Стыдно сознаться, но цирк я недолюбливаю. Хотя всегда любил Юрия Никулина, и в этом признаться не стыдно. Даже не любил – преклонялся. Знаю, сам Юрий Владимирович такое отношение к себе не поощрял и пресекал. Но поскольку он даже не подозревал о моем существовании, я мог себе это позволить.
Чем же мне досадил цирк? Попытаюсь объяснить. Отец мой в армии считался хорошим трубачом. Впоследствии, много лет проработав инженером, он, тем не менее, иногда по старой памяти подменял заболевших музыкантов – хобби, позитивно влиявшее на семейный бюджет. В том числе, играл и в оркестре Тбилисского цирка. Часто брал меня с собой. Даже на репетиции. Проводил, естественно, через служебный вход.
Сила искусства – в великом обмане; цирка, вдобавок – в праздничном блеске. А я малышом столкнулся с его изнанкой. И потом все больше убеждался, весь его блеск – мишура. Цирк – это адский, выматывающий и крайне опасный труд. Это даже не спорт с его пьянящим мигом победы. Это театр, где за торжественным парадом "Алле!" артист каждый день рискует жизнью. Где быть на пределе человеческих возможностей, точнее, за пределами – обычная повседневная работа. А зрителю достаточно просто купить билет…
Никулин даже на ковре появлялся фактически без грима, и в специфическом амплуа коверного я его, к счастью, не застал. Почему, к счастью? Да потому что цирк я недолюбливаю (но это уже без угрызений совести) еще и за то, что в нем зовут клоунадой. Словом, которое применительно к цирку я в большинстве случаев отождествляю лишь с одним из значений – издевательство и показуха. Хоть бейте, но мне не смешно, когда кого-то пинают ногой в зад и он растягивается на ковре! Ощущение, будто меня держат за полного идиота!
И на арене. Где по сути дела утвердил новое амплуа, щедро приправленное юмором и игрой мысли. Напоминающее манерой разве что бесстрашную сатиру знаменитых братьев Дуровых. Меньше всего ориентированное на заполнение неизбежных в цирковом представлении пауз.
И в фильмах. Даже в тех, где блестяще воплотил сложнейшие драматические роли. Кузьма Кузьмич Иорданов из киноповести "Когда деревья были большими". Военный журналист Василий Лопатин в "Двадцати днях без войны". В ленте, кстати, во всей полноте раскрылся драматический талант Людмилы Гурченко – тоже непревзойденной королевы комедийного жанра.
Он Клоун во всем. Клоун, я бы сказал, в духе Федерико Феллини. Навеянный слегка рассеянным, но вдумчивым взглядом великого мастера. Возведенный им на нравственный пьедестал. Внешне, конечно, совсем другой. Но тот же. Как и мы.
Потому что все мы в этом мире, по большому счету, Клоуны. Чуть нелепые, наивные, незащищенные, легко ранимые, добрые, по-своему открытые. Возможно, сами не желающие этого признавать. Игрушки в руках судьбы, в сокровенных недрах души мнящие себя королями.
На экране Никулин настолько убедителен и прост, что лично у меня порой даже вызывает раздражение. Невольно начинаешь воспринимать его героя, как живого человека, затесавшегося в твою жизнь. Близко к сердцу принимаешь ошибки, которые он совершает. Потому как – это те же ошибки, что делаем и мы. Безусловно, в другом контексте. При других обстоятельствах. Но великий Клоун словно нас предупреждает – мы обречены совершать их снова и снова…
И в сокровищницу кино вошел один из лучших фильмов о войне. Где войны, собственно, нет.
Поразительно, что Юрий Никулин во всех своих ипостасях умудрялся оставаться Юрием Никулиным. Присмотритесь, как его характерные приметы пробиваются в, казалось бы, взаимоисключающих образах. И в Балбесе из знаменитой комедийной троицы. И в роли монаха Патрикея из "Андрея Рублева". И в солдате Некрасове из "Они сражались за Родину"…
Это все тот же феллиниевский Клоун, оказавшийся в различных жизненных обстоятельствах. И переживший неизбежную трансформацию, как и каждый из нас.
А из жизни самого Юрия Владимировича Никулина ничего и выключать не придется. Потому что так оно и было на самом деле. И таким он навсегда запомнился и близким, и миллионам своих поклонников.
Великим Клоуном!
Доброго всем дня!
