Первую часть читайте здесь >>>
Нико Пиросмани… Об этом в то время совершенно неизвестном художнике Кирилл Зданевич узнал в 1913 году в Петербурге от художников Натальи Гончаровой и Михаила Ларионова, которые только вернулись из Молдовы и привезли забавные вывески, найденные ими в Тирасполе.
В Грузии Кирилл тоже обнаружил такие вывески. Оказалось, что их автор — местный художник Нико Пиросманашвили.
Друг Кирилла писатель Константин Паустовский вспоминал: "У Кирилла были знакомства с крестьянами, духанщиками, бродячими музыкантами, сельскими учителями. Всем им он поручал разыскивать для него картины и вывески Пиросмана. Первое время духанщики продавали вывески за гроши. Но вскоре по Грузии прошел слух, что какой-то художник из Тифлиса скупает их якобы для заграницы, и духанщики начали набивать цену.
И старики Зданевичи, и Кирилл были очень бедны в то время. При мне был случай, когда покупка картины Пиросмана посадила семью на хлеб и воду…"
1921 год разделил жизнь обитателей Тифлиса на "до" и "после". Коснулись перемены и линии жизни братьев Зданевичей. Встреча состоялась в Константинополе: Кирилл возвращался из Парижа в Тифлис, а Илья, наоборот, ждал парохода, который должен был отвезти его во Францию. Теперь на учебу ехал младший брат.
Узнав о том, что Грузия стала советской республикой, Илья решил не возвращаться на родину. При этом, правда, он категорически отказывался принимать французское подданство.
Кирилл же первое время чувствовал себя в советском Тифлисе вполне уверенно. Рисовал агитационные плакаты, работал в театре и даже в цирке.
На эскизах декораций кисти Зданевича, которые и сегодня можно встретить в художественных салонах Тбилиси, стоят две латинские буквы "K. Z."
В 1925 году в Тифлисе Кирилл Зданевич встретил свою судьбу. Ольга Петрова приехала в Тифлис со своим первым мужем, который был большим советским начальником. Отсюда они должны были ехать в Италию, куда супруга Ольги посылали в командировку.
Но женщина заболела брюшным тифом, и никуда ехать, конечно же, не могла. А муж уехал и присылал ей деньги, на которые она и жила.
Когда после болезни у нее отнялись ноги, Ольгу Петрову взяла к себе семья Чолокашвили. В их доме на улице Грибоедова был артистический салон, где собирались актеры, писатели, художники.
Она была моложе Кирилла на десять лет. Свадьба состоялась в 1926 году. Свидетелями были друзья Зданевича – поэты Тициан Табидзе и Паоло Иашвили.
Но все это случится потом. А пока братья оказались по разные стороны границ. Мать братьев Зданевич Валентина писала сыну Илье в Париж: "Если ты еще скажешь что-нибудь дурное о Кирилле, я перестану с тобой общаться".
Как рассказывала мне Мирель Кирилловна, Илья был зол на брата за то, что тот передал безвозмездно в дар музею Грузии большую часть работ Пиросмани. Но Кирилл хорошо понимал, что иначе картины все равно отберут. А для Ильи это было странным. Он же уехал в Париж, оставив все картины Пиросмани в Тифлисе, так как не знал, что уезжает навсегда. И возмущался — какое право брат имел распоряжаться картинами, которые они собирали вместе?
Даже когда в шестьдесят девятом году Грузия повезла работы Пиросмани на выставку во Францию, Кирилл переживал, как бы Илья не начал там выступать по поводу того, что эти картины принадлежат ему.
Подобные опасения, судя по всему, были и у организаторов выставки в Лувре. В результате Илье Зданевичу даже не прислали пригласительного билета.
Илья сам купил входной билет и пришел на выставку принадлежавших ему шедевров как обычный посетитель. Ходил по Лувру, смотрел картины и говорил: "Это моя картина, и это моя, и это"…
Увлечение Пиросмани самому Кириллу Зданевичу стоило свободы.
В 1949 году в московскую коммуналку, где он жил с женой и младшей дочерью Валентиной, пришли чекисты и устроили обыск.
Мирель Кирилловна со слов матери рассказывала, что сотрудники органов то и дело выходили в коридор и кому-то звонили по телефону: "Знаешь, ничего нет!"
Они, видимо, искали золото, серебро, дорогие рамы из-под картин. А у Кирилла дома были только книги и картины Пиросмани, которые тогда никого не интересовали.
Позже выяснилось, что поводом для ареста стало общение Зданевича с английским журналистом, аккредитованным в Москве. Того очень интересовал Пиросмани, он даже, кажется, что-то купил у Кирилла.
Художника осудили по 58-й политической статье и приговорили к 15 годам заключения.
Для семьи это был шок. Дочь Мирель оставалась в Грузии и сама ждала ареста. Каждую ночь прислушивалась к конскому топоту за окном — не за ней ли явились. Тогда и в Тбилиси шли почти поголовные аресты. Но, к счастью, обошлось.
Из лагеря Кирилл Зданевич вернулся через девять лет. Он не любил вспоминать о том, что ему пришлось пережить. И если рассказывал, то только какие-то забавные истории.
О том, например, что все заключенные и даже начальство знали, что Зданевич – большой болельщик тбилисского "Динамо". В один из дней, когда проходил важный футбольный матч, специально для Зданевича лагерное начальство, которое к нему относилось очень хорошо, включило "тарелку" радио, по которой передавали репортаж с матча.
И он один стоял в пургу на плацу и внимал тому, что происходило на стадионе. В тот раз "Динамо" проиграло. Заключенные на следующий день сделали для Зданевича траурную повязку, которую он повязал на руку и проходил с нею целый день.
Когда Кирилл освободился, он переехал в Грузию. "Он всегда обожал Тбилиси, все время рвался сюда", — вспоминала Мирель Зданевич.
В 1962 году случилось чудо – Кирилла выпустили за границу, на встречу с братом.
"Он не видел Илью больше сорока лет. Странно вообще, что его выпустили за границу. В Париже папа пробыл полтора месяца. На вокзале в Париже его встречал брат, держащий в руках плакат: "Я — ИЛЬЯ ЗДАНЕВИЧ". Кирилл потом говорил, что все равно узнал бы его. На что я ответила, что, возможно, Илья бы не узнал его. Ведь они так долго не виделись. И не переписывались, это было опасно", — рассказывала Мирель Кирилловна.
Найти общий язык братьям, к сожалению, не удалось. Сам Кирилл пытался шуткой объяснить, почему вернулся из Парижа раньше срока. Илья держал семь кошек. И когда Кирилл приехал к нему в гости, то одна из кошек каждый день гадила ему в ботинок. Это, мол, стало причиной, из-за которой Зданевич вернулся обратно не через три месяца, как планировал, а через полтора.
Другую причину мне назвала младшая дочь Кирилла Валентина. Оказывается, едва Кирилл приехал в Париж, Илья привез его к себе домой, а сам отправился встречать Рождество к Пикассо. И это сильно обидело Кирилла, которого брат не пригласил с собой.
У Кирилла Зданевича было две дочери – Мирель и Валентина. Словно по иронии судьбы, они в точности повторили историю самих братьев Зданевичей: Валентина живет в Париже, а Мирель всю жизнь провела в Тбилиси.
Когда я бываю в Париже, то стараюсь повидать Валентину Кирилловну. Вместе с дочерью и внучкой она живет в нескольких километрах от столицы. Но находит в себе силы сесть в автобус и приехать в Париж.
Место нашей встречи неизменно – Центр современного искусства Бобур, таков выбор Валентины Зданевич. Мы недолго бродим по бульварам, а затем отправляемся в какой-нибудь ресторанчик, где за стаканчиком французского вина последняя из рода Зданевичей рассказывает мне о жизни своей семьи.
Сегодня Валентина Зданевич — полная тезка матери братьев Зданевичей — последний живой свидетель истории первооткрывателей Пиросмани. За окном остаются красоты парижских бульваров, шумит повседневная жизнь любимого туристами города, а мы переносимся в старый Тбилиси, о котором рассказывает Валентина Кирилловна.
Во время одного из первых приездов во Францию – сестрам Зданевичам позволили навестить вдову их дяди Ильи – Валентина и Мирель бросили в Сену по монетке. Для младшей из сестер примета сбылась, она почти француженка.
Мирель Кирилловна не стало осенью 2011 года. Она похоронена в дидубийском пантеоне Тбилиси, рядом с могилами отца, Кирилла Зданевича, и мужа, художника Аполлона Кутателадзе.
…Сверкнуло солнце. На фоне перламутрового неба замерли ажурные решетки балкона, а над ними застыл силуэт колеса обозрения на Святой горе.
Пора уходить, не стоять же возле дома Зданевичей весь день, все увидел. Я сделал несколько шагов и оглянулся: на тротуаре оставались белые следы от испачканных в строительной пыли подошв.
Дома отыскал томик воспоминаний Паустовского, раскрыл на описании жилища Зданевичей. Перечел и словно опять вернулся на улицу Бакрадзе…
"Зданевичи жили в старом доме с большими запутанными деревянными террасами, выходившими во двор, с полутемными, прохладными комнатами, с выцветшими персидскими коврами и множеством рассохшейся мебели. Лестницы на дрожащих террасах качались под ногами, но никого это не смущало. С террас был виден на горизонте снег Главного хребта. Из комнат Зданевичей с утра до позднего вечера доносились аккорды рояля, женское пение, чтение стихов и шумные споры и ссоры. По всем террасам и коридорам ходили, прихрамывая, голуби. Когда люди замолкали, то весь дом глухо и страстно ворковал. Кроме того, с утра во всех углах квартиры была слышна зубрежка французских склонений и спряжений. Это старик Зданевич – бывший учитель гимназии – занимался французским языком сразу с несколькими недорослями и неучами. У всех недорослей, как на подбор, были унылые, бубнящие голоса. Каждые полчаса, а то и чаще, где-то падала и разбивалась посуда. На место происшествия тотчас спешила хромая такса и долго лаяла на виновника этого события".
