Британцы, голосуя за выход из ЕС, выбрали шанс восстановить собственное промышленное производство (британская экономика сегодня — это финансы, сфера услуг и IT-технологии), а также за рабочие места для подданных короны, а не для мигрантов из Азии и Африки, считает президент Центра системного анализа и прогнозирования Ростислав Ищенко в своей статье в МИА "Россия сегодня". Эта проблема актуальна не только для ЕС, но и для всего постсоветского пространства.
"Сегодня фактически весь ЕС обустраивается как рынок сбыта преимущественно германской промышленности (при участии Франции и Бенилюкса), — отметил эксперт. — Остальные государства все больше скатываются к колониальному статусу, замыкаясь на неэквивалентный обмен с Германией".
Периферия ЕС (восточные "младоевропейцы" и бедный юг) уже деиндустриализирована и переведена в режим узкой специализации (выращивание конкретных сельскохозяйственных культур, их первичная переработка, поставки сырья, сфера услуг, включая туристический бизнес).
Причем промышленное производство не просто сосредотачивается в Германии. Германские предприятия практически захватили рынок ЕС (и он для них уже тесен). Теперь они пытаются активно играть на глобальных рынках, считает Ищенко.
"Будет ли европейский рынок подконтролен американской или германской промышленности — шансы реиндустриализации остальных стран в рамках существующей системы отсутствуют, — сказал эксперт. — Для вновь создаваемых предприятий просто не будет доли уже разделенного рынка".
То есть даже, в идеале, отказавшись от Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства (TTIP) и сохранив собственную промышленность, ЕС разделится. Это будет богатая промышленная часть (Германия, при возможном младшем партнерстве Франции и Бенилюкса) и нищая колониальная периферия (остальные страны), не имеющая никаких шансов восстановить сбалансированную экономику.
Сходные процессы идут на постсоветском пространстве, уверен политолог.
До 2013 года это было не так очевидно и, по крайней мере, обратимо. Лоббировавшийся Россией проект Таможенного союза предполагал сохранение и восстановление производственных мощностей в бывших республиках.
"В определенной мере американцы, упрекавшие Россию в попытке воссоздать Союз посредством ТС, были правы, — отметил Ищенко. — Только речь шла не о реставрации политической надстройки (единого государства), а о воссоздании экономического базиса — единого хозяйственного комплекса".
По мнение политолога, эту идею похоронил украинский кризис. Ни Белоруссия, ни Казахстан не обладали достаточным кадровым и технологическим потенциалом для замещения всех потерянных на Украине производств. К тому же (и это главное) в условиях обострившихся глобальных противоречий Россия не могла себе позволить зависимость от импорта стратегически важных комплектующих с территории других (пусть и союзных) стран.
"Руководители приходят и уходят, бывшие союзники становятся оппонентами или вступают в другие союзы, а оборонный сектор, да и остальная промышленность должны выпускать продукцию независимо от политической погоды", — подчеркнул эксперт.
Поэтому в рамках программы импортозамещения, которая в военной и высокотехнологичной сферах началась в России за годы до того, как была официально объявлена, строительство дублирующих предприятий происходит именно на российской территории. Сегодня в ВПК РФ почти создан (за небольшими исключениями) замкнутый цикл.
"Бывшие советские предприятия, размещенные в союзных республиках, больше не нужны, — отметил Ростислав Ищенко. — Даже если их каким-то чудом удастся возродить из руин, свою долю рынка они утратили значительно надежнее, чем польские производители яблок и турецкие торговцы помидорами".
"Москва может закрывать глаза на "белорусские устрицы", но на украинских верфях в Николаеве точно не будут строиться "белорусские ракетные крейсера" и "казахстанские авианосцы" для российского флота", — сказал политолог.
"Фактически, хоть и по другой причине, нежели в ЕС, на постсоветском пространстве мы имеем дело с теми же процессами, что в Европе, — считает Ростислав Ищенко. — Если до распада Союза индустриализация национальной периферии происходила за счет средств РСФСР, то ныне на пик вышел процесс реиндустриализации России, сопровождаемый деиндустриализацией национальных республик — кроме Казахстана и Белоруссии, сумевших сохранить большую часть советских промышленных мощностей и вписаться в российские производственные цепочки".
В связи с процессом деиндустриализации трудности испытывают Туркменистан и Узбекистан. Запасы энергоносителей и возвращение к монокультурному сельскому хозяйству, в целом обеспечивающему продуктовую безопасность, оказываются недостаточными для обеспечения социальной стабильности в обществе, переживающем демографический взрыв.
Важнейшей проблемой эксперт назвал наплыв беженцев.
После переворота постоянное население Украины сократилось примерно на десять миллионов человек. Из них с Крымом и ДНР/ЛНР было потеряно только пять миллионов.
Политическая эмиграция невелика и насчитывает, в лучшем случае, несколько десятков тысяч человек (включая беженцев из районов военных действий, не вернувшихся домой). Около пяти миллионов — трудовая эмиграция, и этот процесс набирает обороты.
"Ранее для украинских гастарбайтеров были открыты два направления — ЕС и Россия. Кризис в ЕС западное направление практически закрыл. Работы становится все меньше, а местных жителей, готовых выполнять ранее "непрестижную" работу за ранее "унизительные" зарплаты, все больше", — сказал эксперт.
Трудовая эмиграция с Украины все больше концентрируется на российском направлении и вливается в более ранние потоки мигрантов из Средней Азии и с Кавказа, которые также обещают только расти.
Пока еще административными методами сдерживают своих потенциальных трудовых мигрантов Узбекистан и Туркменистан. Но это не может тянуться бесконечно. Если не обеспечить отток созданного демографическим взрывом "лишнего" населения, для которого нет работы, то (с учетом того, что большая часть "лишних" людей приходится на молодежь) социальный взрыв обеспечен. "В государствах, где стабильность и так поддерживается не без труда, такое "накапливание пара" грозит не сорвать крышку котла, а разнести на куски сам котел", — подчеркнул Ищенко.
Есть единственный вариант снижения социального напряжения — открыть шлюзы трудовой миграции. Направление одно — Россия, в которой не просто полно работы, но построенные и строящиеся предприятия притягивают все более-менее квалифицированные кадры. Следовательно, для мигрантов открываются самые неквалифицированные вакансии.
"Уже в ближайшем будущем мы можем ожидать резкого (в разы) роста потока трудовых мигрантов в Россию, — считает политолог. — Причем отменить причины, вызывающие эту миграцию, мы не можем. Процесс реиндустриализации России и импортозамещения — не прихоть и даже не бизнес, как у Германии в ЕС, — это вопрос безопасности (а то и существования) государства".
То есть по разным причинам на постсоветском пространстве и в ЕС идут сходные процессы индустриализации центра и деиндустриализации периферии, и они не могут быть остановлены.
По мнению Ростислава Ищенко, результатом этих процессов будет дестабилизация беднеющих стран периферии и резкое увеличение потока трудовых мигрантов в благополучные страны. В данном случае — в Россию и в Германию, что, в свою очередь, приведет к росту социальной и межэтнической напряженности, а также угрозы терроризма в этих странах.
"Британия попыталась решить для себя данную проблему путем выхода из ЕС и закрытия острова от мигрантов. Ни Германия, ни Россия не имеют возможности закрыться подобным образом. Придется изыскивать другие способы решения проблемы, и желательно методы согласовывать, а усилия координировать.
Потому что если Берлин и Москва попытаются решить проблему эгоистично — каждый для себя — то успех одного будет автоматически означать резкое усиление потока мигрантов к другому", — уверен эксперт.
Один из эффективных способов решения проблемы — ускоренная реализация идеи создания единого экономического пространства от Лиссабона до Владивостока — симбиоза ЕС и ЕАЭС.
