Я не знаю, как это все произошло. Ведь немало времени прошло. А я прогулки по Тифлису по-прежнему люблю и никому любовь не уступлю.
И у меня на этот счет найдется не пять, а гораздо больше причин. Но чтобы не утомлять читателя, назову лишь одну – мне нравится разгадывать ребусы.
Разгадывание истории каждого дома сродни решению кроссвордов. К слову, тебе известно старое название улицы, известен и первый владелец дома. Но вот чертовщина, нумерация с XIX века по сегодняшний день менялась не раз. И определить, какой из двух домов под одной и той же нумерацией является творением известного архитектора, это все равно что отгадать кроссвордное слово.
А ведь вписанные по горизонтали буквы могут и не сойтись с уже известными по вертикали. В общем, интересный это труд, увлекательный. И такой свет загорается внутри, такое ликование находит, когда ты понимаешь – вот оно, эврика, нашла его!
Исторический ребус
В этот раз я отгадывала, что же это за дом на улице Геронтия Кикодзе, в районе Сололаки. Улица эта, справедливости ради нужно сказать, состоит сплошь из рассыпанных по ней драгоценных камней – домов. И начинаются они с самого же начала улицы.
Направлялась в этот раз я в дом под номером три. О нем мне было известно, что построен он по проекту известного тбилисского архитектора Александра Озерова. Только оказавшись на месте, я вдруг обнаружила, что под этим номером целых два дома. Присмотрелась к дому в первом номере – красавец. А впритык к нему стоит не менее привлекательный товарищ и уже под третьим номером. И на обоих домах одни и те же маскароны. Заглянула в справочник за XIX век и нашла информацию о том, что в первом номере на улице Паскевича жили братья Гупасповы. Окончательно же сомнения развеялись после разговора с местным жителем.
– Эти два дома всю жизнь были под номером первым. А сейчас почему-то одному из них подарили третий номер, – сказал мой собеседник.
Так на вопрос, почему на двух домах одинаковая лепнина, был наконец найден ответ. Они принадлежали братьям и считались одним домом под номером один. Ну а следующий, с оригинальной архитектурой, аккурат и есть тот самый "озеровский". Он и фасадом вышел ладный и внутренним убранством отличается от остальных. И, занятное дело, несмотря на плачевное состояние фасада, изнутри он в довольно сносном состоянии.
Улица Кикодзе довольно узкая и оживленная. Расстояние между тротуарами измеряется от силы в четыре шага. Поэтому пешеходы с противоположных сторон могут переговариваться друг с другом, даже не поднимая голоса.
И вот пока я щелкала затвором фотокамеры, с противоположной стороны на меня пристально смотрел мужчина. Высокий, немного грузный, с крупными и тяжелыми чертами лица. Затем я пересекла улицу и подошла к нему. Оказалось, что он живет в интересующем меня доме.
– Надир, – представляется новый знакомый, отвешивая шутовской реверанс.
– Необычное у вас имя, – улыбаюсь я ему в ответ.
– Так оно и означает в переводе с азербайджанского языка "необычный", – говорит мужчина.
Необычный человек родился и вырос в этом необычной доме. Говорит, что застал сына владельца дома по фамилии Макаров. По профессии он был медик, как отец и дед. За ними после революции сохранили небольшую комнату, как зайдете во двор, направо. В доме не сохранилось никаких росписей, но есть в паре квартир камины. Вот только снять их на камеру не представляется возможным. Один из них в квартире друга Надира Котика (так он называет сына бывшего депутата парламента Элене Тевдорадзе), а второй – в другой семье.
– Но попасть в эти квартиры не получится. Котик на карантине, у него ковид, а второй семьи нет в Грузии... Вообще, у нас был довольно интересный двор. Сегодня люди живут все как-то обособленно. А тогда жили одной семьей. Но из старых соседей никого почти и не осталось.
Штопор в небо
Медленным шагом мы заходим в небольшой, но уютный двор. Слева от нас винтовая лестница. Сколько этих штопоров в тбилисских дворах…
За последние годы в облике двора многое изменилось, говорит Надир. Например, застеклили веранды, надстроили еще один, четвертый этаж, который с улицы, кстати, незаметен.
– А вот тут жила замечательная семья, – показывает Надир на окна на первом этаже справа. – Отец семейства – Вахтанг Гачечиладзе – был председателем общества слепых. Очень интеллигентная семья была. Я не знаю, за какие заслуги они меня ребенком любили. Глава семьи часто открывал дверь и приглашал внутрь. Клал на плечо руку и звал жену Нелли. И поручал нас, детвору, ее заботам. Причем, если звали меня, то вся ватага дворовая, а это как минимум человек пять, тоже заходила в гости.
На столе вырастала ваза с конфетами, фруктами и всем тем, что так любо-дорого детям. При этом, играя во дворе, мы использовали стенку их дома в качестве футбольных ворот. И ни разу не слышали в свой адрес упреков или недовольства.
Потом из детских воспоминаний мы перекочевали с Надиром в настоящее.
Его трудовая книжка, как говорит Надир, это путеводитель по городу Тбилиси. Рыба ищет где глубже, а человек где лучше. Бывало так, что он два три месяца в одном предприятии поработал, а потом ему предлагали что-то лучше и он уходил. По специальности он военный, бывший офицер вооруженных сил СССР.
– Но нужно было как-то жить и я пошел работать в автозаправочную сети "Лукойл", затем подался в компанию "Сокар", думал пристроят, как "своего" азербайджанца. А "пристроил", точнее, взял на работу грузин. В общем, послужной список у меня богатый, – улыбается Надир.
Побег в маленькую страну, или Как потрогать руками детство >>>
"И все же Тбилиси город, где живут необычные люди", – замечаю я про себя. Ну скажите, пожалуйста, где, в каком городе на земле человек будет рассказывать первой встречной историю своей жизни?
Надир поведал, что живет в этом доме один.
– А как же дети? – уточнила я его.
– Для того, чтобы они появились, нужно как минимум жениться. А я не приспособлен к этому. – Потом, видимо, подумав, стоит ли об этом рассказывать, продолжил. – Сам во всем виноват… У меня есть сын, ему сейчас где-то под 50 будет. Он живет в Беларуси. Но связи у нас с ним нет. Он приезжал раньше, гостил у меня. Я все склонял его к переезду в Грузию. А он отвечал, что оставить мать одну он не может.
Тут я принимался объяснять ему, что как только он приедет, она за ним последует, и наша семья воссоединится. Но мои уговоры не возымели действия. Я говорил ему, приезжай, не заставляй меня звонить тебе. Знай, что это твой дом и он всегда открыт. Я служил в армии тогда. А потом была война в Абхазии, я ушел воевать, получил ранение. Ногу посекло. Конечно, это не оправдание. У меня нога была ранена, не голова же… – тут Надир замолкает. – Но я почему-то не позвонил, не спросил. И он не вышел на связь.
Судьба необычного человека
Потом Надир сам, без подсказки, возвращается к этой теме.
– Был у меня еще один мальчик, правда то был ребенок моей второй жены. Но я растил его как своего, не делал никаких отличий. У нас с ним отношения таким образом складывались, что он просил меня – переведи, говорит, меня на свою фамилию, азербайджанскую. А я ему отвечал, зачем тебе это, носи собственную фамилию – грузинскую. Мы с ним дружили и жили душа в душу.
Только раз я его обидел. А произошло это так. Мы с женой пошли в магазин тканей, тот, что был на углу Кирова. Это был большой магазин, с очень хорошей галантерейной продукцией. Я жене говорю, ты купи то, что тебе нужно, а я постою снаружи, покурю. Через пару минут она меня зовет. Надир, заходи, я тут отрез на брюки присмотрела. Я ей говорю, слушай, я на свадьбу костюм не надевал, а ты меня сейчас хочешь в него вырядить. Нет, купи и все, сошьешь брюки. В общем, уступил я женскому упрямству.
Вернулись мы домой. Развернули ткань, рассматриваем. Смотрю, наш мальчик как-то погрустнел. Мнется вокруг этого отреза ткани, присматривается. Как выяснилось потом, он оказывается хотел брюки из того же материала. Ему хотелось походить на меня, делать, как я, ну и многое другое.
Хороший был мальчик, причем домашний, на улицу бегать не любил. Ему больше читать, телевизор посмотреть. Увидев, как он надулся, я подозвал его к себе и говорю: слушай, я сейчас дам тебе деньги, ты пойдешь на улицу Кирова, подойдешь к продавщице и объяснишь, что за ткань тебе нужна. Он отказывался идти, говорил, что мама будет его ругать, если он так поступит. На что я ему сказал, ты иди в магазин, покупай материал, а я беру эту тяжелую артиллерию на себя. И он побежал в магазин.
Ну и в итоге мы с ним, 13-летним пацаном, ходили в одинаковых брюках. Мы с его мамой расстались, а он уже взрослый мужчина часто заезжал. Ему по этой улице на работу нужно было следовать. И если я стоял на улице, то обязательно останавливался, переговаривался со мной и продолжал путь. С шести лет до 15-ти я его воспитывал и к своей чести должен сказать, что воспитал я его хорошо.
Мы выходим с Надиром со двора на оживленную улицу. И я спрашиваю его, как ему, одинокому и уже немолодому человеку сегодня живется.
– Тяжело живется, – вздыхает Надир. – Сами небось знаете, сколько стоит килограмм сахара в магазине. Меня сестра содержит. Приготовит еду, и я иду к ней, забираю. Потом Надир показывает на подземный люк, что на проезжей части узкой улицы.
– Он как-то оказался открытым, и мальчишками мы в него спустились. Прошли по нему порядочно, он длинный. А вообще, детство – самая прекрасная пора… – задумчиво говорит он.
Подписывайтесь на видео-новости из Грузии на нашем YouTube-канале.