Я принадлежу к поколению, родившемуся после войны. Той, что уточнений не требовала. Другой мы тогда не знали, если иметь в виду незажившие раны, незабытые утраты. И немые слезы матерей, которым предстояло состариться, тщетно лелея в сердце надежду на возвращение погибших сыновей…
В книгах, документах, учебниках ее называли Великой Отечественной. Сегодня в Грузии предпочитают писать и говорить Вторая мировая. Два термина для обозначения одного трагического отрезка истории. Разница, впрочем, есть. Она не только в датах – Вторая мировая длилась почти на два года дольше. Не только в том, что жертв было больше и ожесточенные бои велись почти на всех континентах.
Разница в подходе. Слово "отечественная" – мобилизует, несет в себе высокое нравственное начало. "Мировая" - менее эмоционально, но, согласитесь, точней отражает масштабы и суть происходившего. Потому что это не эпитет. Ослепленные собственной болью, мы долгое время мало задумывались о том, что пришлось перенести гражданам других государств. Лишь понаслышке знали о бомбардировках Лондона, разрушении тех же немецких городов. О кровопролитных сражениях на тихоокеанских островах, в Северной Африке, Греции, Италии…
Без чего, кстати, трудно в полной мере оценить общечеловеческое величие и значение Отечественной войны, ставшей неотъемлемой частью Второй мировой. Строго говоря, война в отечестве завершилась еще в ноябре 1944 года, когда от гитлеровцев была очищена вся территория СССР. Дальше советские солдаты – в их числе мои соотечественники – неся колоссальные потери, продолжили избавлять от коричневой чумы Европу и мир.
Их величайшая миссия и память о героях бессмертна. Потому каждый год 9 мая мы с уважением и благодарностью вспоминаем о них…
С одним из них связана и история моих послевоенных детских впечатлениях. Следы войны тогда присутствовали во всем. Рядом, бок о бок, обитали вернувшиеся с фронта живые ветераны. Рассказы, книги, кинофильмы. Тем не менее, в памяти моей самым ярким пятном отложился танк. Настоящий боевой танк, возвышавшийся над одной из могил у входа на тбилисское Кукийское кладбище. Точнее, это была самоходная артиллерийская установка. Неважно – разницу понимали не все. А вот толстую стальную броню можно было потрогать руками!
Машина застыла, словно вот-вот рванется в бой. От моего дома до нее было неблизко. Даже наперерез приходилось пересечь железнодорожную магистраль и долго тащиться в гору, виляя между хаотически налепленными домами. Не спросясь родителей, мы, мальчишки, часто дружной ватагой отправлялись "к танку".
Легенд о том, кто под ним похоронен, ходило немало. Ни одну не помню – как и сверстникам, мне важно было прикоснуться к танку. Вообразить себя отважным танкистом. Тем более, вряд ли кто вчитывался в надгробье. Между тем, погибший в 22 года грузинский паренек успел дослужиться аж до майора и командовал танковым батальоном!
Все это я узнал гораздо позже. Как и то, что на кладбище действительно должен был стоять Т-34. Тот самый, на котором геройски сражался гвардии майор Шота Гогоришвили. Отправившись на фронт в начале Великой Отечественной, он был смертельно ранен, скажем так, во Второй мировой – после Белоруссии освобождал Польшу. Сохранилось распоряжение о выделении железнодорожной платформы для перевозки танка на могилу героя. Однако боевая машина снова отправилась в пекло без своего отважного командира и, как и он, не вернулась…
Тогда-то "тридцатьчетверку" и заменили на "самоходку" СУ-85. От станции она, как свидетельствовали очевидцы, действительно добралась своим ходом. И через 45 лет, когда ее (говорят, по приказу Тенгиза Китовани) вновь отправили в бой – на проспект Руставели, вроде бы, завелась безотказно. Не подвела. Правда, неизвестно, довелось ли ей сделать хоть один выстрел. Зато подвела, и очень сильно, короткая память "оппозиционеров" – площадка у надгробья с тех пор пустует.
Александр Покрышкин - гроза немецких летчиков >>>
Кое-кто считает, что "самоходка" опять находится на Кукия – только выше, у входа на братское кладбище времен войны. Но старожилы утверждают, что это совсем другая машина. Ее в 70-е годы привезли и установили как памятник представители Закавказского военного округа. Кстати, ей тоже не удалось избежать мародерства – был спилен ствол. Потом на его место кто-то приварил трубу. Теперь уж точно больше не выстрелит!
Все же обидно, преступно, когда "память" кощунственно сдают в металлолом. За рубежом мне не раз попадались на глаза ставшие достопримечательностью военные форты, где красуются образцы старинных орудий. Многие из них переходили из рук в руки, но на переплавку "в наказание" отправлены не были. Потому что это и история, и гордость, и своего рода предостережение.
Вот и победа. Пусть даже великая.
Боль притупится, уйдет. Поколения сменятся. Раны зарубцуются. Еще немного – и не останется ни ветеранов, ни победителей, ни побежденных, ни жертв. Все смешается, обратившись в тлен, чтобы вдохнуть жизнь, придать силу и мощь новым росткам. Победа же станет от этого еще величественней и обретет универсальный смысл. Надо лишь сохранить ее в своем сердце и бережно передать дальше как память. Память, которая не только чему-то учит, но и делает всех нас умнее, добрее, а мир, в котором мы обитаем – совершенней, лучше и счастливей.
Цумакулов С. У. – 1561, Шубин Г. М. – 862, Саулян Ф. К. – 996, Тургул С. М. – 922, Абашидзе П. М. – 568, Тусиев Е. Н – 1274…
…По-весеннему зеленеющее поле, усеянное симметричными рядами стандартных табличек: имя и, судя по всему, порядковый номер истории болезни. Братское военное кладбище на Кукия. Я стою молча. Словно апеллируя к вечности, передо мной покоится прах более двух тысяч бойцов, скончавшихся в тбилисских госпиталях в 1944 и 1945 годах. От спазма, скрутившего душу, поле мне кажется бесконечно большим.
