Не знаю, как вы, а я свято верю в связь времен. Главное найти проводника, который переместит тебя из настоящего в прошлое. Я такого нашла, гуляя по любимому тбилисскому району - Сололаки. Проводник нашелся по адресу Мачабели, 1, по-старому - на улице Сергиевской. Речь идет о доме, в котором жил известный русский поэт Николай Гумилев. Да, да – на этой самой улице, которую можно считать Тифлисской уолл-стрит XIX столетия, потому что на ней жил весь деловой Тифлис.
Дом на улице Сергиевской, ныне Мачабели, построил инженер Мирзоев. Инициалы владельца сохранились на барельефе дома.
Старая парадная и литературный дебют
Николай Гумилев родился в 1886 году в семье корабельного врача в Кронштадте. На Кавказ Гумилев попал после того, как у старшего брата обнаружили туберкулез. Врачи настоятельно рекомендовали родителям вывезти ребенка на юг. Отец семейства продал дом в Царском селе, усадьбу в Поповке и отправился с детьми и женой в Тифлис.
Гумилевы поселяются в доме Мирзоева. Изначально братья отправляются учиться во 2-ю Тифлисскую гимназию, но вскоре переходят в 1-ю — самую лучшую в городе, на Головинском проспекте (нынешний проспект Руставели). В Тифлисе, на улице Сергиевской, Гумилевы проживут три года. Тут состоится поэтический дебют Гумилева - его стихи опубликуют в газете "Тифлисский листок".
Парадная трехэтажного дома традиционно открыта. Увлекшись съемкой, задеваю ногой отвалившуюся напольную плитку, совершаю экзотический пируэт, но каким-то чудом сохраняю равновесие и удерживаюсь от падения. Заправляю плитку в гнездышко обратно и только после этого замечаю, что вывалившихся плиток тут полно. Жители дома, должно быть, выучили их наизусть. Между тем, где-то наверху хлопает дверь, кто-то начинает спускаться по лестницам. Сутуловатый мужчина бросает на меня короткий и любопытный взгляд и продолжает двигаться по лестнице к выходу.
После пары вопросов он хоть и неохотно, но втягивается в беседу.
Рассказывает, что родился в этом доме. О том, что дому нужна незамедлительная помощь, он, конечно же, понимает, но переезжать ни при каких обстоятельствах не хочет.
- Меня вполне устраивают условия, в которых я живу. Я люблю свой дом. Да, жилью нашему давно нужна помощь. Года три назад приходили с мэрии, делали полную калькуляцию расходов. Ну и все, с тех пор никто не видел больше ходоков оттуда. Дом укрепляли, как же, и ремонт делали еще в советские времена, но все это давно пришло в негодность и требует повторного вмешательства.
Мужчина удивляется, когда я говорю ему о том, что здесь жил какое-то время известный поэт Николай Гумилев.
- Надо же! Как интересно, прожил всю жизнь в этом доме, а про то, что такая личность проживала в этих стенах, не знал. Мне известно лишь имя первого владельца Мирзоева. А что было потом, а тем более сейчас… Легче в дебри истории уйти, чем о сегодняшней публике рассказать. Я, по правде говоря, и не знаю никого. Из старых жителей дома нас осталось двое. С остальными здороваюсь, но близко не знаком. Раньше ведь как бывало. Приедут ко мне гости. Я их беру в охапку и по городу гулять. И что ни шаг - встречаю знакомых. А теперь могу ходить весь день и никого из старых тбилисцев не увижу. И люди другие, и город другой…
Хромой старик и жители двора
Походив по парадной, в которой, кроме живописной лестницы, пожалуй, ничего больше интересного не осталось, направляюсь во двор. Там женщина в халате собирает в кучу жухлые листья. Софико уже более сорока лет живет в этом доме.
- Знаю, что в нашем доме жил грузинский поэт Георгий Леонидзе, в честь которого названа широкая улица, по которой поднимаешься в Сололаки. Его правнук до сих пор живет в этой квартире, на втором этаже. Ему лет 75 будет. Я с ним близко не знакома. До него сложно достучаться.
Сама Софико родилась в этом же районе Сололаки, на улице Вознесенской. Говорит, что родительский дом, как и тот, в котором они сегодня живут, давно нуждается в реконструкции.
- В Cололаки, сами знаете, что ни дом – исторический памятник. Только все они разваливаются на глазах, никому до них нет дела. Наш дом перекошен на одну сторону. Присмотритесь, он просел в левой стороне. Того и гляди, начнет разрушаться.
Ария о разрушающемся Тифлисе: дом, где жил Чайковский >>>
Дом, в самом деле, как хромой старик, накренился в одну сторону. Не подставишь трость, совсем завалится. То, что дом требует незамедлительного ремонта и реконструкции, очевидно и без глубокого анализа. Озадачивает, мягко говоря, другое. Несмотря на аварийное состояние дома, люди все равно покупают здесь квартиры и заселяются. К слову, Софико с сестрой живут тут давно. А вот дочь ее с семьей поселилась совсем недавно, лет шесть назад. И после покупки квартиры семья решила расширяться и добавила к веранде еще целую комнату.
- Но ведь вы знали, что дом в таком плохом состоянии, почему же ваша дочь предпочла купить квартиру тут? - спрашиваю у Софико.
Ответа у женщина не нашлось. Она лишь подтвердила, что квартиру приобретали, зная, что дом старый и требует капитальной реставрации. Ну и когда ты родился в центре города, конечно, ужасно не хочется перебираться в другой район.
А тем временем новые коммуникации в доме проводят снаружи, не трудясь прятать трубы в толстых стенах. Видимо, опасаются нанести вред ветхому строению.
- Хотя, знаете, его кирпичные стены такие толстые, что кажется, они вечные, вот укрепить фундамент и лестницы, конечно, надо. Знаете, сколько заявлений мною написано про вот эту аварийную лестницу…. - продолжает Софико, указывая на железную конструкцию в углу внутреннего дворика.
Листопад под Новый год
И тут подул легкий ветер, в воздухе мягко закружились, ложась под ноги – нет, вовсе не снежинки, а желтые листья.
- Вы думаете, зачем я собираю эти высохшие листья Во время дождя — вот этот канализационный люк, - рассказывает Софико, показывая на зарешеченную яму, - полностью засоряется. И вода, не находя выхода, заливает первые этажи. Хоть бы уж разом ветер оголил деревья, а то каждый день одна и та же морока.
София берет в руки веник и продолжает прерванное на время нашего с ней разговора занятие. А я направляюсь к той самой аварийной лестнице, чтобы сделать несколько снимков. С виду лестница приварена вроде бы добротно, но карабкаться по ней все равно страшновато. Местами железное днище прогибается и наводит на размышления о бренности бытия.
Добравшись до третьего этажа, осматриваюсь и ступаю на дощатые полы галереи. К одной из стен прислонился старый шкаф, у некоторых из дверей, выходящих на веранду, горой накидан ненужный мусор. Как видно, дверьми давно не пользуются. Иду по веранде осторожно, почти крадучись, но половицы под ногами все равно предательски поскрипывают.
На полу у окна пустая миска. А через секунду-другую в коридоре появляется и сам хозяин столовых приборов - важный и дородный кот. Равнодушно оглядев меня, идет по своим делам.
А я, пройдя до конца веранды, упираюсь в дверной проем. Прохожу - и оказываюсь в другой парадной, в ней и лестничные площадки шире, и стены чище. Еще пара шагов - и я на улице Леонидзе, бывшей Кирова. Вот оно как получается. Зашла я в дом со стороны Мачабели, а вышла из него на улице Леонидзе.
Дом оказался с секретом – если через внутренний двор подняться по лесенке, по сквозной веранде можно перейти в другую парадную и очутиться на другой улице. Идеальное место для игр в прятки, вдруг пробегает ребяческая мысль. Только двигаться нужно совсем тихо и легко, едва касаясь половиц.
А в парадную между тем тащат живую ель. И хоть условия, в которых люди годами живут в таких домах, далеки от идеальных, праздника никто не отменял…