Два часа дня. Бетонные джунгли одного из периферийных районов города. Печет, но солнце не жжет, а всего лишь ласкает. Вокруг дома сплошная зелень и чистый воздух. Погода в самый раз для пеших прогулок. Но мой герой уже года два не покидает квартиру. Передвигается только из комнаты в комнату, да и то с палкой. Слабость в ногах — это, пожалуй, единственное недомогание, на которое он жалуется в свои 100 лет. В остальном, он^ как вековой дуб – тверд и силен. Бывает, даже читает без очков.
В левом углу комнаты стол, на нем — кофе, фрукты, конфеты. А справа, на диване, он — участник Великой Отечественной войны, педагог с солидным стажем и писатель Еприкян Хажак Бартегмосович.
— Называйте меня просто – Хажак, — улыбается он, когда я застреваю на произношении его необычного отчества.
Имя Хажак, объясняют близкие, означает на армянском "голубоглазый". Глаза у него и правда голубые. А еще они у него очень живые и проницательные.
У стола стоит стул, на котором висит пиджак с медалями и боевыми наградами.
— Одень его, папа, — обращается к нему дочь.
— Нет, — отвечает мой герой.
— Ну, пожалуйста, — настаивает она.
— Зачем ты меня просишь. Мне удобно и так, — отвечает Хажак. — Я потом его надену, для фотографии.
— Тогда хотя бы шапку сними, — улыбается она. Но Хажак только глубже уходит под черный, вязаный котелок, буравя меня своими веселым взглядом.
Нет для дружбы лучшего испытания, чем война…
Хажак родился в селе Каурма Ниноцминдского района. При произношении названия села он, улыбаясь, добавляет: "Да, забавное название у деревни. Любите каурму? Вкусное блюдо…" И продолжает:
— Нас в семье было шестеро. Трое девочек и трое мальчиков. Из трех братьев я был самым младшим. В школе учился хорошо и поступил на педагогические курсы. Начал работать в местной школе, преподавать армянский язык и литературу. Хорошая она – мирная жизнь, это понимаешь, когда начинается война. Мои братья ушли на фронт первыми.
Хажак в войну дошел со своим полком до Витебска. А потом заболел и попал в госпиталь. Пролежал там какое-то время, к тому времени его 144-й полк демобилизовали. Остаток войны Хажак провел уже на родине, в Кутаиси.
— У нас командир был – золотой человек. Мог уберечь и спасти так, где другой на его месте отдал бы под военный трибунал. Но у него сердце мягкое было, грузинское. Зачем же жизнь парню портить, если спасти можно. Ну, выпил он, положим, перебрал немного. И снял с себя в это время табельное оружие. И что с того? Шла война, люди голодали, и вокруг было очень много несчастий. Люди в этой ситуации часто старались забыться…
Жизнь устроена причудливым образом. Хажак был на фронте, когда пересекся со своим старшим братом. Можно сказать, это самый яркий эпизод его боевого пути. Он не знает точно, у какой переправы это происходило. Зато отчетливо помнит, как еще издалека приметил среди группы военных людей знакомые черты лица. Подошел к брату, обнялись. То была их последняя встреча. Вскоре после этого брата не стало. Средний брат пропал без вести уже на исходе войны. Как рассказывали однополчане, их полк проходил мимо какой-то украинской деревни. И брат решил спуститься туда, видимо, за провиантом. Обратно оттуда он не вернулся. Друзья говорили, что парень попал в руки к бандеровцам. С тех пор у Хажака к ним стойкое неприятие.
— Мы с немцами воевали, гибли, а они поддерживали фашистов, — эмоционально осуждает Хажак националистов.
— Дед, они были против вас, советской власти. Поэтому перешли на сторону фашистов. А потом фашисты их "кинули", и они оказались в осаде, против всех — и тех, и других, — вставляет внук Хажака.
— Не напоминай мне о них, — непримиримо бросает дед.
Хажак успел повидать на своем веку многое. До Великой Отечественной прихватил финскую войну. Попал туда как призывник. А вот во Вторую мировую работал на фронте связистом.
— Бывает, не спишь четыре дня и ничего уже не соображаешь и еле держишься, а тебе стоять нужно и выполнять долг, защищать страну. А знаете, что лучше всего познается на войне? Дружба. Нет лучше испытания для нее. Когда последнюю буханку хлеба делишь на равные куски, чтобы выжить. И знаешь, что товарищ за тебя жизнь отдаст.
Всегда на защите молодежи
После войны Хажак вернулся домой и начал работать в сельской школе. 70 лет из своих ста Хажак посвятил работе с детьми. Учил армянскому языку и литературе. Оттуда столь глубокое понимание детской и подростковой психологии, проблем, которые их волнуют.
Военный летчик ВОВ из Грузии о борьбе, любви и расставании >>>
— Их нужно правильно воспитывать, в любви к родине, к труду, женщине, старшим… Молодежь сегодня намного развитее. Говорить о том, что они более воспитаны или более культурны, чем в свое время были мы, неправильно. Нет, это не так, конечно. И в то же время они очень во многих вопросах нас опередили. Они разбираются во многих темах. Сегодня есть интернет, и молодежь может черпать оттуда информацию. Что бы ни говорили про молодежь, я всегда встаю на ее защиту, потому что за ней будущее, жизнь. А жизнь я люблю.
— О чем вы пишите в своих книгах?
— О жизни, — уклончиво отвечает Хажак. — О дружбе, любви, предательстве, мужестве и воле к жизни.
Герои произведений Хажака, как правило, реальные персонажи. Далеко ходить за сюжетами для будущих рассказов и теребить воображение ему не приходится. Историй, которые он переносит на бумагу, и в жизни хватает. И на капризную барышню музу он тоже не жалуется. Хажак и сейчас в процессе работы. Пишет о том, как мужчина уезжает из семьи на заработки. На чужбине женится на другой женщине. Забывает о жене, детях, родителях. А дома его ждут и в надежде на финансовую помощь влезают в долги, покупая его сыну музыкальный инструмент…
Любовь к жизни
Кофе был уже выпит и конфеты съедены, когда мой герой вдруг выстрелил в меня вопросом о "личном".
— А о женщинах вы меня спрашивать не будете? Например, о немецких женщинах…
В самом деле, ни разу не завела разговор о "главном". Непорядок. Надеясь хоть как-то себя реабилитировать, я вворачиваю:
— Так вы же не дошли до Берлина, откуда вы знаете о немецких женщинах?
Все мы были готовы сражаться до конца — история ветерана ВОВ >>>
— Я о тех, с которыми был знаком. Немецких женщин и тут хватало. Но они тут годами жили и были уже нашими. И боль нашу воспринимали как свою. А вообще, если без шуток, мы воевали на фронте, а они в тылу нас поддерживали. И если бы не эта поддержка, кто знает, смогли бы мы с этой болью справиться. Я столько раз жалел, что остался жив, а мои братья, у которых уже были дети, погибли, не вернулись домой. Я много думал о том, как же несправедливо устроена жизнь. Им детей же поднимать надо было. Их молодые жены ждали дома. А домой вернулся из троих почему-то я, — задумчиво роняет Хажак.
— Папа, так ведь ты был младше них, они пошли на фронт раньше тебя. Поэтому у них уже и дети были. Ты же не виноват, что был самым младшим, — говорит дочь.
— Все равно, — не унимается Хажак, — несправедливо это. Хотя, там, — показывает он пальцем вверх, — у них своя арифметика. Кто должен уйти, а кто остаться…
Живая легенда Отечественной войны – от Сталинграда до Берлина >>>
— Вот он тут, статный, голубоглазый, — говорит дочь, показывая мне фотографию, на которой ему лет 50. Бывший связист Хажак познакомился с женой в институте. Хажак изучал литературу и язык, супруга училась на физико-математическом факультете. Как-то в аудиторию вошла симпатичная девушка. Хажак сразу обратил на нее внимание. Место рядом с ним пустовало, и девушка присела. Познакомились. И завертелось – закрутилось. Прогулки под луной, признания в любви, ну и как логическое завершение законное бракосочетание. В браке у Хажака родились сын, который сейчас в Москве, и дочь. С ней и внуками он сегодня и живет. Супруги в живых уже нет. Кстати, дочь в прошлом тоже педагог по биологии. Такая вот преемственность поколений.
Хажак надевает костюм, присаживается к столу. Делает он это с помощью близких, но, как только начинает говорить, опять становится трудно поверить в то, что он справляет вековой юбилей. Слишком много в нем энергии и внутреннего света. Будто ему удалось раздобыть эликсир молодости.
— Может, у вас есть какой-нибудь секрет молодости, — напоследок спрашиваю я ветерана-долгожителя.
Хожак на минуту задумывается, потом с улыбкой отвечает:
— Я не курю, не пью, не употребляю в пищу соль. Не пью холодную воду. Даже если очень хочется, не ем мороженого. Оно холодное и сладкое.
— От сладостей отказался вообще. Сам, без врачей, — добавляет дочь, — поставил себе диагноз – сахарный диабет. И остерегается всяких излишеств. Когда был моложе, занимался спортом, любил плавание. И утро не проходило без зарядки. Жирную пищу он себе не позволяет, заваривает себе какие-то травы и изъял из употребления хлеб.
— Поживу еще два года, а потом можно и умирать, — смеется Хажак. – Знаете, я думал, человеку надоедает жить, ведь сто лет, это ж немало. Но, я вам скажу так – жить хочется даже в 100 лет.