Дом Анны Мадатовой в самом начале улицы Чонкадзе, бывшей Гудовской, пожалуй, самый приметный на этой улице, не считая особняка мадам Бозарджянц. Если особняк табачников, построенный по проекту Михаила Огаджанова, является олицетворением элегантной утонченности, то у мадатовского дома, построенного по проекту того же архитектора, прямо-таки революционная архитектура. Михаилу Огаджанову пришло в голову построить дом на возвышении, а лестницу к нему прорубать прямо в скале.
Росписи, короны и другие находки тоннеля
Входная дверь в тоннель была когда-то деревянной, но со временем, видимо, сильно обветшала и ее поменяли на строгую, железную. На пороге мозаичная надпись на латыни – SALVE – что значит "приветствие".
Дорога до парадной дома кажется хмурой и неприветливой. На деле оказывается еще и полной неожиданностей. К тому же, местами таких занятных неожиданностей, что добравшись до верху, ты уже морально готов ко всякому. Будь то встреча со злой собакой или старинная мебель в кромешной тьме парадной. Но об этом позже.
Вначале пронзительное одиночество лестницы в скале наводит даже на некоторое уныние. Ну, смотрите, идешь по широким однообразным ступеням. Глаз, сколько видит, картина все та же, не меняется. Сбоку высокий лестничный бордюр, из мрамора, кстати. Над головой тоннель с обвалившейся штукатуркой. Да что там штукатурка, когда вся металлическая конструкция прорубленного в скале тоннеля торчит навыворот.
Но вот преодолен первый лестничный пролет. И уныние сменяется приятным удивлением. Над головой нечто, похожее на арку. С лепниной по бокам. Направляю объектив на эту красивую лепнину и вдруг замечаю настенную роспись. Грубая штукатурка, которой тут покрыты стены, осыпалась и обнажила настенный рисунок. Стена сплошь из насечек, которые делают для получения ровной, отштукатуренной поверхности. И эти насечки на настенных рисунках! Ребят, да вы вандалы! Это не просто смена модерна на конструктивизм, последовавшая за сменой политического строя, это тихая война, объявленная прошлому и истории.
Жизненная цель у этих парней была такая. А рисунки, сделанные на стенах более ста лет назад, выжили всем смертям назло. Пережили одну политическую систему, другую, и будут жить и дальше. Если только мы не убьем их своим равнодушием и бездействием. Эту же красоту восстанавливать надобно!
Расставшись с находкой, продолжаю путь вверх. Стены пестрят названиями известных музыкальных групп и исполнителей. С правой стороны по бордюру бежит труба. И ввиду того, что она не может повторять форму лестничного зигзага, ей придумали опору – пару досок. Позже соседи объяснили, что по этой самой трубе спускалась вода в магазин, что рядом с домом. Потом магазин переделали в мастерскую по обработке неизвестно чего. Ни владельцев, ни рабочих я в тот день там не видела. Магазин упразднили, а труба так и осталась лежать, смущая своим одиозным видом непрошеных гостей вроде меня. Ну вот и забрезжил свет в конце тоннеля.
Перед окончательным рывком беру тайм-аут – торможу на очередной площадке. Глаз нечаянно выхватывает из выбеленных стен деревянные короны. Точнее, окна в форме корон. Окна задумывались как дополнительный источник света. Когда этот источник обесточили, заложив кирпичами, неизвестно. Грустное зрелище, признаюсь, и символичное.
В угоду лишним квадратам, жители старинных домов, которые вселялись в дома после их национализации, ограничивали доступ солнечного света в парадные. И задуманные как светлые, полные жизни дома превращались в мрачные склепы. В основном, свет проникал в тоннель через большие окна над входной дверью. Нижние окна передавали световую эстафету верхним. Кстати, в ночное время, судя по всему, в тоннеле кромешная тьма. Сами жители дома уже давно не пользуются тоннелем. Все дело в оригинальном проекте дома. Они добираются до своих квартир, минуя тоннель с бесконечными лестницами. Дом находится на улице Гергетской, а с Чонкадзе связывается тоннелем – главным входом.
Фламенко в заброшенной парадной
Выбравшись из тоннеля, оказываюсь на небольшой площадке. Впереди вход в парадную дома, за спиной выход на террасу. Дом Анны Мадатовой построен на стыке столетий, в 1902 году. Он смахивает на человека, в котором намешано так много кровей, что даже трудно определить, на кого же он похож сильнее всего. В нем присутствует и модерн, и классицизм, и фахверк.
Помните, как выглядят симпатичные немецкие дома? С контрастом темных вертикальных балок на фоне белого дома? Ну вот, особняк Мадатовой тоже немного немецкий. Первое, что бросается в глаза в парадной этого дома, так это лестница. Под лестницей небольшая площадка, которую жители используют, по всей видимости, в качестве подсобного помещения. Рассмотреть это удается только с третьей попытки. Сенсорное освещение, установленное над дверью в квартиры, постоянно гаснет. Любопытство гонит вверх.
Ух ты! Ничего подобного я не видела! Так тем и ценен Тифлис! Сколько брожу по старым домам, ни одного повторения не встречала. Через один пролет площадка с эркером. Как и полагается, в нем длинные рамы со стеклами. Но сквозь них не видно ни зги. На них, видимо, налет какой-то непроницаемый от времени. Еще лестницы. На них изящные перила. Будто это вовсе и не перила, а застывшие в страстном фламенко руки.
Взобравшись на самый верх, нахожу старинную мебель. Притом, шкафы стоят как-то вразброс. Элементы интерьера разбросаны по площадке, как вылетевшие невпопад слова. Жители дома не пользуются этой территорией, ходят не через парадную в свои квартиры, а через двор. Почти у каждого теперь есть отдельный выход на улицу, минуя главный вход. И решили использовать парадную как чердак, завалив его ненужным хламом.
Передвигаться крайне сложно еще и по причине отсутствия на втором этаже освещения. Приходится проявлять чудеса изобретательности, чтобы зафиксировать настенную красоту здешних мест и расписной плафон над головой.
Большевистская элита, злая собака и светлый путь
Нащелкав кадров, выхожу на террасу. Вид отсюда открывается знатный. С этим расчетом и строили дом на возвышении.
Меряю шагами сад перед домом: эркеры, резные балконы, отдельная башенка со склонившимся набок от времени шпилем. Ба! Так это ж целая усадьба! Респект взыскательному вкусу мадам Мадатовой и таланту Огаджанова, у которого что ни дом, то произведение искусства. Но, в отличие от верхнего особняка Бозарджянц, усадьба Мадатовой укутана в листву доверху, по-пуритански. Чтобы надежнее скрыть "морщины", отложившиеся со временем на облике.
- Год назад в нашем дворе проходил концерт – знаете, наверное, все лето в тбилисских дворах проходят музыкальные концерты, - рассказывает мне жительница дома с первого этажа Нана. – И вот тогда на нем присутствовал и председатель правления – гамгебели. Пообещал, что постарается включить наш дом в список нуждающихся в незамедлительной реставрации, - продолжает Нана. – Ничего не изменилось с тех пор. Я сама тут живу более сорока лет, но за это время ни одного гвоздя не было прибито в этом доме. Знаю, что здесь после смены власти поселили партийную элиту, - меняет тему Нана. - По этому определению сюда попал и мой свекор.
О партийных в прошлом родственниках - большевиках и коммунистах - говорить сегодня непопулярно. У собеседников сразу меняется тональность. В общение вкрадываются и неуверенность, и сожаление, и попытка оправдать. А что, если он верил в светлые идеалы коммунизма? Искренне верил, не за деньги, не из страха. А по совести и принципиальным убеждениям…
- А как вы зашли к нам во двор? – будто спохватывается Нана.
- Через главный вход, по тоннелю.
- А выйти во двор вы не испугались? – продолжает Нана уже с улыбкой. - У нас тут собака живет, всех без разбора кусает.
"Так предупреждение о злой собаке, которое встретило меня в качестве трофея по преодолению тоннеля, оказывается, не фикция", - замечаю я про себя. Хотя, допусти я на один момент, что во дворе и в самом деле живет злая собака, меня бы это все равно не остановило. Безумству храбрых покоряются не только моря, но и собаки, кошки и вся остальная живность.
- Видите, в каком состоянии шпиль башни? – продолжает Нана. – Вам нужно снять его с Гергетской, с задней стороны дома совершенно другой вид и проще подобраться к этому шпилю, чтобы сфотографировать.
Я обещаю Нане, что сниму шпиль именно с того ракурса, с которого советует мне она. Но для того, чтобы попасть туда, нужно пройти мимо будки кровожадной псины.
- Я вас проведу, чтобы она вас не тронула, - вызывается в телохранители Нана и ведет меня через весь двор к воротам на улицу.
Пес, зарекомендованный как злостный хулиган, предается полуденной неге. Нехотя отрывает от земли голову, когда мы проходим мимо, и равнодушно провожает нас взглядом.
Едва расстаюсь с Наной, как знакомлюсь с туристкой, снимающей квартиру в этом доме.
- А вы местная, да? – спрашивает вышедшая на веранду женщина. – Мы из Казахстана приехали к вам, - продолжает словоохотливая женщина. – Потрясающий город. И дома старинные у вас просто чудесные!
- Нам бы их еще отреставрировать, чтобы сохранить для будущих поколений.
- Да, достучаться до власти, чтобы выделила средства на ремонт – это сложно, - соглашается туристка. – Но лично для меня самое ценное - ваше трепетное отношение к истории. Вы стараетесь подкрасить, подлатать, сохранить в первозданном виде и гордитесь стариной. И еще знаете, я заметила, как жители города относятся к бездомным собакам. Заботятся о них, подкармливают. И я для себя сделала вывод – у вас и к животным, и к людям отношение другое, гуманное. Вам для сравнения нужно к нам приехать, и вы поймете, что ваша страна по всем параметрам идет по правильному, светлому пути…