишиневом и Тбилиси какого-то особого напряжения не наблюдается. Конечно, их нельзя назвать блестящими. Сложности и противоречия у Москвы и с Кишиневом, и с Тбилиси существуют не один год, но в целом как-то преодолеваются, и речь о введении эмбарго или об изменении режима торговли не идет.
Можно, конечно, сделать ссылку на то, что, по утверждениям Киева, его соглашение об ассоциации было самым углубленным из всех углубленных и особо приближало Украину к ЕС. Но евробюрократы, а им я склонен верить больше, чем украинским политикам (которые, похоже, до сих пор свое соглашение об ассоциации даже не прочитали), утверждают, что все три соглашения в целом построены по одному и тому же принципу. Это логично, да и из Грузии и Молдавии не было слышно возмущения какими-то особыми преференциями, выданными Евросоюзом Киеву.
Вопрос разъяснится, если мы взглянем на взаимоотношения государств в рамках постсоветских интеграционных процессов.
Украина и Молдавия являются членами СНГ и участниками зоны свободной торговли СНГ. Москва же не раз выражала обеспокоенность не самим фактом подписания соглашения об ассоциации с ЕС. Никто не против, если украинцы, молдаване или грузины получат возможность безвизового въезда в Шенгенскую зону. Россия сама ведет с ЕС многолетние переговоры о смягчении визового режима и не против полной отмены виз. Проблема упиралась в то, что одновременное действие зоны свободной торговли Украина-ЕС, предусмотренной соглашением об ассоциации, и зоны свободной торговли СНГ, участницей которой является Украина, открывало черную дыру, через которую европейские товары могли практически беспошлинно поступать на российский рынок.
С Молдавией острота проблемы меньше, поскольку объем и номенклатура торговли в разы уступали украинским. Кроме того, Кишинев уже сталкивался с ограничениями на ввоз своей продукции (в основном, сельскохозяйственной) на территорию РФ. Часть рынка была потеряна. За оставшуюся часть молдавские производители (понимая, что не имеют никакой альтернативы) держатся прочно. В связи с этим Кишинев неоднократно проводил соответствующие переговоры с Москвой – с тем, чтобы урегулировать возникающую коллизию и совместить выполнение своих обязательств перед ЕС и в рамках зоны свободной торговли в рамках СНГ.
Что же касается Грузии, то ее позиция в данном случае оказалась наименее уязвимой. Дело в том, что 18 августа 2009 года завершился процесс выхода Грузии из СНГ, инициированный режимом Саакашвили сразу же после войны 08.08.08. В зоне свободной торговли СНГ (формат которой окончательно определился осенью 2012 года) Тбилиси вообще никогда не принимал участия. Более того, только с конца 2013 года, после окончания президентства Саакашвили, Грузия приступила к урегулированию практически разорванных на тот момент политических и торгово-экономических отношений с Российской Федерацией.
Сегодня выстраивание отношений Тбилиси и Москвы идет не без трудностей, но на понятной прагматичной основе. Главное же, обязательства Грузии по соглашению об ассоциации не вступают в противоречие с ее существующими связями со странами СНГ.
Свой период идеологизации межгосударственных отношений Грузия прошла при Саакашвили. Он дорого дался стране во всех смыслах, но теперь политика виртуальных «ценностей» уступила место политике реальных интересов.
Собственно, этот пример лучше всего иллюстрирует давно и многократно продекларированную позицию Москвы, которая считает, что для постсоветских государств нет запретных союзов (Прибалтика в полном составе давно уже в НАТО и в ЕС). Но любая страна, делая свой выбор, должна учитывать интересы партнеров, с которыми уже вступила в определенные договорные отношения.
Ну, а кто не желает учитывать интересы других, не вправе рассчитывать и на то, что его интересы будут учтены.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
