Чужая семья – темный лес, поди, разберись, кто прав, кто виноват. Только вот рубить в этом самом лесу, причем в прямом смысле этого слова, не имеет права ни один из членов семьи. За насильственные действия он должен нести уголовную ответственность. С января по октябрь текущего года в Грузии зафиксировано 867 случаев семейного насилия, что на 88,07% больше по сравнению с аналогичным периодом за прошлый год. На почве семейного насилия произошло восемь убийств, из них два — в Тбилиси. Всплеск подобных преступлений был отмечен в 2014 году — тогда погибли 22 человека, в основном, женщины. Для маленькой Грузии цифры поистине впечатляющие. Только вот актуализация проблемы семейного насилия сегодня еще не показатель ее отсутствия в прошлом. Возможно, проблема не стояла так остро, но в социуме с патриархальными устоями она существовала давно.
Убегая и возвращаясь
Лет 20 минуло со времен той истории. А я до сих пор помню каждую деталь… С этой семьей мы подружились почти сразу после нашего переселения в новый дом. Ритуальные кофепития, женские пересуды, обмен житейскими советами, одним словом, классика жанра соседских посиделок. С молодой семьей нас частично связывало и то, что наши сыновья были ровесниками, а позже пошли в одну школу и стали одноклассниками. По мере сближения с матерью мальчика, я узнавала и подробности о взаимоотношениях в этой семье. И то, какими представали в них члены этого семейства, меняло мои первоначальные впечатления о них.
День у нас обеих в те времена начинался одинаково, мы встречались у подъезда многоэтажного корпуса и вели наших чад в школу. В то зимнее утро они тоже вышли из дому, но только явно не с тем, чтобы идти в школу. Оба в ночных пижамах, на босу ногу, и с перепуганными лицами. Из-за чего разыгрался конфликт в очередной раз, она не помнила. Последнее из того, что осталось в памяти, было то, что кто-то в пылу спора ее сильно пнул, и, падая, она ударилась головой о кафельную стену. Марина еще пребывала в состоянии, когда понимание уже пришло, но внутреннее решение пока не созрело. Нужен толчок, протянутая рука, на которую обопрется женщина, оказавшаяся в критической ситуации: на улице, без средств к существованию и перспектив на будущее.
Окружающие разделились на два лагеря – тех, кто считал, что все, что происходит в семье — дело сугубо личное, и тех, кто публично осуждал семейных насильников. Во втором лагере были единицы. Недолго думая, я позвонила насильнику и в грубой форме высказала все, что о нем думаю. Осудили меня за этот звонок все, ну или почти все. Сам сосед меня выслушал, и объявив бойкот на много лет, перестал разговаривать.
У Марины не было никаких профессиональных навыков, но был один существенный плюс – она была превосходным кулинаром. Марина начала печь пирожные и сдавать их в приемные пункты. Роскошествовать не приходилось, но и с голоду не умирали. Со временем одумался и муж-насильник, начал заботиться о сыне, помогать деньгами. С тех пор прошло достаточно времени. Супруги воссоединились, родители мужа почили в мир иной, а сын их вскорости сам семьей обзаведется.
Оглядываясь назад, я с удивлением для себя отмечаю, а ведь никому из нас, даже тем, кто принимал самое активное участие в ее судьбе, и в голову не пришло обращаться в равоохранительные органы с требованием наказать насильников. Но с тех пор минуло много лет, и общество значительно продвинулось в демократическом развитии, совершив огромный рывок в правовом смысле. Оно научилось бороться за свои права.
Оборотная сторона пылких чувств
С Ниной мы познакомились в социальной сети. От ее истории, как говорится, в жилах кровь стынет. Они пересеклись на одном застолье, уместнее назвать это столкновением, тем самым, от которого бьют высоковольтные разряды. Так бывает. Ты вдруг, как тебе кажется, встречаешь того самого, единственного, притом у вас все, как в первый раз, и все не как у всех!
Одним словом, Нина потеряла голову. Ушла от мужа за своей новой любовью. В новых отношениях было все, о чем может мечтать женщина: и признания при свечах, и серенады под окнами, и спонтанные путешествия, и прочие безумства любви. Оборотная сторона этих отношений начала проявляться не сразу. Вначале Нина узнала о его наркотической зависимости, затем об алкогольной. Вдобавок ко всему он страдал периодическими депрессиями. Жить с ним становилось день ото дня все сложнее.
Она приложила титанические усилия, чтобы он "завязал" с наркотиками, упорно боролась и с его пристрастием к алкоголю. Она уходила от него, а он, вымаливая прощения, ее возвращал. Потом он решил лечиться от депрессии. Начал посещать психолога, с которым у него случился роман. При этом, по его собственным признаниям, продолжал любить и ревновать Нину.
В один из таких приступов ревности, он со всего размаху ударил Нину по животу. Насильника не остановил даже тот факт, что Нина ждала от него долгожданного ребенка. После этой расправы ребенка она потеряла. Это стало началом конца. Нина решила уйти безвозвратно. И вот тут началось. Он брал ее буквально штурмом. Однажды забрался в дом через крышу, высота для него не помеха, он профессиональный альпинист. Происходило это ночью. Нина проснулась от шума и застала бывшего мужа за чтением сообщений в ее мобильном телефоне. Все, как всегда – сцена ревности и наступление. Он набросился на нее и начал душить.
Ту ночь Нина вспоминает с ужасом, потому что понимает, что была на волосок от смерти, и только какое-то чудо ее спасло. Она твердо решила наказать его и с этой целью обратилась в правоохранительные органы. Уголовное дело возбудили по статье 126 УК Грузии (семейное насилие), предусматривающей за преступления такого рода наказание в виде исправительных работ от 40 до 150 часов и лишение свободы сроком на один год.
В марте 2015-го парламент Грузии утвердил поправки в статью 126-1 УК Грузии, ужесточающие наказание за насилие в семье. В случае совершения преступления преднамеренно в отношении беременной женщины, несовершеннолетнего или беспомощного человека, либо в присутствии несовершеннолетнего члена семьи, либо двумя или более лицами, либо многократно карается общественно полезным трудом от 200 до 400 часов или лишением свободы от 1 до 3 лет.
Впрочем, нашему – герою насильнику удалось отделаться легким испугом. За проникновение в чужую квартиру, он ведь пришел расправляться домой к матери Нины, у которой она гостила, и попытку убийства, именно так классифицирует Нина его действия, ему присудили 150 часов исправительных работ, квалифицировав их как умышленное причинение легкого вреда здоровью.
Проще говоря, если бы нашей героине удалось доказать, что насилие в ее отношении применялось в течение девяти лет неоднократно, или же попытка ее экс–супруга увенчалась бы успехом, то есть летальным исходом, то он, видимо, ответил бы по всей строгости закона, а так всего 150 часов принудительных работ.
Между тем, из-за боязни встреч с эксцентричным и психически неуравновешенным экс-супругом, Нина уже который месяц ведет кочевой образ жизни. В качестве временных мест пребывания – дома подруг, близких, монастырь… В порыве отчаяния Нина даже обратилась в неправительственную организацию "Национальная сеть защиты от насилия". Организации, подобные этой, предоставляют приюты для жертв насилия.
Могут ли НПО и государство защитить жертв насилия?
Для получения права на проживание во временном приюте, женщине необходимо получить статус жертвы семейного насилия. Помимо крыши над головой, она получает возможность пользоваться услугами юристов, психологов, социальных работников центров.
"На данном этапе у нас в приюте человек 14", — рассказывает юрист организации "Национальная сеть защиты от насилия" Манана Пурцхванидзе.
"Желающих попасть в него гораздо больше. Мы – неправительственная организация, у нас нет больших возможностей. Несмотря на проект, который предусматривает, к слову, размещение в приюте 12 человек, в нашей четырехкомнатной квартире бывало и 17, и 18 человек. Если существует такая необходимость, то в ход идут раскладные кровати, лишь бы дать людям временное жилье. В государственном приюте условия гораздо лучше. На одну семью выделяется одна комната, и там все гораздо комфортней. Но попасть туда сложнее, потому что получение статуса в этом случае сложнее, — говорит Пурцхванидзе. — После заполнения анкеты кандидат проходит собеседование с психологом, который должен дать собственное заключение. Это занимает приблизительно неделю. Заключение направляется в совет, который оценивает, насколько данная кандидатура заслуживает помощи. Все это занимает дополнительное время. В нашем случае все гораздо проще. Бывало, открывается дверь, заходит женщина с ребенком, сумками и отсутствием каких-либо других альтернативных вариантов жилья. И мы, конечно же, размещали их у себя, без предварительного рассмотрения документов. Такое было недавно. И нам не пришлось долго изучать этот конкретный случай, потому что там факт насилия был налицо".
Впрочем, какие бы сервисы ни предоставляли неправительственные организации и государство, все эти меры носят временный характер. Жертвы насилия живут в приютах три месяца. По истечении же этого срока уходят, если есть куда уходить, и начинают новую жизнь.
Наивно полагать, что за три месяца насильники, осознав вину, встают на путь истины. Да, после того, как конфликт предается огласке, насильники, меняют тактику поведения и начинают применять психологическое насилие. Проблема, естественно, утрачивает остроту, но не уходит. Да, за время реабилитации объектов насилия, социальные работники организаций, конечно же, проводят работу с лицами, применяющими насилие, и стараются наладить с ними контакт.
Более того, парламентом страны принят закон об обязательном прохождении ими реабилитационного курса. Как говорится, не можешь - научим, не хочешь – заставим. Но, говорить об эффективности инициативы пока рано, как и о безопасности жертв в случае их возвращения в семьи. Ведь многие из жертв годами терпят унижения и оскорбления, вовсе не потому, что не желают выносить сор из избы или боятся остаться без средств к существованию, а просто потому, что уходить некуда…
