Распад Советского союза и последовавшая за ним война в Абхазии поделили жизнь этого человека надвое. На период довоенный — советский, когда он жил, творил и писал в родной Абхазии, и послевоенный – уже другой, независимой Грузии, где нужно было все начинать с нуля.
Это был уже другой дом, другие люди и другие произведения. И эта новая, послевоенная проза, пришедшая на смену довоенной поэзии, была насквозь пропитана тоской по родному Сухуми. В каждом из своих произведений он мысленно возвращался в прошлое, которое было для него гораздо понятнее и ближе, чем настоящее… И рассказывал о людях, некогда проживавших в этом чудесном городе. Тех, которые остались в другой жизни. И, пожалуй, самый яркий из всех его персонажей Михаил Темурович Бгажба – глава Абхазской Автономной республики. И, как рассказывали сами сухумцы, не было в Абхазии фигуры колоритнее Михал Темурыча, как звали его в родном городе. В общем, книга состоит из воспоминаний о нем как самого автора, так и других жителей Сухуми.
Одно из центральных мест в этих воспоминаниях занимает история про то, как как-то раз Михаил Темурович нашел в зарослях эвкалипта бездомного рыжего кота, которого подарил своей старой подруге Зинаиде Николаевне.
"У Зинаиды Николаевны очень болели суставы, и она почти не вставала с постели. Михаил Темурович сказал ей, что он привез лечебного кота, которого подарил ему сам президент Америки – Джон Фицджеральд Кеннеди. Этот кот и вправду помог Зинаиде Николаевне. Через месяц она, вместе с котом, вышла сначала во двор, потом на улицу, а после уже и в Пионерском парке прогуливалась. С котом на руках шла Зинаида Николаевна в процессии, в день похорон Михаила Темуровича. На руках у нее был внук внука Кота Президента. Он тоже, как и его далекий предок, был рыжим. И его звали тоже — Джон Фицджеральд Кеннеди, и, разумеется, он также был лечебным".
Он назвал свой роман именно так – "Кот президента". О том, почему в герои своего произведения он выбрал партийного функционера, и о том, чем современная история напоминает уже пройденный советский период, рассказывает писатель, драматург и экс-министр культуры Гурам Одишария.
- Все ваши произведения объединяет военная тематика. Но самым переводимым из них на другие языки оказался "Кот президента". В чем состоит феномен его успеха?
— После выхода книги "Возвращение в Сухуми" я все вспоминал, почему так сильно люблю Сухуми, и понял, что Михал Темурович Бгажба — это все самое хорошее, что у меня осталось в Абхазии. Я написал о нем, но это были всего три истории. И вот после выхода этих историй, из Абхазии со мной начали связываться и рассказывать о нем, присылать свои истории. В итоге получилась довольно-таки большая книга. Главный герой произведения — удивительный человек. Он вроде бы номенклатурщик, но отношение к советской системе у него такое снисходительно-ироничное. Михаил Темурович обладал глубоким знанием человеческой природы и интеллектуальной глубиной. Он понимал, что те шутки, которые можно позволить себе в отношениях с Никитой Сергеевичем Хрущевым (Бгажба занимал должность при Хрущве), не сойдут с рук при общении с другими лидерами.
Абхазские диссиденты мне как-то сказали: "Мы никогда не думали, что прочтём книгу, в которой главным героем будет первый секретарь обкома, коммунистический лидер, и она нам настолько понравится". Я всегда старался ломать стереотипы и показывать, что и среди людей той системы были достойные и интересные личности. Мне хотелось донести мою главную мысль, чтобы люди всегда и везде могли увидеть человека, независимо от того, в какой он системе. Нужно видеть потенциал человека. То, что он сможет сделать для собственной страны.
Михал Темурович был и остается для меня человеком, у которого была концепция человеколюбия. Я его очень хорошо знал. В городском фольклоре он остался главным героем. Да, роман действительно пользуется успехом. "Кот Президента" издан в Азербайджане, Братиславе. Выходит скоро и в Москве, Ереване, Новой Зеландии, Германии, Эстонии, Украине. Роман интересен, прежде всего, тем, кто знаком не понаслышке с советской системой. В нем в основном говорится о том, что нельзя оценивать все однозначно. Ведь и во время Второй мировой войны среди фашистов тоже были люди, которые спасали жизни. Моя основная мысль состоит в том, чтобы искать и видеть везде человека.
Однажды к Михал Темуровичу привели пожилую женщину и сказали, что она воровала на институтских плантациях мандарины. — Простите меня, Михаил Темурович, хотела послать к Новому году мандарины своим родственникам в Россию, а с моей пенсии мандарин не купишь, еле мне на еду хватает. Михаил Темурович взял у женщины адреса ее родственников и отослал им полные ящики мандарин от ее имени. У женщины в России было одиннадцать родственников.
Михаил Темурович же не просто партийный руководитель, он к тому же, ученый, основатель Института Генетики, он выступал на международных конференциях и симпозиумах и собирал документы на соискание Нобелевской премии. Кто знает, как развились бы события, если бы не война… Слишком большую боль ему приносила эта трагедия, и сердце не выдержало. Он ушел из жизни во время войны, так и не дождавшись мира.
- А каким оно было для вас — мирное время? Вы были редактором журнала "Рица" в советский период. Сильно ли чувствовали цензуру?
— Редакторов назначали тогда, подробно рассмотрев в обкоме партии кандидатуру, согласовывали с ЦК (Центральный комитет) коммунистической партии. В мою пользу было высказано много положительных аргументов, сошлись на том, что у меня хорошие контакты с абхазской стороной. Журнал не был политического толка, и потом я начал работать редактором журнала в период, когда уже велась какая-то критика Советского союза, между строк очень многое читалось. Свободу невозможно удержать, она врывается. Нет, мы не получали директив печатать то-то или, напротив, не пускать в печать определённые статьи. В нашем журнале печатались произведения грузинских и абхазских писателей, мы популяризировали абхазскую культуру и литературу. Журнал выходил на грузинском языке.
Все это было великолепно, если бы не развал Советского союза, война, разрушившая нашу жизнь. На Кавказе сразу вспыхнули конфликты в Нагорном Карабахе, Южной Осетии, Абхазии. Мины замедленного действия были заложены при Сталине, когда шел передел территорий… Тогда это было сделано для того, чтобы управлять было проще. А с развалом Союза очаги вспыхнули. Мы, кавказцы, которые считались такими мудрыми и миролюбивыми, потому что веками жили в согласии, попались на удочку.
- Можно ли было избежать развала Союза и как следствие кровопролития?
— Ну, вообще история не любит лирики и сослагательного наклонения. Но избежать, конечно, можно было. Как гроссмейстеры обсуждают партию в шахматы, вот если мы так делали или сделали бы другой ход, это бы нас уберегло. Я как историк по специальности изучал материалы послереволюционного периода. Это такие пособия по революционному делу. И там я наткнулся на информацию о том, сколько нужно, к слову, убить на заводе человек, чтобы спровоцировать протест. Вначале нужно расстрелять 50 человек, потом 100, и если протестной волны не возникнет, то можно и увеличить количество. Это были материалы, доступ к которым имели члены политбюро и те, кто занимался расстрелами.
Я реально держал в руках вот такую инструкцию. Подобные пособия были у Ленина, Каменева и Троцкого, а вот у Иосифа Виссарионовича их не было. Инструкции были также для того, чтобы, уже придя к власти, заняться террором и держать массу в страхе, повиновении. Одних уничтожали, чтобы другие были послушными. Они хотели превратить людей в биологических роботов, подчинить себе. Советский союз развалился сам. Стало понятно, что система себя не оправдала. Она, может, и была бы рентабельна, если бы весь остальной мир был другим. Мудрые китайцы впустили капитализм и выжили. Анализ истории нужен. А нужен он, в первую очередь, для того, чтобы игроки играли впредь лучше, чем они сыграли до того, но в нашей политике этого не происходит. У нас все персонифицировано, обвиняем личности, а что случилось, не анализируем.
- А что случилось?
— Радикальные группы с обеих сторон приложили максимум усилий для того, чтобы прервать любые формы диалога между грузинами и абхазами. Я до конца тесно общался с моими абхазскими коллегами и говорил, что если этот диалог прекратится, заговорят калашниковы и макаровы, как и случилось. Когда в Тбилиси начали стрелять друг в друга, радикальные лидеры в Абхазии собрали народ и сказали, вот люди, дорогие, смотрите, грузины стреляют друг в друга, а завтра они помирятся и пойдут на вас. Фактически та стрельба эхом отозвалась везде, это как трещина.
В "Возвращении в Сухуми" я честно написал о том, что в Абхазию вошли и развернули войну мы сами. Книга получила государственную премию, которую вручил мне Эдуард Шеварднадзе. После официального вручения награды у нас с ним был разговор один на один. Он сказал, что читал мою книгу, в которой было много критики в его адрес. Я писал, что это именно он, Шеварднадзе, говорил о том, что нельзя было бросать Сухуми, а сам сел и улетел оттуда.
Танки в Абхазию ввел Китовани, но Шеварднадзе был обязан предотвратить все это, он был лидер. Эдуард Амвросиевич мне тогда сказал, вы правильно пишете, это мы начали войну, и это была моя ошибка. Он сожалел о том, что на переговоры послал Тегиза Сигуа (политический лидер), а не поехал сам, потому что Сигуа переговоры вел плохо и пугал абхазцев. Вообще, человеку свойственно отрицать свою вину. Так проще, ведь с этим потом жить надо, но Шеварднадзе ее не отрицал…
Согласно постулатам марксизма, базисом в построении общества и государства является экономика. На нее нужно надстраивать культуру и все остальное. К сожалению, той страны уже 25 лет как нет, а инерция сохраняется. Первична — совесть, культура, а потом уже все остальное. Я родился и вырос в Абхазии. У абхазов есть моральный кодекс – апсуара. И знаете, есть люди, которые до сих пор по нему живут…
