В интервью Sputnik Азербайджан Кобаладзе рассказал о своем интересном жизненном пути и об отношении к российско-грузинским взаимоотношениям.
- Вы приехали в Баку поделиться секретами журналистики, но ведь вы отнюдь не простой журналист. Каково это — из журналиста в разведчики и обратно (в 1977—1984 годах Кобаладзе под прикрытием Гостелерадио был сотрудником лондонской резидентуры Первого главного управления КГБ, в 1980-е годы — на оперативной работе в центральном аппарате ПГУ, с конца 1991 года — глава пресс-бюро Службы внешней разведки, с 1999-го — первый заместитель руководителя ИТАР-ТАСС — ред.)?
— Я закончил факультет Международной журналистики МГИМО, того же института, где сейчас я работаю. Фактически, вернулся в родные пенаты. И на каком-то этапе меня пригласили в разведку.
Мне очень повезло, у меня была потрясающе интересная работа. Я попал в качестве журналиста в Лондон, это было мое прикрытие. Я провел в Лондоне замечательные семь лет, которые меня очень обогатили. Это были годы, когда я обрастал связями. У меня была очень успешная карьера, я даже стал генералом.
Но на каком-то этапе я понял, что нужно начинать что-то новое. Я ушел из разведки, вернулся в ТАСС, где начинал свою карьеру, проработал там какое-то время. А потом ушел зарабатывать деньги. Время было непростое.
- У вас был псевдоним?
— Пока не настало время его раскрывать.
- Как семья отреагировала на такое перевоплощение?
— Моя мама, которая помнила 1937 год, знала все эти ужасы. Моего деда преследовали, вызывали, и, если бы не война, он мог и в тюрьму загреметь, поскольку был царским офицером.
И когда после всего этого она узнала обо мне, едва не упала в обморок. Но потом, в последние годы она смирилась с этой мыслью и даже гордилась мной, когда я стал известным, возглавлял пресс-бюро разведки, стал генералом.
- Вы не боялись за свою жизнь в Англии?
— За жизнь не боялся, потому что мы все-таки в цивилизованной стране работали, и каких-то убийств или покушений в это время уже не было. Это все были атрибуты довоенных лет.
Но работа была напряженная, и всякие неожиданности случались.
- Как далось возвращение домой? Приходилось начинать с нуля?
— Это было тяжелое время. Когда я вернулся из Лондона в Москву в 1984 году, в городе был ужас. Пустая, холодная, темная Москва, ноль продуктов. Даже нам, сотрудникам разведки, выдавали какие-то продуктовые пайки.
Потом был 1985 год, приход к власти Михаила Горбачева. Затеплилась какая-то новая жизнь. Это была своего рода светлая эпоха. И мне повезло, я познакомился с Горбачевым.
Он тогда много ездил, встречался с президентами США Рональдом Рейганом и Джорджем Бушем-старшим. Я его сопровождал в этих поездках и поддерживал с ним очень теплые отношения. До сих пор с большим пиететом к нему отношусь.
- Не беря в расчет современные технологии, журналистика 90-х, в которую вы вернулись, и журналистика сегодняшняя – отличаются? Многие журналисты того времени утверждают, что тогда было проще, свободнее.
— Это вопрос, который требует большой серьезной дискуссии. Конечно, журналистика стала другая – потому что жизнь другая. Технические возможности другие.
Если бы кто-то нам сказал в те годы, когда я был студентом, что появится Интернет, что мы будем ходить с мобильными телефонами, что у каждого будет планшет, это было бы удивительно.
И конечно, если бы у нас были такие возможности, вряд ли бы мы с утра до ночи читали книжки. Тоже, наверное, возились бы в интернете.
Поэтому сетовать и говорить, что, мол, мы такие были умные в то время. Жизнь другая и журналистика другая.
Сейчас появились блогеры, появились социальные сети. Это хорошо, они стимулируют, растет конкуренция. И мы вступаем в новый храбрый мир, как писал автор.
Я недавно был на конференции, выступал главный редактор "Эхо Москвы" Алексей Венедиктов, и он рассказал про тенденцию, о которой я не знал. Оказывается, тиражи основных американских газет растут. То есть редакторы все-таки нашли какой-то способ в период, когда печатная продукция во всем мире сокращается, сохранить бумажные СМИ. Значит читатель все-таки есть.
- Вы можете оценить уровень азербайджанской журналистики?
— Не могу. Я, как вы понимаете, не читаю каждый день азербайджанскую прессу.
- Вы известный московский журналист, но при этом, мне кажется, и я думаю, вы со мной согласитесь, вы в первую очередь все-таки грузин. Каково ваше отношение к российско-грузинской проблеме?
— Да, я грузин, и чем старше я становлюсь, тем больше я себя им ощущаю.
За грузино-российскую проблему я очень переживаю. Я очень тяжело переживал 2008 год, войну.
Я считаю большой ошибкой России введение визового режима. Целое поколение молодых грузин отрезано от России, в те годы не было рейсов, не было возможности получить визу.
И сегодняшнее новое поколение грузин практически не знает русского, он им не нужен, они все говорят по-английски. И это очень плохая тенденция.
Я надеюсь, что здравый смысл все-таки победит, и когда-то в недалеком будущем эти отношения вернутся в то русло, в котором они должны быть.
Я не хочу сейчас давать оценки, кто прав, кто виноват. Каждая сторона совершила большие ошибки. Но факт налицо: если россияне могут свободно приезжать в Грузию без виз, то для грузин существует визовый режим. А это неправильно.
- Полагаю, что вы также неплохо осведомлены и о карабахском конфликте. Каково ваше мнение на его счет? Что еще не было сделано для его разрешения?
— Я, как грузин, не могу вмешиваться в этот вопрос. Этот конфликт носит затяжной характер, и мне кажется, что еще долгие годы он будет дамокловым мечом висеть над регионом.
Есть проблемы, которые так глубоко укоренились, имеют такие исторические корни, такие разные подходы, что нужен какой-то период, какой-то диалог, нужно взаимопонимание для того, чтобы как-то из этой ситуации выйти.
Каждой стороне, и особенно азербайджанской, поскольку армянская сторона оккупировала их территории, необходимо совершить жест доброй воли. Но это не значит, что на Азербайджане не лежит какая-то ответственность за решение этого конфликта.
