Андрей Сушенцов, программный директор Фонда развития и поддержки Международного дискуссионного клуба "Валдай", руководитель агентства "Внешняя политика", доцент МГИМО МИД России, для РИА Новости.
Раз в два года саммит НАТО проводит инвентаризацию проблем, стоящих перед альянсом. Саммит в Варшаве в начале июля не отметился новыми взглядами или подходами. Была подтверждена прежняя иерархия угроз для стран альянса, выдвинутая два года назад в Уэльсе: политика России, международный терроризм и нестабильность на Ближнем Востоке.
Ни одна из этих угроз не является жизненной, не угрожает существованию блока и не вынуждает страны НАТО использовать все силы и средства для борьбы с ней. И потому в противодействии НАТО этим угрозам много полумер, неисполненных намерений и двусмысленностей. Недостает главного — готовности трезво посмотреть на новую, полную неопределённости международную ситуацию и предположить, куда текущая траектория выведет к 2030-му году.
Россия для НАТО — комфортная главная угроза, борьба с которой имеет успешные прецеденты. По мысли натовцев, раз политика сдерживания работала в годы холодной войны, значит, она сработает и сейчас.
Рассуждения о "гибридной угрозе" так популярны на Западе потому, что они встраиваются в нарратив о сдерживании, которое нужно несколько адаптировать к российской "гибридности", и всё будет по-старому. Этот консервативный путь приведёт в тупик, поскольку не отвечает реальной ситуации и намерениям России, а также входит в противоречие с необходимостью российско-европейского сотрудничества по ключевым проблемам безопасности, которые Европа всё острее начинает чувствовать с каждым днём. Каждый новый теракт, каждый новый фургон с беженцами с Ближнего Востока укрепляют ощущение в ядре европейских стран НАТО, что иерархия угроз должна быть иной.
Ключевым для Варшавского саммита стала декларация о сотрудничестве между ЕС и НАТО, в которой намечается углубление практического взаимодействия между двумя организациями. Было подтверждено, что трансатлантическая солидарность между США и странами зарубежной Европы останется основной опорой существования НАТО.
В России это вызывает тревогу в силу того, что в деятельности ЕС укрепляется тематика безопасности, и союз постепенно дрейфует в сторону полной смычки с НАТО. Оснований полагать, что эти две организации смогут пойти независимыми путями, всё меньше.
Тем самым де-факто закрепляется исключение России из системы европейской безопасности, строительство этой системы на блоковой основе и закрепление схемы "НАТО — буферные страны — Россия". Исключение России из системы европейской безопасности будет иметь большие долгосрочные последствия.
Вместе с тем, несмотря на это ключевое решение, в коммюнике саммита указывается на то, что НАТО привержено партнёрству с Россией и продолжает считать его стратегической ценностью.
Косвенно это говорит о том, что НАТО не собирается делать своё противостояние с Москвой основой своей идентичности и судьбы на ближайшее будущее. В декларации указываются условия, при которых сотрудничество с Россией может быть восстановлено и намечается путь, по которому, согласно представлениям стран НАТО, этот диалог может быть возобновлён.
Такая формулировка показывает, что НАТО не намерена обострять противостояние с Россией и не находится на пути к войне с нашей страной. С другой стороны, она обнажает то обстоятельство, что внутри самой НАТО есть существенные разногласия по вопросу о том, как должны развиваться отношения с Россией.
Показательна недавняя утечка в СМИ о том, что греческий премьер-министр Алексис Ципрас вступил в полемику с президентом США Бараком Обамой на заключительном обеде НАТО по поводу отношений с Россией.
Внутри альянса есть группа стран, которая выступает против антироссийской позиции других членов этой организации, и это становится проблемой единства альянса. Проблемой, которую НАТО не испытывала на протяжении долгого времени, может быть, за исключением периода острых греческо-турецких разногласий.
В Москве оценка результатов саммита НАТО должна быть смешанной. С одной стороны, могло быть существенно хуже. Натовцы могли выдвинуть проекты и решения, которые уже сейчас бесповоротно подрывали бы безопасность России. Например, было бы принято решение о принятии в НАТО Украины, предоставление ей вооружений или заключение, допустим, украинско-американского военного союза, размещение на её территории американских вооружений и баз. То же самое могло касаться и Грузии. Этого не происходит, поскольку натовцы не хотят провоцировать Россию.
С другой стороны, сохраняются и закрепляются глубокие разногласия между Россией и НАТО по проблеме европейской безопасности. Нет никакой перспективы, что российская озабоченность этой ситуацией будет учтена. А значит, закрепляются неврозы уязвимости у стран, которые находятся между Россией и НАТО.
Отсутствие чётких гарантий безопасности у нейтральных стран продлится как минимум ближайшее десятилетие, пока натовцы не будут способны выдвинуть более конструктивное предложение в адрес России. Или пока сама НАТО не изменится в сторону, которая снимет вопрос о том, что этот блок является консолидированным военным альянсом.
Однако должна измениться и российская реакция на действия стран НАТО. Нужно понимать, что страны альянса разобщены — среди них есть напуганные "российской угрозой", есть самодостаточные прагматики, есть безразличные. Ключевое же различие в том, что одни страны НАТО дееспособны в военном отношении — провайдеры безопасности, а другие слабы и являются потребителями безопасности.
Те из слабых, кто граничит с Россией на западе, испытывают страх перед нашей страной. В российских интересах, чтобы дееспособные продолжали оставаться прагматиками, а слабые постепенно отходили от антироссийских фобий.
Линией России должно стать снижение неопределённости в отношении правил игры на континенте. Аргументы Москвы по проблеме европейской безопасности логичны и обоснованы. Но нужно искать новые пути взаимодействия с разными аудиториями в странах НАТО.
Для элит и общества этих стран требуются разные сигналы. Пугать колеблющихся финнов перспективой военного удара по ним — плохая профилактика против вступления в НАТО. Общество, да и элиты Финляндии, давно не мыслят в категориях силовых отношений. Напротив, обращаясь к широкой аудитории, нужно говорить о том, как много преимуществ даёт сохранение дружбы, и как мы ценим существующую определённость в двусторонних отношениях.
Давить на слабых, побуждая их отказываться от стремления обезопасить себя вступлением в НАТО — тернистый и полный неопределённостей путь. России продуктивнее говорить напрямую с провайдерами безопасности в НАТО — ключевыми странами Западной Европы и США, этой "коалицией дееспособных". Именно от них, в конечном счете, зависит, будет ли НАТО расширяться, и где альянс будет применять силу. Содержание сигнала должно говорить о том, что Россия, как и НАТО, не собирается делать основой своей идентичности противостояние с Западом.
