Переговоры в Женеве нечасто попадают в фокус информационного внимания. Уже не первый год к ним относятся как к событиям, от которых сложно ожидать каких-то прорывов. Формат, начавшийся с громких пафосных деклараций и обвинений в адрес противоположной стороны, постепенно превратился в рутинное мероприятие.
Цели и задачи противоположны
У сторон, вовлеченных в женевский процесс, разные интересы и различная мотивация. Если Грузия стремится привлечь западных партнеров и международные структуры к поддержке своей территориальной целостности, то Россия нацелена на легитимацию того, что она называет "новыми реалиями в Закавказье" (эта цель была прописана и в двух редакциях Концепции российской внешней политики).
Что же касается Абхазии и Южной Осетии, которых зачастую воспринимают лишь как сателлитов Кремля, то для них Женева остается фактически единственной международной площадкой для трансляции собственных подходов, несмотря на отсутствие у них официального статуса. По справедливому замечанию финского дипломата Антти Турунена (до недавнего времени он работал в качестве представителя ООН на женевских дискуссиях), "хотя противоположные позиции превалируют, все участники вовлечены в процесс взаимодействия, который обеспечивает относительно спокойную и стабильную ситуацию в регионе". И в этом, пожалуй, главная ценность женевского формата.
Однако некоторые обстоятельства вокруг рутинного переговорного процесса, сложившиеся в последние месяцы, способствовали росту интереса к очередному раунду дискуссий. В канун новой встречи в Женеве (43-й раунд консультаций прошел 27-28 марта) в СМИ появилась информация, что сторонам, вовлеченным в переговоры, удалось согласовать устную декларацию о неприменении силы.
Этот вопрос является одним из принципиальных пунктов консультаций по вопросам безопасности на Южном Кавказе. Он обсуждается уже почти десять лет. Позиции сторон прекрасно известны, а пространство для компромисса минимально. Россия настаивает на том, что не является непосредственной участницей этнополитических конфликтов, и призывает рассматривать все спорные проблемы, включая политико-правовой статус Абхазии и Южной Осетии, в формате Тбилиси – Сухуми – Цхинвали. В то же самое время Грузия и ее западные союзники видят ключевую проблему конфликтного урегулирования в Москве. События десятилетней давности трактуются ими как проявление политики "ревизионизма", подрывающей территориальную целостность новых постсоветских государств.
В контексте событий последних четырех лет в Крыму и в Донбассе ситуация вокруг Абхазии и Южной Осетии рассматривается в США и странах ЕС как некая "прелюдия" к "территориальной экспансии" РФ на украинском направлении. Со всеми неизбежными в таких случаях эмоциями, которые отодвигают возможные рациональные и взвешенные решения на второй план.
В таком контексте собственно абхазские и югоосетинские интересы не рассматриваются грузинской дипломатией (а также американской и европейской) как значимые политические переменные. И с точки зрения Тбилиси, не только Грузия, но и Россия должна взять на себя ответственность за неиспользование силы. Найти в этих позициях некую срединную линию крайне сложно, поскольку здесь речь не только об интересах, но и различном понимании природы самих этнополитических конфликтов и итогов событий "горячего августа" 2008 года.
Казалось бы, при подготовке к 43-му раунду женевских переговоров сторонам удалось отыскать окно для хотя бы малого компромисса. Речь шла не о принятии юридически обязывающего документа, а всего лишь об устной декларации о намерениях, фиксирующей отказ от применения военной силы для урегулирования конфликтов. При этом она не затрагивала бы вопросов о статусе Абхазии и Южной Осетии. И, тем не менее, если рассматривать переговорный процесс не как состязание в максималистских требованиях, а как поиск согласованных компромиссов, такой шаг можно было бы оценить как важный символический жест, свидетельствующий о том, что оппоненты готовы находить общие точки при наличии противоположных взглядов на перспективу мирного урегулирования.
Отсутствие компромисса: системные и тактические причины
Однако даже декларативный, не содержащий никаких юридических обязательств документ не был принят. В чем причина неудачи? И означает ли это провал женевского формата в целом?
Отвечая на первый вопрос, следует иметь в виду системные и тактические причины. Среди системных проблем – разное видение моделей двух конфликтов, не преодолеваемое в течение десятка или даже сотни дипломатических раундов. Если для одних Абхазия и Южная Осетия – это самостоятельная политическая среда, пускай и испытывающая значительную зависимость от Москвы, то для других – это не более чем приложение к российской внешней политике.
В этой связи крайне важно (прежде всего для самих же участников переговоров) избегать завышенных ожиданий. Готовность к неприменению силы – важный фактор. Однако сам по себе, в отрыве от статусных вопросов, проблем безопасности и гуманитарного развития, он недостаточен.
Если же вести речь о тактических причинах, то период, предшествовавший 43-му раунду, никак не располагал к принятию компромиссных решений. Дополнительной остроты ситуации добавило дело Арчила Татунашвили. В феврале 2018 года он скончался в Цхинвали. И если югоосетинская сторона обвиняет его в шпионаже и подготовке диверсий, то грузинская видит в нем "жертву России", которая, по мнению Тбилиси, осуществляет "эффективный контроль над Южной Осетией". В Грузинском парламенте после этой трагической истории стали обсуждать введение "списка Татунашвили" по аналогии с известным "списком Магнитского". И по этому вопросу представители власти и оппозиции пришли к консенсусу, чего не наблюдалось даже в процессе конституционных реформ.
Заметим попутно: для Грузии любые обсуждения компромиссов с Россией имеют большое внутриполитическое значение. Просто в силу асимметрии двусторонних отношений. Для Москвы закавказское направление лишь одно из многих, и сегодня оно далеко не в первой пятерке по значимости. Для Тбилиси же российское направление – первостепенный приоритет, влияющий не только на отношения с зарубежными партнерами, но и на внутриполитические расклады. Оппозиция готова использовать любой шаг правительства для его дискредитации. Вспомним, как неоднозначно была расценена "переписка" Георгия Квирикашвили с МИД РФ. Многие оппоненты власти увидели в этом проявления "капитулянтства" перед Кремлем.
Подготовка к Женеве совпала по времени и с очередным витком конфронтации между Западом и Россией. Кампания по высылке российских дипломатов затронула и Грузию, хотя формально между странами нет дипломатических отношений. Тбилиси, как наиболее последовательный союзник США, НАТО и ЕС на Южном Кавказе, вынужден демонстрировать солидарность с западными государствами. И здесь еще один риск. События, не имеющие непосредственной связи с кавказскими региональными процессами (вряд ли к таковым можно отнести скандальную историю с отравлением Скрипалей), оказывают свое воздействие (пускай и косвенное) на ситуацию в отношениях Москвы и Тбилиси. И думается, это еще не предел. Не зря же американский дипкорпус уже проявил интерес к "списку Татунашвили", который, если и будет поддержан, то не из-за стремления Вашингтона внести посильный вклад в стабилизацию на грузино-югоосетинской границе (которую в Тбилиси считают административной, а в Цхинвали – межгосударственной), а для "сдерживания России". И Кавказ рассматривается лишь как одно из направлений такого "сдерживания".
Однако срыв устной декларации о неприменении силы не тождественен краху самого женевского формата. В конце концов, по многим вопросам решения не находились годами, но сами переговоры продолжались. Причина очевидна: других площадок, где встречались бы все участники конфликтов и все заинтересованные стороны, просто нет, как нет и иных каналов коммуникаций. Не только по ключевым статусным вопросам, но и по предотвращению инцидентов.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
