Я приметила этот сололакский дом давно. Сделала узелок на память и успешно о нем забыла. И вот на новогодние каникулы в родные пенаты вернулась подруга. Она живет и учится в Европе, но, как и многие соотечественники, скучает по родному Тбилиси. Мы пошли погулять по старым улочкам города, щелкать друг друга на фотокамеру. И во время одной из фотосессий вдруг обнаружили на воротах дома надпись, выполненную на фарси.
"Да это же тот самый дом, который давно меня интересовал!" – воскликнула я. Через пару дней я вернулась на улицу Чонкадзе, 11, чтобы узнать, что же написано на железных воротах этого дома и кто в нем жил.
Грандиозный прием и предсказание однокашника
Дверь в парадную дома старая, деревянная. По надписи на решетках, выполненной на иранском, понятно, что дверь не менялась ни разу. Дом построен в далеком XIX веке. И принадлежал он изначально некоему немецкому инженеру. История умалчивает, чем конкретно занимался этот инженер. Известно лишь, что в Тифлисе он поселился на время работ. А как работы завершились, вернулся домой, на родину. Дом на Гудовича, как называлась в те времена улица, пришлось продать. Купил его у инженера иранский государственный деятель, посол Ирана Мирза Риза-хан Арфа од-Довла.
Строение европейского типа в срочном порядке переделали на восточный лад. Для этого даже специально мастеров из Ирана выписали. Тут надо уточнить, что Мирза Риза-хан к тому времени уже построил дом в Боржоми. Дворец этот и по сей день глаз радует. Резной, бирюзовый терем стоит прямо у входа в Национальный парк Боржоми. На нем надписи на персидском языке. Так вот, переделывать дом в Тифлисе были вызваны именно те мастера, которые строили Боржомский дворец.
Тифлисская резиденция посла, в которой жил и работал Мирза Риза-хан, изнутри компактная и уютная. Пол в ней деревянный, явно перекрашенный несколько раз. Пара лестниц, и ты в небольшом, эллипсообразном пространстве.
Освещение тут сенсорное, практичное. Но днем в нем особой нужды нет. В богато расписанном потолке есть два круглых отверстия на крышу. Сквозь них пробивается дневной свет и видны окна чердачного помещения.
Комнат в коридоре несколько. Интересно, в какой из них жил, а в какой работал посол. Семья Мирза Риза-хана переселилась в Тифлис из Тебриза. Поначалу Мирза пошел учиться в шиитское учебное заведение, затем поступил во французский пансион мадам Стасулевич. Вместе с ним учился маленький мальчик Вано Алиханов, который часто носил в пансион конфеты и раздавал их друзьям, в том числе и Мирзе. И как-то одна девочка его спросила, а разве можно давать конфеты нехристианам? На что тот абсолютно серьезно ей ответил: "Придет время, и Мирза станет консулом. Пригласит меня на день рождения своего шаха, и мы вместе будем смотреть на фейерверк". Предсказание сбылось через 20 лет. Все так и произошло.
Посольство Ирана открылось в этом строении 16 июля 1892 года. Торжественное открытие посол Ирана нарочно приурочил ко дню рождения шаха Ирана Насер ад-Дин Шах Каджара. В новом консульстве устроили грандиозный праздник. По приказу консула, фонтан во дворе нового посольства был устроен таким образом, чтобы вместо воды из него лилось красное кахетинское вино. Гости могли пить вино прямо из фонтана. И слушать оркестровую музыку. Двор роскошного дома утопал в зелени. На летнем ветру тихо раскачивались китайские фонари, играла музыка и лился смех. Мирза Риза и Алиханов вспоминали события давно минувших дней и наблюдали за фейерверком, который устроили по распоряжению консула, на Святой горе.
Исчезнувший фонтан и сохранившаяся лестница
Пощелкав снаружи, я прохожу через сводчатую арку во двор. Оглядываюсь. Фонтан, говорите… И где же этот роскошный бассейн, что изумлял своей изысканной красотой? Спускаюсь вглубь двора. Если смотреть на дом с улицы Чонкадзе, то хоть он и высокий, но глазу доступен только один этаж. Но стоит завернуть во двор, пройдя под куполом с орнаментами и расписной лепниной, ты обнаруживаешь, что с задней стороны маскируются целых три этажа. Озираюсь по сторонам. И тут мне сверху, с улицы, кричит мужчина.
- А там больше нет ничего интересного.
- Уверены? А где есть интересное?
Озираясь по сторонам, я пытаюсь убедиться в правдивости этого утверждения. Сбоку на доме винтовая лестница. На самом ее верху высокий, привлекательный мужчина. В руках сигарета, в глазах – любопытство.
- А вы не подскажите, где тот самый фонтан, о котором рассказывается в контексте этого дома?
- Нет фонтана, - отвечает молодой мужчина. – Видите, где стоят машины, гаражи? Вот на этом самом месте и был красивый фонтан. "Негоже пролетариям роскошествовать", - сказали коммунисты и сравняли его с землей. Ну, ничего, все равно стереть историю до конца им не удалось. Например, вот этой лестнице, - показывает он на винтовую лестницу, повторяющую своей формой молекулу ДНК, более 200 лет, я вам точно говорю.
Докурив сигарету, он приглашает меня подняться и снять выходные данные этой старинной лестницы. Начинаю ползти по ней. Иду медленно, потому что она до невозможности узкая. Попутно говорю с ним, ожидающим меня наверху.
- И сколько же вы раз на дню совершаете этот подвиг, поднимаясь по ней домой?
- Ни разу. Только в крайних случаях, потому что нет никакой надобности. Мы заходим с улицы и пользуемся этой лестницей только в крайних случаях.
Я наконец доползаю верхушки. Мы знакомимся.
- Юрий Широченко, - представляется он. - Родился и вырос в этом доме. Правда, сейчас в постоянных разъездах. - Вот, смотрите, - показывает Юра на вмятины на перилах лестниц. – Тут указаны печать и номер лестницы, которую привезли из России.
Еще пара слов на свежем воздухе, и Юра приглашает в дом. Мы сразу же, с лестницы, попадаем в кухню. Там его сестра Ната готовит еду и присматривает за маленьким ребенком.
- Раньше эти веранды были открытыми, а потом люди решили делать из них комнаты. Мы вот тоже застеклили и вынесли сюда кухню, - объясняет Ната.
Архитектурные контрасты и человеческая многогранность
- Юра, тебя же пациенты ждут. Ты иди, а мы с девушкой продолжим разговор, - обращается Ната к брату.
Юрий по специальности реабилитолог. Он уже лет двадцать занимается висцеральной терапией, подразумевающий специальную контактную технику воздействия на внутренние органы и глубоко лежащие ткани организма. Юра работает также с детьми с различными отклонениями. В эту группу входят аутисты, дети с ДЦП, с задержкой в развитии. Большей частью Юра находится в Казахстане. Алматы, Астана, Чимкент, Актау - это те города, в которых сегодня работает молодой специалист.
- Ко мне привели ребенка. Четыре года, не разговаривал, не двигался. После второго сеанса он пошел. Отец шутил: "Почему он тебя обнимает, а со мной дерется?" Я ему на это отвечал: "Так тебя он воспитывает, а со мной поддерживает дружеские отношения, знает, с кем как нужно себя вести".
Юра выходит в гостиную, где на диване сидит пара – мужчина и женщина. На стуле в стороне - погруженный в мысли человек. На высоком диване лежит на спине девушка.
- Смотрите, вот он - старый камин, который нам удалось сохранить со времен первого владельца, - начинает Юра.
Юра ведет меня за собой в прихожую квартиры.
- Смотрите, - говорит он, показывая на потолок. Поднимаю голову и утыкаюсь взглядом в роскошно расписанный потолок. Но вот незадача: рисунок этот прерывается стеной, и продолжение этого чуда можно найти в соседней квартире, за стеной. Юра говорит, что у них расписана вся комната. Соседи, так же, как и семья Юрия, не стали трогать богатую потолочную роспись. Да и нельзя ее трогать по закону. Ведь дом является памятником исторического наследия. Тут без специального разрешения даже гвоздь не забьешь. Правда, Юра тут же добавляет, что соседи - люди нелюдимые, и попасть к ним, чтобы посмотреть комнату с уникальным потолком, вряд ли удастся.
Уже в дверях спрашиваю:
- Юра, ваш дом – ваша крепость?
- Я родился в этих стенах, - говорит врач. - И знаете, мне кажется, и интерьер, и экстерьер сильно влияют на формирование личности. Чем разнообразнее архитектура и ярче пространство, тем более многогранна личность. Больше архитектурных контрастов будят в сознании и мышлении больше идей и смыслов. В квартире человек умирает, и дня три об этом никто может и не узнать. В наших условиях это исключено. Мы в 90-е всем двором вместе выживали и знали, кому нужна помощь больше остальных, носили тарелку горячего обеда к такому соседу.
Юра извиняется за прерванный разговор и возвращается к своим пациентам. Я выхожу через входную дверь и опять оказываюсь в парадной. Пара шагов, и я на улице. У ворот вижу туристов. Ну, конечно, позируют, ведь пройти мимо этого дома практически невозможно. Есть в нем что-то притягательное, магическое.
- Ой, Валера, тут какая-то надпись, на фарси! – восклицает женщина. Мужчина подходит к надписи на железных воротах, всматривается в буквы.
- На воротах указаны фамилия и имя владельца, - подсказываю я гостям, припомнив объяснения одного историка. – Мирза Риза-хан Арфа од-Довла.
По любопытным взглядам, которые туристы на меня бросают, понимаю, сейчас последуют вопросы…
