Два часа дня. Бетонные джунгли одного из периферийных районов города. Печет, но солнце не жжет, а всего лишь ласкает. Вокруг дома сплошная зелень и чистый воздух. Погода в самый раз для пеших прогулок. Но мой герой уже года два не покидает квартиру. Передвигается только из комнаты в комнату, да и то с палкой. Слабость в ногах — это, пожалуй, единственное недомогание, на которое он жалуется в свои 100 лет. В остальном, он^ как вековой дуб – тверд и силен. Бывает, даже читает без очков.
В левом углу комнаты стол, на нем — кофе, фрукты, конфеты. А справа, на диване, он — участник Великой Отечественной войны, педагог с солидным стажем и писатель Еприкян Хажак Бартегмосович.
— Называйте меня просто – Хажак, — улыбается он, когда я застреваю на произношении его необычного отчества.
Имя Хажак, объясняют близкие, означает на армянском "голубоглазый". Глаза у него и правда голубые. А еще они у него очень живые и проницательные.
У стола стоит стул, на котором висит пиджак с медалями и боевыми наградами.
— Одень его, папа, — обращается к нему дочь.
— Нет, — отвечает мой герой.
— Ну, пожалуйста, — настаивает она.
— Зачем ты меня просишь. Мне удобно и так, — отвечает Хажак. — Я потом его надену, для фотографии.
— Тогда хотя бы шапку сними, — улыбается она. Но Хажак только глубже уходит под черный, вязаный котелок, буравя меня своими веселым взглядом.
Нет для дружбы лучшего испытания, чем война…
Хажак родился в селе Каурма Ниноцминдского района. При произношении названия села он, улыбаясь, добавляет: "Да, забавное название у деревни. Любите каурму? Вкусное блюдо…" И продолжает:
— Нас в семье было шестеро. Трое девочек и трое мальчиков. Из трех братьев я был самым младшим. В школе учился хорошо и поступил на педагогические курсы. Начал работать в местной школе, преподавать армянский язык и литературу. Хорошая она – мирная жизнь, это понимаешь, когда начинается война. Мои братья ушли на фронт первыми.
Хажак в войну дошел со своим полком до Витебска. А потом заболел и попал в госпиталь. Пролежал там какое-то время, к тому времени его 144-й полк демобилизовали. Остаток войны Хажак провел уже на родине, в Кутаиси.
— У нас командир был – золотой человек. Мог уберечь и спасти так, где другой на его месте отдал бы под военный трибунал. Но у него сердце мягкое было, грузинское. Зачем же жизнь парню портить, если спасти можно. Ну, выпил он, положим, перебрал немного. И снял с себя в это время табельное оружие. И что с того? Шла война, люди голодали, и вокруг было очень много несчастий. Люди в этой ситуации часто старались забыться…
Саакашвили, Сталин и другие — грузины в фильмах о войне >>>
Жизнь устроена причудливым образом. Хажак был на фронте, когда пересекся со своим старшим братом. Можно сказать, это самый яркий эпизод его боевого пути. Он не знает точно, у какой переправы это происходило. Зато отчетливо помнит, как еще издалека приметил среди группы военных людей знакомые черты лица. Подошел к брату, обнялись. То была их последняя встреча. Вскоре после этого брата не стало. Средний брат пропал без вести уже на исходе войны. Как рассказывали однополчане, их полк проходил мимо какой-то украинской деревни. И брат решил спуститься туда, видимо, за провиантом. Обратно оттуда он не вернулся. Друзья говорили, что парень попал в руки к бандеровцам. С тех пор у Хажака к ним стойкое неприятие.
— Мы с немцами воевали, гибли, а они поддерживали фашистов, — эмоционально осуждает Хажак националистов.
— Дед, они были против вас, советской власти. Поэтому перешли на сторону фашистов. А потом фашисты их "кинули", и они оказались в осаде, против всех — и тех, и других, — вставляет внук Хажака.
— Не напоминай мне о них, — непримиримо бросает дед.
Хажак успел повидать на своем веку многое. До Великой Отечественной прихватил финскую войну. Попал туда как призывник. А вот во Вторую мировую работал на фронте связистом.
— Бывает, не спишь четыре дня и ничего уже не соображаешь и еле держишься, а тебе стоять нужно и выполнять долг, защищать страну. А знаете, что лучше всего познается на войне? Дружба. Нет лучше испытания для нее. Когда последнюю буханку хлеба делишь на равные куски, чтобы выжить. И знаешь, что товарищ за тебя жизнь отдаст.
Всегда на защите молодежи
После войны Хажак вернулся домой и начал работать в сельской школе. 70 лет из своих ста Хажак посвятил работе с детьми. Учил армянскому языку и литературе. Оттуда столь глубокое понимание детской и подростковой психологии, проблем, которые их волнуют.
Военный летчик ВОВ из Грузии о борьбе, любви и расставании >>>
— Их нужно правильно воспитывать, в любви к родине, к труду, женщине, старшим… Молодежь сегодня намного развитее. Говорить о том, что они более воспитаны или более культурны, чем в свое время были мы, неправильно. Нет, это не так, конечно. И в то же время они очень во многих вопросах нас опередили. Они разбираются во многих темах. Сегодня есть интернет, и молодежь может черпать оттуда информацию. Что бы ни говорили про молодежь, я всегда встаю на ее защиту, потому что за ней будущее, жизнь. А жизнь я люблю.
— О чем вы пишите в своих книгах?
— О жизни, — уклончиво отвечает Хажак. — О дружбе, любви, предательстве, мужестве и воле к жизни.
Герои произведений Хажака, как правило, реальные персонажи. Далеко ходить за сюжетами для будущих рассказов и теребить воображение ему не приходится. Историй, которые он переносит на бумагу, и в жизни хватает. И на капризную барышню музу он тоже не жалуется. Хажак и сейчас в процессе работы. Пишет о том, как мужчина уезжает из семьи на заработки. На чужбине женится на другой женщине. Забывает о жене, детях, родителях. А дома его ждут и в надежде на финансовую помощь влезают в долги, покупая его сыну музыкальный инструмент…
Любовь к жизни
Кофе был уже выпит и конфеты съедены, когда мой герой вдруг выстрелил в меня вопросом о "личном".
— А о женщинах вы меня спрашивать не будете? Например, о немецких женщинах…
В самом деле, ни разу не завела разговор о "главном". Непорядок. Надеясь хоть как-то себя реабилитировать, я вворачиваю:
— Так вы же не дошли до Берлина, откуда вы знаете о немецких женщинах?
Все мы были готовы сражаться до конца — история ветерана ВОВ >>>
— Я о тех, с которыми был знаком. Немецких женщин и тут хватало. Но они тут годами жили и были уже нашими. И боль нашу воспринимали как свою. А вообще, если без шуток, мы воевали на фронте, а они в тылу нас поддерживали. И если бы не эта поддержка, кто знает, смогли бы мы с этой болью справиться. Я столько раз жалел, что остался жив, а мои братья, у которых уже были дети, погибли, не вернулись домой. Я много думал о том, как же несправедливо устроена жизнь. Им детей же поднимать надо было. Их молодые жены ждали дома. А домой вернулся из троих почему-то я, — задумчиво роняет Хажак.
— Папа, так ведь ты был младше них, они пошли на фронт раньше тебя. Поэтому у них уже и дети были. Ты же не виноват, что был самым младшим, — говорит дочь.
— Все равно, — не унимается Хажак, — несправедливо это. Хотя, там, — показывает он пальцем вверх, — у них своя арифметика. Кто должен уйти, а кто остаться…
Живая легенда Отечественной войны – от Сталинграда до Берлина >>>
— Вот он тут, статный, голубоглазый, — говорит дочь, показывая мне фотографию, на которой ему лет 50. Бывший связист Хажак познакомился с женой в институте. Хажак изучал литературу и язык, супруга училась на физико-математическом факультете. Как-то в аудиторию вошла симпатичная девушка. Хажак сразу обратил на нее внимание. Место рядом с ним пустовало, и девушка присела. Познакомились. И завертелось – закрутилось. Прогулки под луной, признания в любви, ну и как логическое завершение законное бракосочетание. В браке у Хажака родились сын, который сейчас в Москве, и дочь. С ней и внуками он сегодня и живет. Супруги в живых уже нет. Кстати, дочь в прошлом тоже педагог по биологии. Такая вот преемственность поколений.
Хажак надевает костюм, присаживается к столу. Делает он это с помощью близких, но, как только начинает говорить, опять становится трудно поверить в то, что он справляет вековой юбилей. Слишком много в нем энергии и внутреннего света. Будто ему удалось раздобыть эликсир молодости.
— Может, у вас есть какой-нибудь секрет молодости, — напоследок спрашиваю я ветерана-долгожителя.
Хожак на минуту задумывается, потом с улыбкой отвечает:
— Я не курю, не пью, не употребляю в пищу соль. Не пью холодную воду. Даже если очень хочется, не ем мороженого. Оно холодное и сладкое.
— От сладостей отказался вообще. Сам, без врачей, — добавляет дочь, — поставил себе диагноз – сахарный диабет. И остерегается всяких излишеств. Когда был моложе, занимался спортом, любил плавание. И утро не проходило без зарядки. Жирную пищу он себе не позволяет, заваривает себе какие-то травы и изъял из употребления хлеб.
— Поживу еще два года, а потом можно и умирать, — смеется Хажак. – Знаете, я думал, человеку надоедает жить, ведь сто лет, это ж немало. Но, я вам скажу так – жить хочется даже в 100 лет.
