К написанию текста о каком-нибудь примечательном и именитом доме, коих в нашем старом городе предостаточно, я подхожу обстоятельно. Прихожу, переступаю порог, начинаю вслушиваться, даю волю воображению… В случае с домом предпринимателя Михаила Калантарова, что расположен по адресу Мачабели 17, бывшей Сергиевской, погрузиться в романтическую атмосферу оказалось сложно. "Пропитаться" им, уйти в прошлое, не дает одно обстоятельство – тебе не дают остаться с ним тет-а-тет. Туристы ходят в него в буквальном смысле толпами.
Вроде бы только покинула одна группа роскошную парадную дома, ты начинаешь потихоньку растворяться в этой атмосфере восточного, мавританского стиля архитектуры. Отмечаешь про себя, что кто-то из этих двоих — или сам предприниматель, который заказывал дом архитектору, или талантливый архитектор Газарос (Лазарь) Сарксян — явно тяготился Востоком. Парадная дома смахивает скорее на декорацию к спектаклю о "Тысяче и одной ночи". И вот-вот появится на авансцене Шахерезада, польется восточный мотив, и вдруг, бац, дверь шумно открывается, и в парадную вместо Шахерезады вплывает очередной гид.
Кстати, самая распространенная из здешних легенд, а их много, гласит, что когда нефтепромышленник Михаил Калантаров задумал жениться на оперной певице, то она поставила ему одно условие. Построишь дом, похожий своим внутренним убранством на театр оперы, выйду за тебя замуж. И Калантаров поручил молодому и талантливому архитектору Сарксяну построить именно такой дом. В общем, дом построили, молодые поженились и народили детей.
Парадная пустеет от очередной группы туристов, и я пытаюсь восстановить баланс в нарушенной романтической идиллии XIX столетия, созданной воображением.
Гений и армянская семья
Долгое время дом жил одними воспоминаниями о днях былой славы. О том, с какой торжественной мягкостью распахивались массивные двери и пропускали в теплую и роскошную парадную гостей. Печь, которая грела замерзших с улицы гостей, и по сей день находится под лестницей. И помнит, как постукивала трость господ на мраморных ступенях, и в какую приятную мелодию выливался шорох кринолина и шелка, создаваемый женскими платьями.
Между тем, дом старел, терял силы, и, кажется, никакой надежды на получение второго дыхания уже не было. Но оно все же открылось — в 2014-м, после завершения реставрационных работ. В доме восстановили парадную, фасад и внутренний двор.
В доме две парадные. После ремонта на обеих массивных дверях установили домофоны. Впрочем, просить соседей, чтобы открыли двери, как в других домах с домофонами, не приходится, во всяком случае, в одной из них точно. Дверь традиционно открыта, на первом этаже дома расположен артклуб Пиросмани. Клуб неслучайно назван в честь самого народного Тифлисского художника. Жизнь неожиданным образом связала художника с будущим предпринимателем.
О Никале, как называют художника, известно немногое. В том числе и о времени рождения. Принято считать, что родился он в 1862 году в Кахети, селе Мирзаани. Будущий художник рано осиротел. И на воспитание его взяла одна состоятельная армянская семья. Это были Калантаровы, те самые. Говорят, что мать Нико, умирая, попросила присмотреть за ее маленьким мальчиком хозяйку семейства, в котором работал в прошлом отец будущего художника.
Калантаровы привезли мальчика с собой в Тифлис. Они сильно привязались к нему. Обучили грамоте, языкам. Одним словом, занимались его образованием и относились к нему со всей теплотой. Говорят, у Нико в доме была своя комната. Только вряд ли все это происходило в этом самом доме. Потому как к моменту строительства дома, Нико, судя по указанной им самим дате рождения, был уже взрослым мужчиной. Возможно, он продолжал дружить с одним из сыновей — Михаилом Калантаровым, и частенько захаживал в этот гостеприимный дом.
Нико Пиросмани умер в бедности, в каморке под лестницей, в которой его приютил дворник. А Калантаровы покинули Грузию, по одним сведениям, в 1921 году, хотя, может, и раньше. Но Нико долго жил в нищете, однако за помощью ни к кому не обращался. Вот таким был удивительный Никала… Гордым, самолюбивым, видимо, всегда тяготившимся положением приживальщика. У скромного гения, чьи картины сегодня оцениваются в миллионы долларов, нет даже могилы…
Легенды и мифы
Пока я орудую фотоаппаратом, в коридоре парадной на втором этаже появляется одна из жительниц дома — Алла Альбертовна. Она знакома с каждым экскурсоводом.
— Вот это Лена, — завидев издалека на лестнице гида, говорит мне тихо моя новая знакомая. – А утром приходил Тристан, замечательный мальчик. Очень интересно рассказывает.
Когда туристы оказываются выше, она здоровается с молодым гидом Еленой и вступает в диалог. Потом Алла Альбертовна завязывает разговор с туристами, показывает самые выгодные ракурсы для фотографий и посвящает в легенды о доме. Чувствуется, что примеряемая ею роль гида доставляет ей искреннее удовольствие. Алла Альбертовна по образованию историк, но, как сама говорит, по специальности ни одного дня не работала. Как говорят соседи, Алла Альбертовна живет тут дольше всех, знает больше всех и может вполне сойти за одну из здешних достопримечательностей.
Алла подводит к раскрытому окну длинной галереи. Тот, кому знакома архитектура тбилисских домов, легко представит, — п-образный с внутренней стороны дом и длинные галереи, оттороченные резным деревом. Их в Тбилиси еще называли шушабанди, имелось в виду, что весь длинный коридор, в котором уже в советские времена размещалось по несколько квартир, сплошь застекленный. Эти окна в длиннющих коридорах не закрывались до поздней осени.
Деревянный пол, узкие рамы окон из чистого дерева… Только в старинных домах и встретишь сегодня натуральные материалы. Этим окнам реставраторы сохранили даже родные задвижки.
— Они снимали старый, древесный слой на окнах каким-то аппаратом. А потом мазали сверху краской, — говорит Алла. – Видите окна напротив? Там и жила племянница Лаврентия Берия. И он сам, Лаврентий Павлович, жил тут.
Вообще, это одна из самых расхожих баек про обитателей дома. О том, что серый кардинал собственной персоной жил тут, рассказывают и жильцы, и гиды, приводящие сюда туристов. Возможно, он часто появлялся в этом доме, потому что здесь жила его племянница, но сам с матерью, супругой и сестрой жил в доме, где сегодня размещен Национальный олимпийский комитет.
— А вот дочку этой самой племянницы Берия Гулсунду я уже хорошо помню, — продолжает Алла. — Она вышла замуж и съехала от матери. У нее была трагическая судьба. Муж и единственный сын погибли в автокатастрофе. Она после этой трагедии была не в себе. Не знаю ее дальнейшую судьбу. Сейчас в этой квартире живет художница.
А вот там, на первом этаже, — показывает Алла, — живет один пожилой человек. Он про деда своего рассказывал, у которого приключилась занятная история с самими Михаилом Калантаровым. Дед моему соседу рассказывал, как Калантаров перед отъездом из этого дома жил уже совсем один. Все уехали. Он тоже решил эмигрировать. Власть менялась, и предприниматели покидали Грузию. Не знаю подробностей относительно того, как его дед, проживавший в 12 номере, подружился с Калантаровым, но факт, что тот предложил ему ехать вместе с ним. И вот они почти договорились, но дед моего соседа вдруг спохватился и передумал уезжать из Грузии. И тогда Калантаров ему предложил занять несколько комнат в своем доме. Видимо, он уже тогда понимал, что в Грузию его семья не вернется. Дед соседа вернулся. Зашел в дом и занял несколько комнат. После национализации дом превратили в коммунальное жилье. В собственность жильцам передали их квартиры уже после развала Советского Союза. Дом ни разу капитально не ремонтировали, — рассказывает наша собеседница. — Лишь в 72-м создали видимость, что что-то в нем все же делают. Окрасили интерьер в жуткий желтый цвет. Так дом и простоял до определенного времени. Пока в 2014-м не начался процесс реконструкции.
Мы с Аллой снова выходим в роскошный подъезд, из которого, по правде говоря, вообще никуда выходить не хочется. Есть в нем что-то притягательное, волшебное.
Алла кивает на кабину на втором этаже, пристроенную к стене. Кабина эта находится прямо над лестницей. Рассказывает, как архитекторы, пришедшие делать реставрацию, обещали с ней разобраться, снести ее. Но, в итоге, видимо решили не создавать проблем ни себе, ни жильцам. Вспоминает Алла Альбертовна и о том, как много лет назад к ним в дом приезжали наследники Калантаровых. О том же говорит сосед с первого этажа, но отмечает, что приезжали не двое, а один пожилой мужчина, который представлялся сыном Михаила Калантарова. Об этом ему рассказывал его отец. Одним словом, сведения относительно приезда наследников в дом достаточно спорные и противоречивые.
Кафельная печь и Татьяна Берия.
В дом можно было попасть и со стороны двора. Кованый ажур железных ворот смыкается лишь на ночь. В остальное время, двор, а вместе с ним и садик с кипарисами, открыт для любопытного взгляда. Это те самые кипарисы, про которые говорят, что каждый из них связан с рождением ребенка в семье Калантаровых. Детей в этой семье было шестеро, следовательно, и кипарисов должно быть столько же. До сегодняшнего дня дожили два дерева. Жильцы калантаровского дома говорят, что их вырубили во время укрепления соседнего дома.
Заглядываем во двор. На первом этаже идет капитальный ремонт. Раньше тут жила одна из старожилов этого дома Татьяна Курганова. Но недавно она продала квартиру и переехала к родным в Москву. Двор от маленького сада отделяет калитка. Есть у дома сбоку увитый виноградником и зеленью застекленный балкон. Открываем калитку, проходим мимо круглого палисадника, в прошлом бассейна. Раньше почти в каждом тбилисском дворе в обязательном порядке строился такой источник прохлады.
Поднимаемся по лестницам и стучимся в стеклянную дверь. Слышится собачий лай, и к двери флигеля подбегает огромный лабрадор. Потом появляется и хозяйка жилища Мака. Обнюхав, Леонардо, как гостеприимный хозяин, кидается к винтовой лестнице, проходящей вдоль застекленного эркера. Приглашает подняться по ней, составить им с хозяйкой компанию. Мака по специальности художник-декоратор. Она извиняется за беспорядок в квартире, объясняет, что это место служит ей мастерской. Для себя отмечаю, что если это и есть беспорядок, то, конечно же, абсолютно творческий.
Мака приобрела эту квартиру в 2002 году. Купила у престарелой племянницы Лаврентия Берия Татьяны Берия. На момент переоформления квартиры женщине было 92 года. Но, несмотря на возраст, держалась она бодро и молодцом. Она давно не жила в этом доме, впустила постояльцев. А они, прожив в ней несколько лет, оказались неплатежеспособны. И, в конце концов, квартиру решили продать. Сама Татьяна перебралась жить к своей дочери, которая на тот момент жила где-то в районе Санзоны. Мака встает и проходит за барную стойку. Комната, в которой мы сидим, служит одновременно и кухней, и столовой, и залом.
— Вам сколько ложек сахара положить в каркаде?— спрашивает Мака. — Я люблю, например, в жару его кисленьким, — улыбается женщина, убирая со лба выбившуюся рыжую прядь волос.
— Я полностью переделала все, что можно было, — продолжает Мака, возвращаясь со стаканами холодного напитка. — К слову, тут было две комнаты. Между ними была стена отделяющая. Мы снесли ее и освободили это пространство. Эти бесчисленные окна на эркерах были покрашены в депрессивный коричневый цвет. Полностью закрашены, понимаете?! В таком замечательном помещении! Но предыдущих жильцов можно понять. Ведь тут зимой нестерпимо холодно, а летом даже с кондиционером донимает жара. Пришлось ремонтировать и лестницу, она встретила ее совсем обветшалой.
Как говорит художница, купила квартиру она за 15 тысяч долларов, а вот на ремонт потратила все 20. И тут она с почти детской восторженностью замечает, что оно того стоило. Ведь теперь у нее есть мастерская в таком старинном и колоритном доме. Ну а после того, как Мака заводит меня в комнату, половину которой, как она говорит, купила у соседей, я мысленно добавляю, у нее теперь не просто две комнаты, но еще и старинная печь. Вы можете себе представить, чтобы задняя часть старинной, кафельной печи осталась у вас, а другая половина печи принадлежала соседям? Я тоже не могла, до сегодняшнего дня. Хотя можно посмотреть на это и с другой стороны. Жильцы любят свой дом, заботятся о нем и даже раритеты делят поровну, чтобы никому не было обидно.
Ну, а если без шуток, то этот дом обладает какой-то магией. Он будто тебя не отпускает. Даже после променада по нему и сделанных в нем фотографий, общения с жильцами, он остается с тобой. Ты, может, и уходишь из него, а вот он из тебя — нет…
