Всегда думала, что горькая правда лучше сладкой лжи. Оказывается, не всегда так.
Возвращаюсь я сегодня домой с работы, смотрю, идет Изольда — соседка из корпуса напротив. Мы с ней еще в хлебных очередях познакомились. Меня остановила и давай душу изливать.
— Ты же знаешь, я по утрам всегда в парк хожу на два-три часа. А сегодня вернулась с полдороги минут через пятнадцать. Мне показалось, что я газ не выключила. Захожу, смотрю, у меня в гостиной два парня сидят за столом. Меня увидели, встали, поздоровались.
— Вы, наверное, друзья моего сына?— говорю.
Ребята подтвердили. Один, помладше, объяснил:
— Он в магазин пошел, сказал, что скоро вернется.
Я побежала на кухню, собрала им быстро-быстро кофе, хачапури. Слышу, гости мои на мегрельском говорят:
— Уходить надо.
— Неудобно так сразу.
Сидим, беседуем. Выяснилось, что Гия и Тамаз наши, сухумские. Тоже, как мы, беженцы. Я спросила у Тамаза: какие чудные ребята, думаю, деликатные. Сразу видно, из хороших семей. Понесла им поднос с едой и смотрю на младшего. Точно он мне кого-то напоминает. Но не могу вспомнить, кого именно.
— Ты случайно не Давида Одишария сын?
Тамаз покраснел и подтвердил. У меня сразу волна воспоминаний. Я когда-то была влюблена в его отца, вздыхала издали. Надо же, какая встреча.
Тамаз мне нравился все больше и больше.
— Мы, — говорю, — с твоим отцом в институте вместе учились.
— Он умер пять лет назад, — сказал и сам чуть не заплакал.
— Вай, как печально, — распереживалась я. — Извини, я ничего не знала.
Тут мне в голову пришла прекрасная мысль. Надо будет его с Маико, дочкой моей подруги, познакомить. Никак, бедняга, замуж выйти не может. Такой симпатичный мальчик. Будут хорошо вместе смотреться.
— Оставь, — говорю, — свой номер телефона. Может, я тебя к моему сыну пристрою. Он раскрутился, свой магазин открыл.
— Спасибо большое, но я как-нибудь сам, — отвечает Тамаз вежливо, но с достоинством.
Потом они заторопились и ушли, а я весь день была под впечатлением. Уже в мыслях поженила Тамаза и Маико. Мой сын, думаю, будет крестным его ребенка. Породнимся. Прелесть какая.
В общем, не хожу, а летаю.
Спустилась я в таком прекрасном настроении в магазин, и на тебе — наткнулась на Галину с белым пуделем. Она со мной поздоровалась и говорит таким противным тоном:
— К вам что, родственники утром приехали?
— С чего вы взяли?
— Я видела, как двое парней ключом вашу дверь открывали.
— Это, — объясняю ей, — друзья моего сына.
И понять не могу, к чему это она клонит. А она еще язвительней:
— А что, все его друзья дубликаты ваших ключей имеют?
Тут до меня медленно доходит смысл ее слов. Я аж заикаться стала от такой наглости.
— Один из них, — говорю, — сын моего однокурсника.
Галина мне в лицо смеется. Довольная, что меня в лужу посадила.
— Глаза у него нехорошие. У меня нюх на аферистов, — сказала она.
Вах, думаю, тебе бы в ЦРУ на работу устроиться. Но все-таки побежала я сыну звонить. Он меня добил окончательно:
— Никакого Тамаза не знаю и в доме никого не оставлял!
Разозлилась я на Галину. Какую радость она мне поломала! Какие планы! Все настроение мне испортила своей некрасивой правдой. Пойду, надо что-то от сердца принять. Никак успокоиться не могу!
Произнесла Изольда весь этот монолог на одном дыхании и пошла заливать свое горе валерьянкой.
