День матери назначался в Грузии впопыхах, в пику 8 марта, но неожиданно оказался конкурентоспособен. Впрочем, в стране, где все клянутся мамами и традиционно высоко держат знамя национального темперамента, это не удивительно.
Праздновать его начали еще накануне — во дворе, аки подснежники, распустились популяции бойких дедушек-доминошников. С утра они обстоятельно начищали беседки — места летнего гнездования, а к трем часам в них уже деловито шумели застолья, миновать которые без ущерба для фигуры, психики и здорового образа жизни в целом было практически невозможно.
— Эленико! Это твой день — как девушки и матери!
— Дядя Вахо, или одно, или другое.
— У меня четыре дочки и две внучки, а у тебя один сын. Кто в женщинах лучше разбирается? Садись, говорить буду.
Смирившись с неизбежным, я уселась на скамью и покорно зажевала предложенное яблоко. Речь дяди Вахо была пространной. Похвалив Создателя за вкус, проявленный при сотворении Эдема, он мягко указал на отдельные недочеты Творца, а именно: невозможность достать в райском саду приличный шашлык, отсутствие в нем как нардов, так и партнеров к ним и, конечно, лишение Адама права петь хором. Робкие попытки сотрапезников внести коррективы в перечень минусов райского сада властно пресекались на корню.
— Вы недалекие люди, — убедительно басил он. То, что вы говорите — мелочи, не стоящие внимания. А сейчас — цыц. Хвалить Его буду.
Ни до, ни после сегодняшнего дня я не сталкивалась со столь детальным описанием супруги Адама. Деликатно обойдя спорный вопрос о материале заказчика, оратор шаг за шагом воссоздавал портрет прародительницы. Черные брови, которые, если дать им волю будут изогнуты арабской буквой "лим", ямочки на щечках, родинка у подбородка…
Я посмотрела на огрызок яблока. Неясным оставался один момент: когда эта банда глумливцев умудрилась засечь мои брови в необработанном виде?
— А я с Медеей у арки столкнулась. И как бы вы выкрутились, если б мы вдвоем спускались?— поинтересовалась я.
— Бог любил Адама. Неужели ты думаешь, что он дал ему только одну женщину?— невозмутимо ответил тамада под громкий хохот сотрапезников.
Под столом лежал не замеченный мною ранее огромный кулек, набитый яблоками. В соседней беседке хихикающий молодняк обворачивал яблочные огрызки бумажками с именами жительниц нашего дома, вкусивших запретный плод до меня, и вешал их на невысокую елочку.
Дядя Вахо с улыбкой пояснил: "Нарисуем красивый плакат: "Евы нашего двора" и повесим его сверху. Чтобы помнили! Ну, и сюрпризы тоже будут…"
Я решительно положила свой огрызок в сумочку и зашагала к подъезду. Затевать судебный процесс на самую старую тему в истории человечества не было никакого желания. Я обиделась.
Дома я нажаловалась самой себе на злопамятность сильного пола, придирчиво осмотрела брови и выяснила, что сын намерен провести у бабушки и сегодняшний вечер. Стало совсем грустно. Но тут в дверь позвонили. Выглянув на площадку, я обнаружила воздушный шарик, букет фиалок и шоколадку, надпись на которой гласила: "Не обижайся, Ева!!
Мальчишки…:)
