Бесик Пипия
Намерение посетить Кавказ возникло у Александра Пушкина еще в 1827 году. В письме от 18 мая он писал из Москвы своему брату Льву Сергеевичу, служившему тогда в Нижегородском драгунском полку, расквартированном под Тифлисом: "Завтра еду в Петербург увидаться с дражайшими родителями… Из Петербурга поеду или в чужие края, то есть в Европу, или восвояси, то есть во Псков, но вероятнее в Грузию…" Намерение это осуществилось спустя два года. Перед отъездом из Петербурга 9 марта, Пушкин отметился в полиции, как выезжающий до Тифлиса и обратно. В черновом предисловии к "Путешествию в Арзрум" Пушкин написал, что "мне захотелось туда съездить для свидания с братом и с некоторыми из моих приятелей".
Пушкин прибыл в Тифлис 26 мая, в день своего 30-летия. Поэт радостно был встречен тифлисским обществом. Оказались здесь и товарищи по лицею. В честь гостя был устроен торжественный вечер в европейско-восточном вкусе в одном из загородных садов на берегу Куры. Описание встречи дал ее участник Константин Савостьянов, служивший в канцелярии тифлисского военного губернатора в чине коллежского асессора:
"Тут собрано было: разная музыка, песельники, танцовщики, трубадуры всех азиатских народов, бывших тогда в Грузии. Весь сад был освещен разноцветными фонарями и восковыми свечами на листьях дерев, а в середине сада возвышалось вензелевое имя виновника праздника. Более 30 единодушных хозяев праздника заранее столпились у входа сада восторженно встретить своего дорого гостя.
Едва показался Пушкин, как все бросились приветствовать его громким ура с выражением привета, как кто умел.
Весь вечер пролетел незаметно в разговорах о разных предметах, рассказах, смешных анекдотах и пр.
Все веселились от души, разговаривали, шутили, смеялись и одушевление всех было общее. Тут была и зурна, и тамаша, и лезгинка, и заунывная персидская песня, и Ахало, и Алаверды, и Якши-ол, и Байрон был на сцене, и все европейское, западное смешалось с восточно-азиатским разнообразием в устах образованной молодежи, и скромный Пушкин наш приводит в восторг всех, забавляя, восхищая милыми рассказами и каламбурами.
Действительно, Пушкин в этот вечер был в апофеозе душевного веселья как никогда и никто его не видел в таком счастливом расположении духа; он был не только говорлив, но даже красноречив, меж тем как обыкновенно он бывал более молчалив и мрачен. Как оригинально Пушкин предавался этой смеси азиатских увеселений! Как часто он вскакивал с места, после перехода томной персидской песни в плясовую лезгинку, как это пестрое разнообразие европейского с восточным ему нравилось и как он от души предался ребячьей веселости! Несколько раз повторялось, что общий серьезный разговор останавливался при каком-нибудь азиатском фарсе, и Пушкин, прерывая речь, бросался слушать или видеть какую-нибудь тамашу грузинскую или имеретинского импровизатора с волынкой.
Когда европейский оркестр во время заздравного тоста Пушкина заиграл марш, на русского Торквато надели венок из цветов, посадили в кресло и начали его поднимать на плечах своих товарищей при беспрерывном ура, заглушавшем гром полного оркестра музыки.
Потом посадили его на возвышение, украшенное цветами и растениями, и всякой из нас подходил к нему с заздравным бокалом и выражали ему, как кто умел, свои чувства, свою радость видеть его среди себя и благодаря от лица просвещенных современников и будущего потомства бессмертные творения, которыми он украсил русскую литературу.
На все эти приветы Пушкин молчал до времени, и одни теплые слезы высказывали то глубокое приятное чувство, которым он тогда был проникнут.
Наконец, когда умолкли несколько голоса восторженных, Пушкин в своей стройной благоуханной речи излил перед нами душу свою, благодарил всех нас за торжество, которым мы его почтили, заключивши словами: "Я не помню дня, в который бы я был веселее нынешнего; я вижу, как меня любят, понимают и ценят — и как это делает меня счастливым!"
Когда он перестал говорить, — от избытка чувств бросился ко всем с самыми горячими объятиями и задушевно благодарил за незабвенные для него приветы".
Пушкин в Тифлисе с огорчением узнал, что Нижегородский драгунский полк уже выступил в поход. Поэт обратился к командующему Отдельным кавказским корпусом фельдмаршалу графу Ивану Паскевичу с просьбой разрешить поехать в армию, так как ему любопытно было бы "взглянуть на театр войны и на места, которые могут дать ему материал для сочинений". Главнокомандующий в тот момент находился под Карсом, и Пушкину пришлось две недели провести в Тифлисе в ожидании разрешения.
Пребывание Пушкина на Кавказе и, в частности, в Грузии в 1829 году принадлежит к наименее известным в подробностях периодам в жизни поэта. Основным печатным источником сведений о Пушкине на Кавказе в 1829 году является его "Путешествие в Арзрум". Вот как описывает поэт встречу с Тифлисом:
"Я остановился в трактире, на другой день отправился в славные тифлисские бани. Город показался мне многолюден. Азиатские строения и базар напомнили мне Кишинев. По узким и кривым улицам бежали ослы с перекидными корзинами; арбы, запряженные волами, перегорожали дорогу. Армяне, грузинцы, черкесы, персияне теснились на неправильной площади; между ими молодые русские чиновники разъезжали верхами на карабахских жеребцах. При входе в бани сидел содержатель, старый персиянин… Персиянин ввел меня в бани: горячий, железо-серный источник лился в глубокую ванну, иссеченную в скале. Отроду не встречал я ни в России, ни в Турции ничего роскошнее тифлисских бань…
В Тифлисе пробыл я около двух недель и познакомился с тамошним обществом. Санковский, издатель "Тифлисских ведомостей", рассказывал мне много любопытного о здешнем крае, о князе Цицианове, об А. П. Ермолове и проч. Санковский любит Грузию и предвидит для нее блестящую будущность…
Грузины народ воинственный. Они доказали свою храбрость под нашими знаменами. Их умственные способности ожидают большей образованности. Они вообще нрава веселого и общежительного. По праздникам мужчины пьют и гуляют по улицам. Черноглазые мальчики поют, прыгают и кувыркаются; женщины пляшут лезгинку. Голос песен грузинских приятен…
Грузины пьют не по-нашему и удивительно крепки. Вины их не терпят вывоза и скоро портятся, но на месте они прекрасны. Кахетинское и карабахское стоят некоторых бургонских. Вино держат в маранах, огромных кувшинах, зарытых в землю. Их открывают с торжественными обрядами. Недавно русский драгун, тайно отрыв таковой кувшин, упал в него и утонул в кахетинском вине…
Тифлис находится на берегах Куры в долине, окруженной каменистыми горами. Они укрывают его со всех сторон от ветров и, раскалясь на солнце, не нагревают, а кипятят недвижный воздух. Вот причина нестерпимых жаров, царствующих в Тифлисе, несмотря на то, что город находится только еще под сорок первым градусом широты. Самое его название (Тбилискалар) значит Жаркий город.
Большая часть города выстроена по-азиатски: дома низкие, кровли плоские. В северной части возвышаются дома европейской архитектуры, и около них начинают образоваться правильные площади. Базар разделяется на несколько рядов; лавки полны турецких и персидских товаров, довольно дешевых, если принять в рассуждение всеобщую дороговизну. Оружие тифлисское дорого ценится на всем Востоке. Граф Самойлов и В., прослывшие здесь богатырями, обыкновенно пробовали свои новые шашки, с одного маху перерубая надвое барана или отсекая голову быку.
В Тифлисе главную часть народонаселения составляют армяне: в 1825 году было их здесь до 2500 семейств. Во время нынешних войн число их еще умножилось. Грузинских семейств считается до 1500. Русские не считают себя здешними жителями. Военные, повинуясь долгу, живут в Грузии, потому что так им велено. Молодые титулярные советники приезжают сюда за чином асессорским…
Жители пьют курскую воду, мутную, но приятную. Во всех источниках и колодцах вода сильно отзывается серой. Впрочем, вино здесь в таком общем употреблении, что недостаток в воде был бы незаметен.
В Тифлисе удивила меня дешевизна денег. Переехав на извозчике через две улицы и отпустив его через полчаса, я должен был заплатить два рубля серебром. Я сперва думал, что он хотел воспользоваться незнанием новоприезжего; но мне сказали, что цена точно такова. Все прочее дорого в соразмерности.
Мы ездили в немецкую колонию и там обедали. Пили там делаемое пиво, вкусу очень неприятного, и заплатили очень дорого за очень плохой обед. В моем трактире кормили меня так же дорого и дурно…
Я с нетерпением ожидал разрешения моей участи. Наконец получил записку от Раевского. Он писал мне, чтобы я спешил к Карсу, потому что через несколько дней войско должно было идти далее. Я выехал на другой же день…".
На войне Пушкин встретил Раевского, Вольховского, Пущина, Ушакова. Поэт даже принял участие в одном из решительных боев, предшествовавших взятию Арзрума. Обратный путь из Арзрума Пушкин описал всего в нескольких строках. Он выехал из столицы Анатолии, по всей вероятности, 21 июля, просидел три дня в гюмринском карантине и 1 августа был в Тифлисе. "Здесь остался я несколько дней в любезном и веселом обществе. Несколько вечеров провел я в садах при звуке музыки и песен грузинских".
Спутник Пушкина по Военно-Грузинской дороге Н. Б. Потокский, автор воспоминаний "Встречи с Александром Сергеевичем Пушкиным в 1824 и 1829 годах" сообщает: "…Потом, на другой и на третий день, я еще встречался с Пушкиным и Санковским, и вместе делали прогулки по городу; между прочим, посетили еще свежую тогда могилу Грибоедова, перед коей Александр Сергеевич преклонил колена и долго стоял, наклонив голову, а когда поднялся, на глазах были заметны слезы…"
6 августа Пушкин выехал из Тифлиса в направлении Владикавказа. Газета "Тифлисские ведомости" в номере от 9 августа 1829 года сообщила: "6 августа Пушкин, возвратившийся из Арзрума, выехал из Тифлиса к кавказским Минеральным водам. Любители изящного должны теперь ожидать прелестных подарков, коими гений Пушкина, возбужденный воспоминаниями о Закавказском крае, без сомнения, наделит литературу".
Результатом посещения Кавказа Пушкиным явились очерк "Путешествие в Арзрум", несколько стихотворений, в том числе "На холмах Грузии лежит ночная мгла", "Кавказ", "Обвал", "Монастырь на Казбеке"…
Грузия воздала должное великому поэту. В каждом грузинском городе есть улица Пушкина. В Тбилиси имя поэта носит улица, на которой стоял двухэтажный дом, где останавливался во время своего пребывания Пушкин. Об этом сообщает мемориальная доска, установленная на фасаде дома №5 с надписью: "Александр Сергеевич Пушкин жил в 1829 году с 27 мая по 10 июня (по старому стилю) в доме, стоявшем на этом месте".
25 мая 1892 года в Тифлисе был открыт памятник Пушкину. "В день благословения памятника к Пушкинскому саду устремилась огромная масса людей, — сообщала газета "Иверия" в номере от 1899 года. — Люди заполнили балконы, окна, крыши близлежащих домов. Пушкинский сад был украшен знаменами. Дом, где в 1829 году в течение двух недель жил Пушкин, был украшен гирляндами цветов и флагами". Это был всего пятый памятник после Москвы, Петербурга, Кишинева и Одессы и открыт он был именно на том месте, где в свое время гулял Пушкин. Открытие памятника, а сооружен он был на средства горожан, стало настоящим и ярким праздником. И в дальнейшем, вплоть до наших дней, в Грузии постоянно отмечались юбилеи великого поэта.