Хосе высокий, загорелый и харизматичный - такой, каким и полагается быть жгучему испанцу. Мужчина выглядит так, будто с него полчаса назад писали портрет Дон Кихота Ламанчского в молодости. Но Хосе - это не настоящее его имя. По паспорту он Гия Алавидзе, хоть знают об этом и немногие. В Тбилиси его знают именно под именем Хосе Маджинере.
О том, почему его зовут испанским именем и имеет ли он на самом деле связь с Испанией, Хосе отвечает уклончиво, не раскрывая всех секретов. Вообще, в случае с ним все как-то запутано и сложно: зовется испанским именем, но не испанец, снимает фильмы, но говорит, что не режиссер.
На вопрос, кто он про профессии, Хосе отвечает: "Фантазер". А посмотришь его картины и думаешь, а что, может он и в самом деле нафантазировал об отсутствии у него специального образования. Потому что ну невозможно так снимать, не имея за спиной совершенно никакого опыта.
"Он заразил меня собой": со дня смерти Сергея Параджанова прошло 30 лет >>>
А снимает Хосе хорошо. Ему мастерски удается передать городской колорит. Хосе начинал снимать с телевизионных сюжетов, затем были зарисовки, а потом документальные фильмы. Снимал он главным образом об архитектуре старого города и колоритных тбилисцах. И потихоньку подобрался к своей мечте – съемкам фильма о Сергее Параджанове.
Снял свой первый фильм о мастере и понял, он не остановится на нем и будет снимать дальше. Так появилось еще 16 фильмов о тбилисском гении Сергее Параджанове, объединенные одним названием "Беседы о Параджанове".
Проводник красоты
- Я лет десять мечтал снять фильм о Сергее Параджанове. Мой первый сценарий был написан в жанре трагикомичного фарса и состоял из двух частей. Первую - я выстраивал на фотографиях Юрия Мечетова, и показывал, что параджановский Тбилиси уходит, его нет! А во второй части я пытался условно "вернуть" маэстро на родину.
В этих попытках я то подъезжал к министерству культуры с останками Сергея Параджанова, и меня оттуда, естественно, выпроваживали. Где это видано, чтобы какой-то режиссер заявлялся туда с таким "грузом", затем я направлялся с гробом по адресу, где он жил, на Мтацминда, меня и оттуда попросили бы уйти. А потом собирался подняться на могилу его родителей, что на Верийском кладбище, и предать его прах родной земле. Но и здесь я бы встретил сопротивление. Одним словом, мне было бы отказано везде, и я бы с этими останками уехал назад, в Армению.
- Это не сценарий, а целый манифест! И звучит он как упрек, что мы не сохранили то, что было частью нашей культуры.
- Вот и мне сказали друзья, Хосе, тебя многие не поймут, взбаламутишь город, разразится скандал (улыбается). И я решил снимать по-другому. Но все равно не ожидал, что из одного фильма родится 16 серий, и это еще не предел. У меня записаны еще 20 респондентов, впереди еще много других записей с интересными собеседниками.
- Сколько всего фильмов вы планируете снять о Параджанове?
- Параджанов - это такая глыба, которую охватить очень сложно. Записываешь, к слову, человека, близко знавшего Серго, и он обронит в разговоре нечто такое, что ты понимаешь, что это уже тема для следующего фильма. У меня фильмы так рождались. Из одного интервью вытекало второе, из второго третье и дальше. Боюсь, что мне и целой жизни не хватит, чтобы все рассказать.
- Занимался ли в Грузии кто-либо таким глубоким исследованием творчества Параджанова?
- Пусть исследованием занимаются искусствоведы. Красивые слова писать, анализ делать - это их дело, а я просто отражаю реальность. Прихожу, записываю людей, которые помнят Сержика (так друзья его называли), могут о нем рассказать что-то интересное, собираю эмоции и передаю их зрителям. Я всего лишь проводник.
- Кто финансирует этот грандиозный проект?
- Я сам.
- Но вы пытались достать средства для съемок картины?
- Да, вначале. Письма всякие писал, отправлял в посольства, организации, министерство культуры. А потом понял для себя, что я больше не буду ни у кого нечего просить. Буду снимать сам, на свои деньги. Конечно, хорошо иметь своего оператора, монтажера, а самому только управлять процессом и писать сценарии. Но в моем случае это непозволительная роскошь. Я это понял и теперь рассчитываю только на себя.
Я работаю в Кавказском доме, снимаю какие-то фильмы. Преподаю в воскресной школе, в которой учатся дети из семей из конфликтных регионов Грузии. Я для себя установил такое правило: откладывать ежемесячно с зарплаты определенную сумму, которую я потом трачу на съемки моего фильма.
- Энтузиасты, делающие что-либо из любви, без вознаграждения, вызывают сегодня искреннее удивление и порой даже недоумение.
- Мне кажется нужно служить чему-то светлому, красивому. Первым из его фильмов я посмотрел "Ашиг Кериба". Посмотрел и поразился тому, как красота, которую я увидел на экране, вытеснила из меня всю черную, отрицательную энергию. Это терапия, магия, которой владел Параджанов.
Понимаешь, каждым человеком говорит или Бог, или Сатана. Он проводник, через него проходит энергия. Серго возвышал в своем искусстве зрителя до божественного уровня. И говорил о том, что Бог есть красота, начало этой красоте. Это та цепочка, от Достоевского, которая ведет к спасению.
Чудеса от Параджанова
-Хосе, с чего начался весь этот проект, кто стал героем первого фильма о Параджанове?
- Я ведь давно хотел снимать о Серго фильм. Все уши прожужжал знакомым и друзьям. Ну и как-то мне сказали, слушай, ты же ищешь людей, знавших Параджанова близко. Так вот, есть такая Луиза Ниазян. Она работала над монтажом картины "Ашик Кериб".
Я встретился с ней, поговорил, мы поднялись к нему домой, в гостиницу, которая там сейчас открыта. А потом я решил записать такой кадр, будто она идет по подъему, ищет дом, в котором жил Параджанов. Луиза с готовностью согласилась на этот постановочный кадр. И вот мы поехали.
Я нашел живописный подъем, где с одной стороны были цветущие акации, а с другой - свисали колоритные балконы, и Луиза пошла по этому подъему. Где-то в середине пути, она остановилась и говорит: "Ой, Хосе, у меня дежа вю", у нас ведь обоих наушники в ушах. Мы успешно записали ее восхождение. Луиза развернулась и пошла вниз. И вдруг останавливается у одного балкона. Я снимать закончил, но наушники на мне, и я слышу, как она спрашивает какого-то молодого человека.
- Где-то тут жил Юра Мгоян (исполнитель главной роли в фильме Параджанова "Ашиг Кериб"). Вы случайно не знаете такого?
И тут парень с балкона ей отвечает: "Конечно, знаю. Он мой дядя". Я чуть не обалдел от неожиданности. Камеру в руки и трусцой вперед. Подхожу ближе, а на балконе живой Ашиг Кериб, с голым торсом, в шортах. Племянник до неприличия похож на дядю. Мы немного поговорили с ним, узнали, что Юра сейчас живет с семьей в Дании. И вот на обратной дороге домой я думал о том, что Серго все видит, и одобряет. Это он благословение, личное сообщение мне прислал. Звучит оно приблизительно так: Хосе, ты на правильной дороге, двигайся по ней, а чудеса пусть будут за мной.
- Ну и как, маэстро сдержал обещания?
- С того самого дня чудеса не заканчивались. Мне на днях позвонили из Кахети, еду записывать племянника (сына сестры Параджанова). Он живет в Телави. И это эксклюзив, понимаете?! Его никто и никогда не записывал по поводу дяди. А у него историй о Серго с три короба. И обратите внимание, они сами на меня вышли, сами позвонили. Ну не чудо ли это?!
- Из снятых вами фильмов, я видела только два. Тот, где собеседником выступает Роберт Стуруа, и второй, где вспоминают своего друга - Лана Гогоберидзе, Мераб Кокочашвили, Эльдар Шенгелая и Гия Канчели. Кто из героев удивил вас больше всего?
- Лана Гогоберидзе. У нее получилась полная, совершенная оценка гения Параджанова. Не ожидал.
- Почему?
- Потому что женщина. А она выступила нейтральным исследователем его творчества и личности. Она говорила о гениальности Параджанова, как творец, который не боится признать чей-то талант. На такую оценку способны только сильные личности. Лане будто удалось постичь настоящего Параджанова.
- А может ей это удалось именно потому, что она женщина? Ведь чувственное начало у нас развито лучше.
- Вполне возможно. Ведь в ее оценке присутствует и романтизм. Она говорит, что верит, красота спасет мир. Романтизм всегда привлекателен, хоть и утопичен. Параджанов нес эту красоту, и безусловно был великим революционером.
Есть одно древневосточное учение Лао Цзы. Его последователи отбрасывают наружную активность и переходят в полную пассивность. А внутренние, душевные процессы, наоборот, приходят в большую активность. Параджанов сотворил в своем кинематографе именно это. Он в статичном кадре дает взрыв. Серго начал движение от обратного, перевернул все каноны кинематографа. Он такой же революционер, как Христос, который проповедовал подставить вторую щеку, если ударили в одну.
- Все ваши герои в конце фильма смотрят в камеру и обращаются к Параджанову.
- Да, это такая традиция. Кстати, за всю историю съемок двое из собеседников отказались от последнего слова. Один немец, который сказал мне: "Хосе, это китч, и я не буду этого делать. Если я захочу что-либо сказать Серго, я сам к нему без посредников обращусь". А второй, автор сценария к фильму Тенгиза Абуладзе "Покаяние" Резо Квеселава. "Мы, как люди искусства, стоим на разных уровнях, - сказал он, - и я не могу к нему на равных обратиться".
- А что бы Вы сами сказали ему, обращаясь в камеру?
- Я бы ему сказал, Серго, я выполнил свой долг перед самим собой. И ни разу не сфальшивил, ни на йоту.
