Булату Окуджава - 100 лет: "Когда на земле бушевала война…"

Нина Шадури специально для Sputnik Грузия

Так сложилось, что именно в Тбилиси многое в жизни Булата Шалвовича случилось впервые. Отсюда он добровольцем ушел на Великую Отечественную войну и сюда же вернулся живым. Получил школьный аттестат и университетский диплом.

Здесь впервые напечатался, в первый раз женился, познакомился с Борисом Пастернаком, пожал руку Василию Качалову. И, между прочим, в течение полугода работал в Тбилисском русском драматическом театре им. А. С. Грибоедова. Но обо всем по порядку.

Булат Окуджава переехал из Москвы в Тбилиси летом 1940 года. Его забрала к себе тетя – Сильвия Степановна Налбандян. К тому времени отец, Шалва Окуджава, уроженец Кутаиси, крупный партийный деятель, первый секретарь Нижнетагильского горкома ВКПб, был арестован, а 4 августа 1937 года расстрелян (о чем Булату довелось узнать позднее).

Маму, Ашхен Налбандян, в 1938 году арестовали и отправили в "Карлаг" в Казахстан, как члена семьи изменника Родины. Два брата отца были расстреляны как сторонники Троцкого. Сестра отца, Ольга Окуджава (супруга поэта Галактиона Табидзе), сидела в Орловской тюрьме. 11 сентября 1941 года в Медведевском лесу, расположенном к северу от Орла, сотрудники НКВД расстреляли 157 человек. В их числе была и Ольга.

Тетя Сильвия жила на улице Грибоедова, в доме номер 9 – ровно напротив Тбилисской консерватории. 1 сентября 1940 года Булат отправился в девятый класс 101-й школы г. Тбилиси. Ему было 16 лет. В таком возрасте менять привычную обстановку уже непросто, и поначалу арбатскому пареньку жизнь на новом месте давалась нелегко. Но прошло совсем немного времени, и он полюбил новую школу.

Булат уже тогда писал стихи, но почти никому не читал. Он решился показать их школьной учительнице по литературе. Это была Анна Аветовна Малхаз-Тарумова – прекрасный педагог, влюбленный в свой предмет. Она с интересом ознакомилась со стихами своего ученика, и ее высокая (авансом, конечно) оценка вдохновила Булата на дальнейшее творчество. И он продолжал писать. Кстати, несмотря на то, что его поэтические опусы не понравились дяде – великому Галактиону.

Школьники часто собирались дома у Анны Аветовны – читали стихи, пели песни. А затем Малхаз-Тарумова организовала в школе драматический кружок, и 16-летний Булат впервые вышел на самодеятельную сцену.

22 июня 1941 года Булат Окуджава запомнил навсегда и описал в автобиографическом рассказе "Утро красит нежным светом...": "Я и дядя Николай перетряхивали чемоданы. Тетя Сильвия отбирала летние вещи. Мне было семнадцать лет. Вдруг отворилась дверь и вошла без стука наша соседка. Она сказала белыми губами:

– Вы что, ничего не слышали?

– Слышали, – сказал дядя Николай, – столько чего слышали... А что вы имеете в виду?

– Война, – сказала она.

– А-а-а, – засмеялся дядя Николай. – Таити напало на Гаити?

– Перестань, – сказала тетя Сильвия. – Что случилось, дорогая?

– Война, война... – прошелестела соседка. – Включите же радио!

По радио гремели военные марши. Я выглянул в окно – все было прежним.

Мы отправились в магазин. Народу было много, но продукты, как обычно, лежали на своих местах. Мы купили целый килограмм масла.

– Может быть, еще? – спросил я.

– Ты сошел с ума! На нас уже смотрят. Стыдно.

Мы принесли то масло домой. Кто знал, что война так затянется? По улицам потянулись новобранцы. Среди них были и молодые женщины. Все вдруг переменилось. Пришел мой друг, Юрка Папинянц.

– Ну, – сказал он, – в военкомат не идешь?

– Конечно, – сказал я, – пошли.

По дороге я сказал:

– Хорошо бы в один танковый экипаж попасть...

– Хорошо бы, – сказал Юрка".

Конечно, школьников погнали куда подальше. И началось почти ежедневное хождение Булата с другом в военкомат. "Хотим против фашистов воевать!" – говорили они капитану Кочарову, а тот их неизменно выгонял.

"Но на восьмой день нас не выгнали.

– Э-э-э-э, – сказал капитан, – черт вас дери совсем! Надоели, будьте вы неладны...

Я хотел сказать ему, что и он нам надоел тоже, но не сказал. Мы уже привыкли друг к другу, как родственники.

И вручил нам по пачке розовых повесток:

– Чтобы к вечеру разнесли. Все!

– А на фронт? – спросили мы.

– Я сказал – все! – крикнул он, багровея, и мы отправились.

Мы ходили по улочкам Сололаки, и по Грибоедовской улице, и по Судебной, и по улице Барнова и спускались за Александровский садик и в переулочки за оперным театром..."

А в школе Анна Аветовна организовала агитбригаду для выступлений перед ранеными. В госпиталях Окуджава читал стихи Маяковского, а в разных сценках изображал то раненого, то старика Власа с седой бородой в зипуне.

"Власа" окружали девушки и спрашивали: "Дядя Влас, а дядя Влас, слышал, немец прет на нас?" А Булат-Влас отвечал: "Девки, немец прет на нас далеко не в первый раз. В прошлом не порыться ли? Например, псы-рыцари. Мы тогда немецким псам дали крепко по усам, а спросить им не с кого, не с Александра Невского!"

В сентябре 1941 года в Тбилиси был эвакуирован МХАТ. Анна Аветовна пригласила легендарных артистов выступить в школе. На сцену актового зала поднялись Василий Качалов, Михаил Тарханов, Ольга Книппер-Чехова. Булат открывал вечер чтением стихов. Очевидцы запомнили, что после его выступления Качалов расцеловал юного декламатора и пожал ему руку.

Тем временем, "город наполнялся войсками. Помятые грузовики, заляпанные грязью орудия, рваные, мятые гимнастерки на солдатах, офицеры, похожие на солдат. Поползли слухи, что фронт прорван, что в Крыму или где-то в том районе нам пришлось спешно отступать, что было окружение, что многие остались "там".

А мы разносили повестки, будь они неладны! И наша отчаянная храбрость, и ненависть к врагу, и героизм, который распирал нас, и все наши удивительные достоинства (мои и Юркины) – все это засыхало на корню" ("Утро красит нежным светом").

Неожиданно в доме появился младший брат Сильвии, Рафик. Он служил водителем грузовика и вернулся с фронта. Едва дядя Рафик умылся и переоделся, как Булат нацепил на себя его гимнастерку, галифе, сапоги, пилотку, выскочил на улицу Грибоедова и прошел строевым шагом аж до Сололаки, отдавая честь всем встречным военным.

В августе 1942 года Окуджава, наконец, отправился в армию. В знаменитом интервью Юрию Росту "Война Булата" он так вспоминает о первых неделях после призыва: "Мы ходили в своем домашнем, присяги не принимали, потому что формы не было. А потом нам выдали шапки альпийских стрелков, и мы, обносившиеся, босиком, в этих альпийских широкополых шляпах, запевая и ударяя босыми ногами в грязь, ходили строем.

А потом в один прекрасный день осенний нас передислоцировали в Азербайджан. Там мы пожили немножко, мечтая попасть на фронт. Потому что здесь кормили плохо, а все рассказывали, что на фронте кормят лучше, там фронтовая пайка, там своя жизнь. Фронт был вожделенным счастьем. Все мечтали об этом.

Однажды нас вдруг подняли. Повезли в баню и после помывки выдали новую форму. Но повезли не на фронт, а под Тбилиси в какой-то военный городок за колючей проволокой. Там мы изучали искусство пользования ручной гранатой.

Раздали вечером гранаты и предупредили, что если сунуть неудачно капсюль внутрь, то тут же взрыв, и все. Гранаты заставили на пояс прицепить. Капсюли отдельно, и велели лечь спать. Мы ложились медленно, стараясь не дышать. Ночь была страшная. Утром смотрим, стоят студебекеры новенькие американские, наши минометы прицеплены к ним. По машинам! И начались наши фронтовые скитания".

Фронтовая биография рядового Булата Окуджава выглядит следующим образом. С августа по сентябрь 1942 года – карантин в 10-м отдельном запасном минометном дивизионе в Кахети.

С октября по декабрь 1942 года он находится на Северо-Кавказском фронте под Моздоком, в составе минометной бригады 254-го гвардейского кавалерийского полка 5-го гвардейского Донского кавалерийского казачьего корпуса под командованием генерал-майора А. Г. Селиванова. 16 декабря был ранен.

Уже в 1986 году Булат Шалвович вспоминал, как это произошло: "Над нашими позициями появился немецкий корректировщик. Летел он высоко. На его ленивые выстрелы из пулемета никто не обращал внимания.

Только что закончился бой. Все расслабились. И надо же было: одна из шальных пуль попала в меня. Можно представить мою обиду: сколько до этого было тяжелых боев, где меня щадило! А тут в совершенно спокойной обстановке – и такое нелепое ранение".

Затем был госпиталь, после – запасной полк, Батуми, потом Новороссийск, потом отправка в Степанакерт. В марте 1944 года Булат вернулся в Тбилиси. Кстати на фронте, в 1943 году, он написал свою самую первую песню: "Нам в холодных теплушках не спалось".

Позднее Окуджава со всей откровенностью говорил: "На фронте были свои достоинства: какая-то раскованность, возможность сказать правду в лицо, себя проявить, было какое-то братство. И все, пожалуй. Война учила мужеству и закалке, но закалку и в лагере получали. А в основном это был ужас и разрушение душ".

20 июня 1944 года Окуджава заканчивает тбилисскую вечернюю школу №3 и получает аттестат о среднем образовании, в котором всего лишь две пятерки – по русскому языку и русской литературе.

9 мая 1945 года он отмечает свой двадцать первый день рождения и День Победы. Теперь это для него особый день на всю оставшуюся жизнь. В июне 1945 года Булат поступил на русское отделение филологического факультета Тбилисского государственного университета, который в то время носил имя Сталина. Принят он был, скажем честно, не за великие знания, а как фронтовик.

А в августе Булат начинает работать в Грибоедовском театре. В архиве театра сохранился приказ №71 за подписью директора Константина Шах-Азизова. В параграфе 3 сказано: "Окуджава, Булат Шалвович, зачисляется сотрудником вспомогательного состава 16 августа 1945 года с окладом 200 р. в месяц, с месячным испытательным сроком". Испытательный срок юный сотрудник выдержал и проработал в театре до конца года.

Летом 1945 года ему удалось впервые напечататься. Первая публикация состоялась 15 июля 1945 года в газете "Боец РККА". Это было стихотворение "До свиданья, сыны".

Много лет спустя эти стихи Окуджава назвал, представьте себе, "ужасными". Но их принял к печати никто иной как Ираклий Андроников, в то время – сотрудник газеты "Боец РККА". Несколько месяцев спустя он даже завел специальную рубрику: "Творчество Булата Окуджавы".

В своей книге "Булат Окуджава" Дмитрий Быков пишет по этому поводу: "Не сказать, чтобы "ужас-ужас-ужас": все-таки человеческая интонация, редкая даже в победном сорок пятом, когда ненадолго разрешили радоваться по-людски, без громыхания.

Почему Андроников, работавший в "Бойце РККА" и одновременно преподававший в Тбилисском университете, уже известный филолог, заметил Окуджаву и предложил писать на заказ? Он понятия не имел о его семье, не приходился ему родственником, Окуджава не прибегал к протекции Галактиона Табидзе (да она и мало что решала во фронтовой газете) – вероятно, в его лирике Андроникову померещился талант: вкусом он обделен не был".

В октябре 1945 года в Тбилиси, на торжества по случаю столетия смерти Николоза Бараташвили, приехал Борис Пастернак. Окуджава прорвался на его вечер в Союзе писателей, а на следующий день вместе с другом, тоже писавшим стихи, пришел к Пастернаку в гостиницу "Тбилиси". Начинающие стихотворцы довольно долго читали свои произведения великому поэту. Как вспоминал позднее Окуджава, Борис Леонидович обратил внимание не на него, а на его друга, который вскоре, кстати, навсегда бросил писать стихи.

В 1947 году Булат женился на своей однокурснице Галине, дочери откомандированного в Тбилиси подполковника Василия Смольянинова. Вскоре из лагеря вернулась мама. Ашхен Налбандян изменилась до неузнаваемости. И никогда уже не стала прежней. А два года спустя ее арестовали повторно и сослали в Сибирь. Ссылка окончилась только в 1954 году...

25 апреля 1950 года Булат Окуджава защитил диплом по теме "Великая Октябрьская революция в поэмах Маяковского" и в июле уехал из Тбилиси по распределению. Уехал, но не терял надежды вернуться. В 1963 году он написал стихотворение – посвящение своему другу, тбилисцу Марлену Хуциеву:

Правда, такого возвращения в Тбилиси – возвращения навсегда – в жизни Булата Окуджава так и не случилось…