Читайте Первую часть: Дом "Щелкунчика" и тифлисская любовь Симона Вирсаладзе
Судьба княжны Багратиони достойна рассказа. Дочь главы царского дома Грузии провела свою жизнь в Советском Союзе. А ее родная сестра Леонида, оказавшись в эмиграции, вышла замуж за великого князя Владимира Кирилловича, получила титул великой княгини и официально стала женой главы Дома Романовых.
Мария Багратиони в Тбилиси вышла замуж за Василия Ивановича Карганова, потомка богатой армянской семьи, которой в царское время принадлежали целые районы в Тифлисе. Карганов преподавал английский. Как и сама Багратиони-Мухранская.
Она пережила мужа и вновь осталась одна. По воспоминаниям современников, была милой, общительной, дружила со своими соседями, основателями грузинского национального балета Нино Рамишвили и Илико Сухишвили.
Когда стало возможно, Мария Багратиони-Мухранская начала ездить в гости к сестре Леониде в Париж. Та присылала сестре модные платья, Мария Георгиевна всегда очень хорошо одевалась. А однажды получила заграничный автомобиль, ездить на котором, конечно же, не стала и продала. На вырученные деньги купила дачу в поселке под названием "Заветы Ильича". Когда, живя на даче, она заказывала разговор с Парижем, великая княгиня Леонида Георгиевна, подняв трубку, неизменно вздрагивала. Потому что слышала от телефонистки фразу: "Вас вызывают "Заветы Ильича". Младшая сестра потом выговаривала старшей: "Неужели ты не могла купить дачу в месте с более приличным названием?"
В Париж Мария Георгиевна тоже посылала подарки, в основном грузинские сладости. Во время встреч в Париже сестры говорили до утра, вспоминая былое и рассуждая о настоящем. Языком общения был русский.
После того, как к власти в Грузии пришел Звиад Гамсахурдия, известный своими националистическими идеями, Мария Георгиевна начала беспокоиться — не обернется ли очередными репрессиями ее плохое знание грузинского. Она, конечно, знала родной язык, но говорить на нем стеснялась, боялась допустить ошибки.
В своей небольшой квартирке она хранила вещи царской семьи — посуду, ковер. После ее смерти этот ковер знакомые, которым она его завещала, решили продать музею. Но сотрудники только развели руками: "У нас не хватит денег, чтобы купить это сокровище".
"Когда моя дочь Анано выходила замуж, они с мужем спустились к Марии Георгиевне, она жила на первом этаже, — рассказывала Чукуртма Гудиашвили (дочь великого грузинского художника Ладо Гудиашвили — прим. ред.), соседка Марии Багратиони-Мухранской. — И та одарила их тарелкой из императорского сервиза. Я была в гостях в Париже у ее сестры Леониды Георгиевны. Тогда у нее как раз гостила и Мария Георгиевна. Дома был и великий князь Владимир Кириллович. Я попросила его сфотографироваться с нами, а он ответил: "Я-то рад. Вот только не испортит ли это вам дальнейшую биографию?" Но мы, конечно же, сделали фото… Какой была Мария Георгиевна? Человеком с характером, довольно дистанционная. О внешности судить не берусь. Красота — вещь условная. Мария Георгиевна была значительная".
Замечательный грузинский художник Вахтанг Руруа, тоже бывавший в гостях в парижском доме великого князя, рассказывал мне, что на самом видном месте там висел портрет писателя Максима Горького. Когда Руруа спросил, почему племянник Николая Второго держит дома снимок друга Ленина, услышал ответ – именно Горький помог семье Багратиони уехать из Советской Грузии.
Княжна прожила большую жизнь и успела встретить свое 90-летие. Ее похоронили во Мцхете, в соборе Светицховели, фамильной усыпальнице царского рода Багратиони.
Чем не основа для сценария? Впрочем, фильм можно снять и о семье Вирсаладзе. Ее главный биограф – моя собеседница Манана Хидашели.
Герои ее воспоминаний не только великий дядя и "Юра Григорович", который настойчиво, но пока безуспешно, приглашает племянницу своего друга в гости в Москву.
Манана Хидашели подробно рассказывает и о бабушке, которая училась в Женеве, вышла там замуж за грузина, вернулась с ним на родину и воспитала здесь троих детей. Жила семья Вирсаладзе совсем не богато. Но как признавался Солико племяннице, в доме могло не быть хлеба, но всегда находились книги и журналы по искусству.
В годы репрессий повезло уцелеть только одному Солико. Маму моей собеседницы арестовали в 1937 году.
"Ей повезло, если так можно говорить, со следователем. Тот сказал после допроса, чтобы мама поставила подпись на протоколе сразу же после последней строки с записью ее слов. Объяснил, что иначе в свободное место могут вписать какие угодно признания. Мама так и сделала, и в итоге уцелела, ее отправили в лагерь. А тех, с кем она была арестована, расстреляли. Мама потом с благодарностью вспоминала того следователя, его звали Лео Абашидзе. Потом выяснилось, что на одном из партийных собраний он вслух высказал сомнение в правильности методов работы своего ведомства. Его расстреляли в тот же день.
В тюремной камере вместе с мамой сидела цыганка, которую все звали Пайцарка. Как-то мама попросила ее погадать – у той были самодельные карты. Пайцарка раскинула их и неожиданно сказала, что маме предстоит свидание с близкими, но дороги домой нет. Мама, расстроенная, подошла к окну камеры и увидела во дворе… своего отца. Оказалось, в тот день он был арестован. На обгоревшей спичке мама написала свое имя "Лелета" и выбросила ее из окна. Дедушка сумел поднять и прочесть. Вскоре его расстреляли. А маму, как члена семьи врага народа, выслали в лагерь в Потьму.
Заключенные женщины работали на лесозаготовках – пилили на доски деревья, которые рубили мужчины. Весной те умудрялись делать им подарки – прятали среди этих бревен букеты цветов. Два года мы не имели от мамы никаких известий. Меня к себе взяла бабушка. И вдруг пришло письмо из лагеря. Тогда женщины, чьи дети находились в детских домах, получили разрешение переписываться с ними. И мама взяла конверт и написала на нем адрес своей тетки, сопроводив подписью "Тбилиси, детский дом, улица Цхинвальская, директору Нине Месхи". В послании были такие строки: "Я знаю, что моя дочь Манана Хидашели находится в вашем детском доме. Передайте ей, что ее мать жива и находится в лагере в Потьме".
Потом папа и Солико ездили к ней на свидание. После войны мы все встретились и стали жить вместе…"
Манана Хидашели обещает написать об истории своей семьи роман. Каждый раз, встречаясь с ней, напоминаю о данном обещании.
А я после визитов в дом Вирсаладзе написал книгу "Сказки Пиросмани". Вообще, идею мне подарил сын, которого я, приводя в музей смотреть клеенки Пиросмани, пытался развлекать историями из жизни Грузии девятнадцатого века. Возле каждой работы Пиросмани я "озвучивал" тот или иной сюжет, предварительно проштудировав труды по грузинскому фольклору. Вот только отыскать такие книги оказалось не так-то просто. И тогда мне помогла Манана Хидашели, чья мама была едва ли не самым известным и авторитетным исследователем фольклора Грузии.
Написал эти строки и так захотелось вновь перешагнуть порог дома на улице Вирсаладзе. Окажусь в Тбилиси, непременно отправлюсь в гости…
